Девять жизней октября - И. Ф. Сунцова
– Сейчас. – Он мягко отстранился. – Там… там мама.
Папа сделал неловкий шаг в сторону, и Марина увидела, что за его спиной, на лавке, робко сидит женщина. Марина подошла к ней, мама подняла голову и посмотрела на нее, а потом медленно встала с лавки, взяла холодную ладонь Марины своей рукой, прижала к груди и поцеловала.
Так, не размыкая рук, боясь вновь потерять друг друга, они пошли. Ветер трепал волосы, мама пыталась натянуть Марине свою шапку, папа – накинуть на плечи пальто. Вслед неслись слова прощания от новых друзей, а впереди ждало будущее.
Мимо проехала «девятка», из окна которой громко пела Буланова, и Марина улыбнулась. Что-то все же осталось по-прежнему.
* * *
Эля ходила по избушке, поскрипывая половицами. Ей все хотелось довести свет до той яркости, что была в Завьялове. «Ничего из того, чего нет внутри тебя, не может появиться в твоих снах, сгенерированных чем угодно – хоть твоим сознанием, хоть искусственным». Эля тогда усмехнулась. Разве не для того нужен ИИ, чтобы расширить границы? Но Павлик, видно, решил иначе – создавал такой мир, где бы обучался не столько ИИ, сколько сам человек. Этакая тренировочная база, как жизнь души на Земле. Есть ведь люди, которые верят, что земляне лишь проходят испытания, а родина души – какой-то иной мир.
Когда Дедок, очнувшись, все еще между реальным и вымышленным мирами, спросил Элю, какой она хочет вернуться – в том же возрасте, как до отделения Ахнас, или в том, в котором уже была Эля, но с памятью обо всем, что произошло, она ни секунды не колебалась. Была одна веская причина.
– Артем, сыночек, подойди. Вот эти банки переставь с нижней полки на верхнюю – выдержит еще.
Едва Максим вывел всех очнувшихся из кинотеатра, Артем бросился к нему, все еще втайне надеясь, что мать окажется среди них, что в газетах что-то было подрихтовано. Вдруг могли обокрасть на вокзале и найти потом воровку с кулоном? Никто ведь не опознавал.
Макс привел Артема в избушку, где совершенно другая, живая на все четыре души Эля, металась из угла в угол, стараясь расширить захламленное пространство.
– Здравствуйте, это Артем, – почему-то сразу объявил Макс.
Эля оглянулась, посмотрела на Артема Настиным взглядом и бросилась к нему, как будто не она, а он выжил в странной битве с собственными фантазиями под управлением ИИ.
– Артемка, мальчишка, – говорила Настя, вглядываясь в лицо взрослого мужчины, но видя в нем того мальчика, который болтал с ней, рисовал что-то в альбомах, показывал…
Настя, пусть земля тебе будет пухом.
Эля обнимала Артема, а он чувствовал, что через долгие годы сердце его наполнялось, пустота исчезала, голова кружилась от терпкого аромата местных яблок, из которых давным-давно нужно было сварить варенье и разложить его по банкам.
Тогда Макс догадался, что Эля променяла годы утраченной реальности на сына Насти, выбрав роль приемной матери. Впервые за время изматывающих поисков он улыбнулся, обещая себе написать хорошую объемную статью.
Дедок молча и неподвижно сидел в кресле-качалке и следил взглядом за переплетающимся кружевом шагов Эли.
Когда она склонилась, чтобы поправить соскользнувшую с его коленей шаль, прошептал одними губами:
– Будь счастлива. – И, закрыв глаза, тяжело опустил голову на спинку кресла.
Эля порхала по комнате и музыкой разливалась в пространстве, скользила, скользила… Дедок был неподвижен, после возвращения ему, казалось, стало тяжело выдерживать суматоху целого дня, и он часто засыпал в своей старенькой неустойчивой колыбели. Все притихли, ушли на кухню, чтобы его не тревожить.
Он не спал. Он вообще почти не спал в последнее время, все слушал, слушал, старался запечатлеть, впервые в жизни почувствовать жизнь. Голоса на кухне окрепли, оживились, Эля засмеялась, звонким, как колокольчик, смехом, и он зажмурился изо всех сил – по щекам его катились слезы.
Когда все улеглось, Эля вместе с Артемом взяли билеты до Ростова Великого. Белые стены монастыря казались чистыми листами бумаги, на которых незримо светилась история этих старейших мест. Озеро Неро, хранившее тайны последней ледниковой эпохи Земли, смотрело на Элю отраженным небом с облаками. Во дворе монастыря склонялись до земли яблони. Спасо-Яковлевский мужской монастырь в первой половине восемнадцатого века пережил расцвет во время служения святителя Димитрия Ростовского. Сюда Эля и принесла память о Диме, которого не могла называть искусственным, память о самопожертвовании, которое стояло в одном ряду с христианскими мучениками. Эля с Артемом долго ходили по двору, поднимались на башню, с которой открывался вид на озеро, вначале молча, потом Эля до самой ночи рассказывала Артему о том, что когда-то Настя рассказывала старичку в Завьялове о нежной переписке с таинственным Сашей. А Артем изредка доставал кулон матери из кармана, смотрел на него и снова прятал.
* * *
Максим, уехав из избушки и вернувшись домой, впервые за последние несколько недель почувствовал себя довольным. Было во тьме его пустой квартиры что-то такое, что обещало приютить и без всяких побочных эффектов полюбить все души, ну или что там вместо них у атеистов, сразу. Было в лицах тех, кого он впервые видел так близко, то, что он хотел когда-нибудь еще увидеть на чьем-то чужом лице, обращенном к нему. Там, за экраном, куда он смог протянуть руку, было зябко. И как бы ни было сейчас здесь, в Завьяловске, здесь было теплее. Стало ясно: эта долгая ночь, ее колкий холод и запредельное безмолвие скоро кончатся – за ними наступит утро.
Оно наступило, и Завьяловск ненадолго проснулся, чтобы вскоре опять впасть в спячку. Впереди был остаток осени и целая зима. Но человеческая жизнь продолжалась, и пора было возвращаться к работе, делать свой, личный, выбор, строить что-то новое. Уже не убегая от старого, а становясь ему на плечи, заглядывая за ранее казавшуюся непреодолимой стену и видя будущее – не важно где, главное, что свое. То, где он все-таки кем-то был.
Максим сдавал-таки материалы в «Наблюдатель» – что поделать, кредиторы не дремлют, – но теперь по вечерам сидел, открыв свежий файл, и долго-долго смотрел на чистый лист. На нем должны были появиться слова, но именно с этими словами все было не так уж просто. Что бы ни случилось, он знал, что нужно уметь ждать, и ждал.
Переписывался с Элей и Артемом, уехавшими в Ростов Великий. Заезжал в пригород к Стасу и Свете, узнать у них, как там Яна и Горячий в своей новой семье. Ждал
