Андрей Щупов - Сонник Инверсанта
Как бы то ни было, но на предложение Корнелиуса я, по-прежнему, взирал с отстраненностью постороннего человека. Словно и не мне это было предложено, а кому-то другому.
Господин Кандидат-Консул… Дикость, если вдуматься! Из грязи да в князи, из врачей — в нечто помпезное и противоестественное. Меня и звать-то теперь не Петром, а Нашим Величеством. Хоть плачь, хоть смейся.
Впрочем, в эту минуту мне все равно было хорошо. Уже хотя бы потому, что рядом лежала Анна — горячая и разомлевшая, откровенно счастливая. А что может быть симпатичнее счастливой женщины? Я водил пальцами по мягким грудкам и вновь любовался ее профилем. Она была удивительно хороша. Даже яркое пятно света, появившееся у нее на подбородке, не портило Анны. Не портило до тех пор, пока не переместилось чуть выше.
Только тут до меня дошло, что это не солнечный зайчик, а нечто иное. Лазерный лучик уже поднимался ко лбу Ангелины, когда я грубо оттолкнул ее от себя. Ойкнув, она кувыркнулась с кровати в одну сторону, а сам я откатился в другую. Быстро переместившись, ухватил ее за локоть, на мгновение успел поймать вопрошающий взгляд, в котором разом читались и боль, и обида.
— Не поднимай головы! Снайпер!..
Но моего шепота она уже не услышала. Грохочущая очередь разорвала тишину. Обладатель лазерного прицела отчего-то не позаботился о глушителе. Простыня, которой мы только что накрывались, ожившим привидением встала на дыбы. Пули рвали материю, терзали обои. Не в силах достать нас на полу далекий стрелок в ярости опустошал рожок, уродуя комнату. Пуль он не жалел. В должной мере досталось и каменной пепельнице, и массивному термометру, и графину с водой. Брызнул осколками телевизор, а оконные рамы, движимые пулями, разошлись еще шире.
Потянув Анну за собой, я отполз к стене. При этом на все лады я продолжал костерить нашу охрану, которая все еще мешкала. Впрочем, с хулой я поторопился. Пространство за окном заполнилось взволнованными голосами, а чуть погодя дружно затрещали ответные выстрелы. Видимо, били не куда попало, а в цель, потому что пули перестали тиранить нашу комнату, и настала звенящая тишина.
— Ушиблась? — я сел на полу и взял в ладони лицо Ангелины. — Бедная моя девочка!..
Конечно же, она ушиблась. Совершить такой кульбит — да еще спросонья! Плюс неприкрытая обида. Все-таки толкнул я ее крепко. Что называется — от души. Само собой, теперь-то она поняла, почему толкнули и с какой целью, но подобно ребенку не могла удержаться от слез. Потому что ласкали, улыбались — и вдруг плюнули. Поди-ка объясни, что иначе было нельзя. Разум-то все понимал, а сердце опять играло в собственные игры. Вот вам и еще одна парадигма непростых жизненных отношений.
И снова, правда, уже совершенно не к месту я ощутил горделивый прилив. Во-первых, я не растерялся, а во-вторых, сходу сумел понять нюансы ее состояния. Все-таки прежний психолог был во мне еще жив. По крайней мере, несчастным и вконец заплутавшим бродяжкой я себя не чувствовал. Я мог копаться в мирском муравейнике, как дотошный механик в чреве трактора, — с надеждой если не починить механизм, то, по крайней мере, разобраться в принципе работы.
И отчего-то подумалось, что власть меня не испортит. Потому как не на того она, голубушка, напала. И потому как что-то я в этой жизни знал и умел. А значит, и зубки, в конечном счете, придется обломать им, а не мне.
* * *Рядовой метра под два ростом застыл у самой двери. Командир охраны осмелился ступить чуть дальше, кончиками десантных ботинок коснувшись краешка ковра. Я не без удовольствия разглядывал его. Румянец во всю щеку, грудь колесом, бесхитростные глаза. Видно было, что служба парню нравится и нравится, что он состоит в охране первого лица державы. Правда, черт их знает, как им меня представили, но в лице юного начохра я разглядел лихую готовность как к показному испугу, так и к похвальбе. Снайпера они проворонили, это было ясно, однако уйти ему также не позволили, обезвредив в первые же несколько секунд. Так что все было в равной мере налицо: и определенное верхоглядство, и безусловная оперативность. Это уж как поглядеть — с какого угла и какой высоты. Я под собой высоты особой не чувствовал, а потому с выражением эмоций не спешил. Даже не стал интересоваться, кто именно устраивал на меня покушение и сколько их всего было. Тем не менее, хлопцы ждали от меня вопросов, и я не стал их разочаровывать. Кивнув на изуродованные пулями стены, поинтересовался:
— Что это было за оружие?
Бравый начальник еще круче выкатил грудь, без заминки выпалил:
— Автоматическая винтовка «Ругер» с рожком на двадцать четыре патрона, калибр восемь и два.
