Сефира и другие предательства - Джон Лэнган
Мой дипломный проект с отличием растянулся на шестьдесят страниц шрифтом в десять кеглей и с полуторным междустрочным интервалом, и я сдал его досрочно. Дабы отпраздновать это событие, я позволил друзьям уговорить себя отправиться с ними в «Мефистофель» – бар, в котором мы считались завсегдатаями. Надо, ничего не поделаешь, сказал я себе. Весь последний месяц я не ходил туда с ними, используя в качестве предлога работу над проектом. Теперь, когда я закончил свой анализ, у меня не было повода не пойти с друзьями. Я мог бы рассказать им о своей новообретенной религиозности, но был чересчур застенчив, чтобы сделать это. Существовала еще одна причина, по которой я должен был поехать с ними: моя подруга Соня Рэй, для которой я нес не просто факел, но целый костер [72] с тех пор, как мы познакомились на третьем курсе, рассталась со своим давнишним дружком и обещала прийти в бар в тот же вечер. Я сказал, что позволил друзьям себя уговорить, но с их стороны почти не потребовалось усилий, и, когда мы приехали, Соня находилась уже там и почти допивала вторую «Маргариту», и настояла, чтобы я тоже взял «Маргариту», и напиток показался мне восхитительным, и где одна «Маргарита», там появилась и вторая, и затем последовали стопочки текилы, и после – разговор, перешедший в долгие взгляды друг другу в глаза, а потом было четыре утра, и мы крались в ее квартиру, спотыкаясь, и хихикая, и стараясь не шуметь, чтобы не разбудить ее соседку. Входную дверь мы оставили открытой. Всецело поглощенные алкоголем и желанием, мы так и не дошли до спальни Сони. Мы стояли в гостиной и безудержно целовались, и наши руки лихорадочно блуждали-скользили по нашим телам. Она прервала поцелуй на несколько мгновений, достаточных для того, чтобы отступить от меня, расстегнуть коричневую джинсовую мини-юбку и сбросить нижнее белье на пол. Она переместилась к дивану. Я последовал за ней, мои пальцы отчаянно пытались вспомнить, как расстегивается ремень. В джинсах и боксерах на лодыжках я опустился на колени на край дивана, а Соня подалась мне навстречу. Все мысли о чем-либо, кроме этого, исчезли, и я скользнул в нее. Секс оказался лучше, чем я имел право ожидать, – после того, как кто-его-знает, сколько «Маргарит» и шотов текилы подпитали мое двухлетнее неутоленное желание. Когда мы наконец оторвались друг от друга, мы стянули с себя оставшуюся одежду, оставив ее там, где она упала, и направились к ее кровати с намерением заснуть, но оказались не в силах вновь не заняться любовью. Следующее утро – точнее, полдень – оказалось более приятным, чем я опасался. Соня не выразила ни малейшего сожаления, услышать которое я тоже опасался. Как раз наоборот – оказалось, она сама была влюблена в меня и переживала, что из нас двоих сомневаться буду именно я. Несмотря на тяжелое обоюдное похмелье, она привлекла меня к себе и, когда ее бедра задвигались быстрее, а ноги поднялись в воздух, погружая меня глубже, я почувствовал, что вот-вот освобожусь, освобожусь, и страх, терзавший меня последний месяц, ослабил свою хватку и… испарился.
III
До того времени, о котором пишу, так обстояли дела для меня и дьявола. От зловещего присутствия, кипящую ярость которого я почти физически ощущал, дьявол снова спрятался в слова на бумаге, в изображения на пленке. В воскресенье я пропустил церковь, предпочтя провести день в постели с Соней, читать «Таймс», попивая кофе и закусывая яйцом с сыром в черствых булочках, которые прикупил вместе с газетой в магазинчике через дорогу (хотя позже я еще пару раз ходил на воскресные службы). С Соней я чувствовал себя в безопасности, благословенным и счастливым, окруженным кругом света. Как бы ни были хороши проповеди – а они и впрямь были очень хороши, вдумчивы и остроумны, – священница не могла с ней конкурировать. К концу нашего с Соней первого месяца моя машина оставалась на парковке по воскресным утрам, которые мы целиком посвящали раскладыванию «Таймса» на Сониной кровати и просмотру интересовавших нас разделов, потягивая кофе и стараясь не оставлять на простынях слишком много крошек. Пока мы не съехались в начале следующего лета, мы возвращались ко мне на ужин и ночь. Первую пару недель мы спали, прижавшись друг к другу, как это бывает, когда вы только что влюбились, и меня нисколько не беспокоило, что ее волосы щекочут мою щеку или что моя нога затекла под ее ногами. Когда я лежал рядом с ней, мое сердце колотилось так же сильно, как в ту первую ночь в баре, когда она наклонилась ко мне, глаза ее были полуприкрыты, губы чуть-чуть приоткрыты, и я в тот момент подумал: «Господи, вот оно!» Та же самая комбинация удивления, волнения и страха вновь овладела мной, и прошли часы, прежде чем я достаточно успокоился, и в голове пропело: «Все верно, все правильно, я здесь, она здесь, и счастье словно песня звучит во мне».
Однако счастливые начала не всегда ждут счастливые финалы. Спустя время мы перешли к долгому спуску, который закончился тем, что я бросил Соню, и в один ясный сентябрьский день после ее отъезда в аспирантуру наши отношения обратились катастрофой. Знай я с самого начала, что через шесть месяцев Соня начнет колоться героином и еще через полдюжины месяцев начавшееся как случайное излишество перерастет в полноценную привычку, которая спустя еще полгода даст метастазы в зависимость, – разве смог бы я уйти от нее, принять приглашение моего отца погостить у него в Санта-Барбаре или пожить некоторое время в его доме в Уилтвике, на севере штата Нью-Йорк? Следуя этим рассуждениям, как я мог поступить иначе? Теперь, по прошествии времени, можно сказать, что у большинства наших жизненных сложностей имеются очевидные решения. Свободные от пелены повседневности – с ее бытом, обязанностями, сомнениями и тревогами – ситуации, выглядевшие стрессовыми или двусмысленными, оказываются на самом деле простыми. Наиболее искреннее объяснение, которое я могу предложить: в то время ничего для меня не было так ясно. Хотелось бы мне иметь оправдание получше.
Попробовать героин было моей идеей. Парень, у которого я покупал травку,
