Лорел Гамильтон - Арлекин

Он убрал руку и тут же потратил еще немного дефицитной крови на краску в лице.

— Прости, — промямлил он, не глядя на меня.

— Да все о’кей, Питер, ничего страшного.

Он взметнул на меня темно-карий взгляд:

— Если ты не оборотень, как у тебя так быстро все заживает?

Если честно, то скорее всего потому что я слуга Жан-Клода; но раз Дольф так рвется это узнать, лучше не сообщать тем, кто еще этого не знает.

— Я носитель четырех видов ликантропии. Мехом не покрываюсь, но носитель.

— Мне врачи сказали, что невозможно иметь более одного вида ликантропии. В том и смысл того укола — два вида ликантропии друг друга уничтожают.

Он замолчал и сделал глубокий вдох, будто слишком долгая речь его утомила. Я потрепала его по плечу:

— Питер, если больно говорить, так и не надо.

— Да все больно.

Он попытался устроиться на кровати получше, но оставил попытки — очевидно, это тоже было больно. Потом посмотрел на меня — и сердитое вызывающее лицо было как отражение того, прежнего, двухлетней давности. Тот мальчишка никуда не делся, он просто вырос, и у меня защемило сердце. Увижу ли я когда-нибудь Питера не в тот момент, когда он ранен? Подумала было просто так навестить Эдуарда… нет, это ни в какие ворота не лезет. Мы не того типа друзья, чтобы просто друг к другу в гости ездить.

— Я знаю, Питер. У меня тоже не всегда все так быстро заживало.

— Мика и Натэниел мне рассказывали тут про тигров-оборотней и про то, что значит быть ликантропом.

Я кивнула, не зная, что сказать:

— Да, они это знают.

— И у всех заживает вот так, как у тебя сейчас?

— У некоторых нет. У других еще быстрее.

— Быстрее? — удивился он. — Правда?

Я кивнула.

В глазах его мелькнуло что-то, чего я не поняла.

— Циско не выжил.

А, вот оно что.

— Да.

— Если бы он не бросился между мной и… тигрицей, она бы меня убила.

— Да, такие раны, как у Циско, тебе бы не вынести.

— Ты не споришь. Скажи, что я не был виноват.

— Ты не был виноват.

— Но он это сделал, чтобы меня спасти.

— Он это сделал, чтобы оба мои телохранителя дольше оставались живы. Чтобы дать время другим телохранителям прийти на помощь. Он сделал свою работу.

— Но…

— Питер, я там была. Циско делал свою работу, а не принес себя в жертву, чтобы тебя спасти. — Я не была на сто процентов уверена, что это правда, но продолжала говорить: — Я не думаю, что он вообще приносил себя в жертву. Оборотни так легко не погибают.

— Легко? Ему горло выдрали!

— Я видела, как оборотни и вампиры оправлялись от подобных ран.

Он посмотрел на меня недоверчиво.

Я перекрестила сердце и отдала бойскаутский салют.

Это заставило его улыбнуться:

— Ты же не была бойскаутом.

— Я даже герлскаутом не была, но говорю правду.

Я тоже улыбнулась — в надежде, что он будет улыбаться и дальше.

— Так залечивать раны — это было бы классно.

— Классно-то классно, да не совсем. Быть оборотнем — это имеет свои очень серьезные теневые стороны.

— Мика мне про некоторые говорил. Они с Натэниелом ответили мне на кучу вопросов.

— Это они умеют.

Он посмотрел мне за плечо — я проследила за его взглядом. Мика и Натэниел предоставили нам максимальное уединение, которое только могли, не выходя из комнаты. Сейчас они тихо разговаривали, Черри вышла. Я даже не слышала когда.

— Врачи уговаривают меня принять укол, — сказал Питер.

Я кивнула:

— Знаю.

— Что бы сделала ты? — спросил он.

Я покачала головой:

— Если ты достаточно взрослый, чтобы спасать мне жизнь, то ты и достаточно взрослый, чтобы сам решать.

Его лицо чуть-чуть сморщилось: не так, будто он собирается плакать, а как будто ребенок в нем изнутри выглянул. Это у всех подростков так бывает? Только что был взрослый, и вдруг хрупкий и ранимый, как он же в раннем детстве?

— Я только спросил твоего мнения.

Я покачала головой:

— Я бы посоветовала позвонить твоей маме, но Эдуард не хочет. Он говорит, что Донна была бы за укол.

— Была бы.

Голос был обиженный, лицо хмурое. В четырнадцать у него очень легко менялись настроения; очевидно, в шестнадцать он изменился не до конца. Интересно, как управляется Донна с этим повзрослевшим сыном.

— Я тебе скажу, что Эдуарду сказала: по этому вопросу я свое мнение говорить не буду.

— Мика сказал, что я могу не получить тигриную ликантропию, даже если не соглашусь на укол.

— Он прав.

— Он сказал, что пятьдесят пять процентов привитых не заболевают ликантропией, но сорок пять процентов заболевают. Причем той, которая им вводится. Если получу укол и заболею тем, что мне ввели, это значит, что если бы я ничего не делал, то ничем бы и не заболел.

— Я не знала точной статистики, но Мика наверняка знает.

— Он сказал, что по работе должен такое знать.

Я кивнула:

— Он к своей работе в коалиции относится так же серьезно, как мы с Эдуардом относимся к своей.

— А Натэниел говорит, что он — исполнитель экзотических танцев. Это правда?

— Правда.

— То есть он стриптизер? — спросил Питер, понизив голос.

— Да, — ответила я, сдержав улыбку. При всех потрясающих событиях в жизни Питера его сейчас смущало, что мой бойфренд — стриптизер. Тут до меня дошло, что он может и не знать про меня и Натэниела, то есть не знать, что Натэниел — мой бойфренд. Хотя нет, мы же поцеловались, когда я вошла… но ведь и Черри подошла обниматься… ладно, не время сейчас разъяснять ему мою личную жизнь.

— Мика мне сказал, какая бывает работа у других ликантропов. Сестры и врачи, но только пока никто не узнает. Может быть, меня не возьмут в армию. Ни в какой род войск.

— Ликантропия считается заразной, так что могут и не взять.

В голове сразу всплыл слух, который обсуждали мы с Микой: будто армия собирается намеренно вербовать оборотней. Но слух есть слух: нам не удалось найти никого, кто получил бы такое предложение. Всегда это бывал друг соседа или сосед друга.

— А ты согласилась на укол?

— Мне не предлагали, уже поздно. Я уже носитель.

— Но ты же не оборотень?

— Я не покрываюсь мехом раз в месяц, и вообще такого со мной не было, так что нет.

— Но ты носитель нескольких разных видов. А вся эта суета с уколом основана на идее, что это невозможно.

Я кивнула и пожала плечами:

— Я — медицинское чудо. Что я еще могу сказать?

— Если бы я мог вот так выздоравливать и не быть мохнатым, это было бы здорово.

— Все равно ты не прошел бы анализ крови для некоторых работ. Засветился бы на радаре как ликантроп.