— Странный калибр.
— Никак нет! Стандартный для рундвеймарской системы!
Вот, пожалуйста! Еще одно новое словечко! Какая-то рундвеймарская система. А еще жуткие имена вроде Бургая, Зулиса и Перкарлайта. Не все, стало быть, перекрасились в Артемов да Иванов…
— Как звать тебя, сокол?
— Иван Лещенко, Ваше Величество!
— Иван? Уже легче… — я вздохнул. — И что же, Ваня, трудно служится с твоим именем в Артемии?
Юный командир замялся.
— Давай, Ваня, не тушуйся! Отвечай, как на духу.
— Поначалу трудновато приходилось. Про Ванессию то и дело намекали. В смысле, значит, не пора ли и мне туда перемещаться. Только я ведь здесь родился и туда не хочу!
— Понятно, Ваня, понятно, — я успокаивающе похлопал его по плечу. — Это все рудиментарное сознание. Скоро этих старорежимных идиотов мы всех повыведем. Потому как Иваны и Артемы — это что у нас?
— Не могу знать, Ваше Величество!
— Можешь, Ваня. Обязательно можешь. Артемы и Иваны у нас братья на век, так и запомни.
— Запомню, Ваше Величество!
— Вот так, а фразу с «немогузнайством» мы тоже изничтожим. Незнаек в нашей армии быть не должно! Это еще Суворов сказал. Знаешь Суворова?
— Никак нет, Ваше Величество. Не встречал.
Я вздохнул.
— Ладно, не встречал — так не встречал. А скажи-ка мне, Ваня, рожок-то он весь успел выпустить?
— Никак нет! — горделиво рявкнул юный офицер. — Два патрона осталось. Сам проверял.
— Что ж, молоток, лейтенант!
— Виноват?
— Или ты еще не лейтенант?
— Пока только старший подпрапорщик. Уже второй год.
— Ага, значит, дальше у вас идет прапор, а потом…
— Потом — звание поручика, Ваше Величество!
— Вот поручик — это оно самое и есть. В смысле, значит, лейтенанта. Хотя тебе этого знать пока не положено. Секрет.
— Виноват, Ваше Величество!
Глядя на то, с какой готовностью он отвечает на мои вопросы, я решился на очередной вопрос:
— Сколько у тебя здесь людей?
— Треть гвардейской роты. Согласно приказу Адмирала Корнелиуса.
— Лихо прячетесь! Я вроде бы никого не видел.
— Было приказано: людей не демаскировать.
— Знаю. Минные поля имеются?
— Никак нет! Только система оповещения. Сюда ведь и грибники, случается, забредают, а дача в основном пустует…
— Все правильно, поручик. Незачем подвергать грибников опасности.
— Я, Ваше Величество, пока только подпрапорщик…
— Плохо соображаешь, Ваня. Подпрапорщиков, как и подполковников мы упраздним, а ты с этой минуты поручик!
— Ра-стара-ва-вели-во! — гаркнул этот богатырь. Я похлопал его по плечу и кивком отпустил. Заметив удивленный взгляд Ангелины, пояснил:
— Ничего не поделаешь, все заводят любимчиков.
— Тебе он понравился?
— Мне понравилось его имя. — Я поскреб макушку. — Интересно бы узнать, куда подевался человек с другим интересным именем?
— О ком ты?
Я поглядел на Анну и ничего не ответил. Выводить Осипа на публику следовало постепенно, как доброго карпа на мелководье. А может, и не нужно этого было делать вовсе.
Глава 6 Перед Возвращением…
Вечер мы встретили в соседней комнате — с новым телевизором и новым графином. На этот раз на окнах имелись вполне приличные жалюзи, которые, наученные горьким опытом, мы поспешили опустить. Ранее здесь, вероятно, располагался кабинет, потому что вместо кровати красовался необъятных размеров стол с полным набором письменных принадлежностей, а по стенам тянулись заставленные книгами полки. Поскольку кроме стола и пары кресел иной мебели мы не наблюдали, пришлось обратиться за помощью к бывшему подпрапорщику. Румяный хлопец все понял как надо, и дело было улажено в пару минут. С помощью ребят Вани стол отодвинули к окну, а вместо него внесли чуть поцарапанную пулями кровать, скоренько застелив ее свежим постельным бельем. На эту кровать я тут же и повалился, устремив глаза к интереснейшему из зрелищ — беленому потолку с глазницами множественных светильников. Самое странное, что спокойствие меня по-прежнему не покидало. Той же Анне нынешнее происшествие далось значительно тяжелее. Забравшись с ногами в кресло, она бездумно листала выбранные наугад книги и стопкой выстраивала их на полу. Скорее всего, листала она даже не книги, а собственную память, заново переживая все случившееся. Что ж, явление вполне нормальное для всякого, перенесшего быстротечный стресс…
