Лорел Гамильтон - Арлекин

— В этом роде.

Зебровски посмотрел на меня, сдвинув брови.

— Дольф не один такой, кто думает, что раз ты живешь с… — он показал как-то в сторону Мики и Натэниела, — то это снижает твою пригодность для работы. Я лично так не думаю. Я думаю, это заставляет тебя смотреть на вампиров и оборотней так, как этого сейчас требует закон. Они считаются полноправными гражданами, людьми, и ты их так и воспринимаешь. Именно потому тебе все труднее и труднее их убивать, но зато ты растешь как коп. Ты ищешь правду, ловишь только настоящего преступника и наказываешь виновных. А другие ликвидаторы убивают кого сказано убить. Это хорошо для палача, но не уверен, что для копа.

Очень длинная речь для Зебровски.

— Похоже, ты много над этим думал.

Он даже смутился.

— Похоже. Часто приходится защищать твою честь от других копов.

— Свою честь я могу защитить сама.

— Не, не можешь. Ты не можешь объяснить, почему ты в них видишь людей — потому что будет подразумеваться: этот вот расист и гад только что ляпнул глупость, будто они не люди. Мне это сойдет с рук. Я — Зебровски, я могу много чего сказать, и на меня злиться не будут. Я-то тыкаю под ребра, а ты — в сонную артерию. На тебя и обижаются.

— А он тебя хорошо знает, — сказал Мика.

Я отодвинулась, посмотрела на него.

— И что это должно значить? — Он улыбнулся мне, рядом с ним Натэниел очень старался не расплыться в улыбке. В мой адрес. — Вы чего?

Зазвонил мой сотовый, и я заметила, что он не при мне. Он снова позвонил — это был рингтон, который выбрал для меня Натэниел, когда я сказала, что мне все равно. «Вайлд бойз» Дюран-Дюрана. В следующий раз, когда спросит, мне уже все равно не будет. Мика вытащил телефон у себя из кармана и протянул мне.

У меня не было времени спрашивать, когда он взял мой телефон. Я ответила:

— Хелло!

— У меня мало времени, — заговорил мужской голос. Знакомый, но странно монотонный, и впечатление такое, что я должна его узнать, но что-то в нем чужое. — В моей церкви Арлекин.

Я отошла чуть в сторону — не хотела, чтобы это слышал Зебровски. По крайней мере пока я не захочу ставить полицию в известность.

— Малькольм, это ты?

Голос продолжал, будто не слыша меня:

— Коломбина говорит, что возьмет со всей паствы моей клятву крови — или будет биться со мной вампирской силой, потому что закон не воспрещает вампиру применение своих способностей против другого вампира. Она утверждает, что не совершила в этой стране ничего противозаконного, все преступления относит на счет своей погибшей партнерши. Мне против нее не выстоять, Анита, но я могу отдать свою паству Жан-Клоду. Привяжите моих прихожан любой клятвой крови, но спасите их от безумия, которое вижу я в этих двоих, Коломбине и Джованни. Дай мне позволение сказать, чтобы вызвали на дуэль Жан-Клода, а не меня.

— Малькольм, это ты?

Голос резко переменился, заговорил испуганно:

— Что такое? Кто это?

— Эвери? Эвери Сибрук?

Но я почти на сто процентов знала, что это он. Я видела его робкие карие глаза, короткие волосы, молодое, будто не до конца оформившееся лицо. Ему было за двадцать, но ощущение от него было — слишком уж не по возрасту неискушен.

— Анита, ты?

— Я. Что случилось? Прямо вот сейчас — что происходит?

— Малькольм до меня дотронулся — и я не помню, что было дальше. Будто очнулся с телефоном в руке на задних скамьях церкви. — Голос упал до шепота. — Здесь вампиры в масках, я их не знаю. Кажется, Малькольм их боится.

— Ты связан обетом крови с Жан-Клодом. Им тобой не завладеть.

— Что это было, Анита?

Сказать я могла что-то вроде: «Ты такой слабый вампир, что Малькольм тебя подчинил как человека». Но слишком он был напуган, чтобы его еще слабее делать.

— Малькольм послал мне сообщение.

— Как?

На другом конце послышался шум, голос Эвери, чуть отдаленный, будто он убрал телефон и говорит с кем-то другим.

— Эвери?

Ответил голос не Эвери и не Малькольма.

— Прошу прощения, с кем я говорю?

Голос был мужской, мне не знакомый.

— Я не буду отвечать на ваши вопросы. Ответьте вы на мои.

— Вы из полиции? — спросил он.

— Да. — И это была правда.

— Мы не нарушаем никаких ваших законов.

— Вы пытаетесь здесь, в моем городе, захватить Церковь Вечной Жизни. Это против закона.

— Мы ни на кого не поднимаем руку, не применяем ни к кому оружия. Это будет состязание воль и магических сил. В вашей стране использование вампирской силы против другого вампира не противозаконно. Ваш закон даже можно интерпретировать так, что любые граждане сверхъестественной природы исключены из защиты от вампирских манипуляций.

— По букве закона ликантропы тоже люди.

— Хорошо, раз вы так говорите.

— Говорю. Назовите мне ваше имя.

— Я известен как Джованни. И был бы рад узнать, с кем я говорю.

Вообще-то я не знала, воспримет он меня как копа или как слугу-человека Жан-Клода. Я не знала и того, какая роль была бы выгоднее.

— Я федеральный маршал Анита Блейк.

— А, человек-слуга мастера города.

— И это тоже.

— Мы — моя госпожа и я — ничего не сделали такого, чтобы вызвать ваш гнев в любой из этих ролей.

Это было тревожно близко к правде, к тому, что я подумала сама. Он читает мои мысли, а я этого не знаю? Черт, нехорошо.

— Если твоя госпожа — Коломбина, то она меня вывела из себя.

— Мы читали ваши законы, маршал. Коломбина воспользовалась своими силами против вас лично, вашего мастера и его волка. На людей она своей силой не действовала.

— Она и ее подруга Нивия подставили двух законопослушных вампиров под казнь за убийство. При этом погибли два человека.

— Нивия сделала это на свой страх и риск. Моя госпожа была крайне огорчена этими ее ужасными поступками.

Он даже не пытался скрыть фальшивость голоса. Знал, что я не смогу предъявить ничего, кроме собственных сомнений, что это была только Нивия — а та мертва, что удобно. На Питера — человека — напала тигрица Нивии. Тоже, кстати, мертвая.

— Сукин ты сын.

— Прошу прощения, маршал?

— У меня есть ордер на ликвидацию, и он отлично подойдет для тебя и твоей госпожи.

— Но если вы им воспользуетесь, зная, что мы этих страшных вещей не делали, то будете убийцей. Пусть вас никогда не будут за это судить, но вы будете знать, что злоупотребили властью и совершили убийство — как хороший слуга, защищающий мастера, но не как хороший федеральный маршал.

— Ты хорошо выучил урок, Джованни.

Мика оказался рядом со мной — я подняла руку, чтобы он не стал со мной заговаривать. Оглянулась — Натэниел говорил с Зебровски, полностью отвлекая на себя его внимание. Уж не знаю о чем.