Лорел Гамильтон - Арлекин

— Я уж не знаю больше, как что уравновесить, — сказал он, и глаза у него заблестели.

— Питер, я…

— Ты иди, а? — перебил он, и голос его был излишне хриплым. — Иди, пожалуйста.

Я чуть не взяла его рукой за плечо, я хотела его утешить. Блин, я хотела вернуть время назад, сгрести его за шиворот и сунуть в самолет, как только он появился в Сент-Луисе. Черт с ним, с унижением, я бы его отправила домой. Все-таки раненое самолюбие лучше, чем вот это… или нет?

Чьи-то руки взяли меня сзади и отвели прочь от койки Питера — Мика и Натэниел увели меня, чтобы он мог поплакать не у меня на глазах. А у меня горло перехватило судорогой, блин! Блин.

Меня успели вывести в коридор, и только тогда первая горяча слеза скатилась по моей щеке.

— Черт бы побрал, — сказала я.

Мика попытался меня обнять, я отодвинулась:

— Не надо, а то заплачу.

— Анита, ну поплачь тогда.

Я мотнула головой:

— Ты не понимаешь. Сперва надо ее убить. Буду плакать, когда Мерсии не станет.

— Ты ее винишь в судьбе Питера, — сказал он.

— Нет, я виню себя и Эдуарда, но себя и его я убить не могу, и потому убью, кого могу убить.

— Уж если ты говоришь, кого будешь убивать, Анита, могла бы не при полисмене.

По коридору шел Зебровски, весело скалясь, как ему свойственно. И выглядел, как ему свойственно: будто спал в этом костюме, хотя я знала, что это не так. В темных кудрях прибавилось седины, но прежняя растрепанность никуда не делась. Недавно он постригся — наверное, Кэти заставила. Он жизнерадостный неряха, Кэти — я таких чистюль вообще больше не знаю. Противоположности притягиваются.

Мне дико хотелось его обнять — такой он нормальный к нам шел. От этой мысли повернулась к Мике и Натэниелу. Уж если мне хочется броситься на шею Зебровски, значит, очень нужно, чтобы кто-нибудь меня обнял. Но все они видали уже, как я плачу, и Зебровски в том числе.

Я одной рукой обняла Мику, другую протянула Натэниелу. Они меня обняли, но я не плакала. Лицо горело, но слезы больше не текли. Я приникла к ним, чувствуя, как они меня поддерживают, потому что мне хотелось расклеиться, разреветься у них в руках, но я не могла себе этого позволить.

— Я вас пока оставлю, — сказал Зебровски.

Я покачала головой и отодвинулась от моих мужчин.

— Нет, мы должны поймать эту гадину.

— Ее никто не видел, Анита. Ни ее, ни того мужика, которого мы считаем ее человеком-слугой.

— Он должен им быть, чтобы иметь ее ментальные возможности, Зебровски. — Я попыталась отодвинуться, но Натэниел удержал меня за плечи, притянул к себе. Я потрепала его по руке: — Все в порядке.

— Врешь, — шепнул он. — А может, это мне нужно было тебя обнять. — Он крепко меня сжал, вторую руку положил на талию. — Хватит тебе чуть не умирать каждый раз. Это для сердца вредно.

Почему-то я так поняла, что он не про инфаркты — есть много других способов разбивать сердце. Я поддалась, когда он снова прижал меня к себе, погладила его по рукам сверху вниз.

Зебровски улыбнулся и покачал головой:

— Знаешь, когда меня, бывает, ранят, Кэти точно то же чувствует. Но она слишком сдержанная, чтобы вот так на публике.

Я глянула на него — не совсем чтобы уж дружелюбным глазом. Он поднял руки:

— Да я же не возражаю. Анита, Натэниел, просто это ну… странно видеть, как люди вот так открыто проявляют, как вы. Это в культуре оборотней?

Я подумала:

— Да, пожалуй.

— Когда нам не надо прикидываться людьми, — сказал Мика. — Тогда мы все время друг друга трогаем. И у нас традиция — эмоции вываливать наружу.

— Ну, Анита, и пришлось же тебе приспосабливаться! — осклабился Зебровски.

— Это ты про что?

— Про то, что ты как многие мои знакомые копы — эмоции загоняешь внутрь. Слушай, а если как-нибудь твоих бойфрендов не окажется рядом с местом преступления, ты, надеюсь, на мне повиснешь?

— Размечтался, — улыбнулась я, потрепала Натэниела по руке и шагнула вперед.

Он чуть отпустил меня, но продолжал держать мою руку. Тут я поняла, что ему надо ощущать мое прикосновение и самому меня касаться, и это не обычная потребность ликантропа. Меня тянуло обнять Питера как ребенка и сказать, что все будет хорошо, но это была бы ложь. И даже если бы он был ребенком, все равно это ложью и осталось бы. Не могла я ничего обещать.

— У тебя чертовски серьезное лицо для женщины, которая только что обнялась с любимым.

— Я думаю о Питере.

— Ага, тебя же подрезали, когда ты пыталась его спасти.

Я кивнула, постаравшись ничего лицом не выразить. Если мы хотели для полиции изложить иную версию, то Эдуард должен был мне сказать. То, что он мне не сказал «официальной» версии, а я не спросила, показывало, насколько мы отвлеклись. А это нехорошо.

— Ты ему жизнь спасла, Анита. Что ты еще могла сделать?

Я кивнула и отошла обняться с Микой — отчасти чтобы скрыть лицо, потому что еще не сообразила пока, как смотреть. Я виновата, потому что Питер был ранен, когда спасал меня. И даже уважения от копов за это не получит. Похоже было на добавление к ране оскорбления.

Мика поцеловал меня в висок и спросил:

— Эдуард тебе не дал официальную версию?

— Нет, — шепнула я в ответ.

Мика сказал, не выпуская меня из объятий:

— Наверное, Анита еще себя обвиняет в том, что была уже на охоте за этими вампирами. Она думает, что они не действовали бы так жестоко, если бы не знали, что она идет по их следу.

Я повернулась, все еще в руках Мики наполовину:

— Если вампир знает, что за ним гонится охотник, который убьет его на месте — какие у него остаются варианты, Зебровски?

— Ты не согласна с ордером на ликвидацию? — спросил он.

— Сейчас как раз согласна, но бывают случаи, когда мне хочется иметь другие варианты, кроме смертного исхода. Хорошо бы кто-то провел исследование и посмотрел, действительно ли вампиры действуют беспощаднее, когда спасают свою жизнь, чем при первоначальном преступлении.

— Тебе случалось такое видеть?

— Кажется, нет. Почти все они убивали бы дальше, если бы мы им не помешали. Но смотри: эта вампирша, за которой мы гоняемся, подставила другую вампиршу из Церкви Вечной Жизни. Если бы я просто пошла по следу, который они для нас проложили, то убила бы двух ни в чем не повинных граждан.

— Это второй у тебя случай, когда плохой вампир пытается подставить хорошего, а тебя использовать как орудие убийства?

— Да, и раз такое было со мной, то могло быть и у других ликвидаторов вампиров. Те просто могли не искать за фасадом очевидного.

— Ты хочешь сказать, что раз вампиры им не сваты и не братья, для них вполне может быть, что хороший вампир — мертвый вампир.