Подменыш - Ольга Богатикова
Я понимала: добровольно Девдас ни за что не откроет мне тайны своего господина, а значит, действовать надо хитростью. Как и у одолень-травы, магические свойства плакуна открываются во время горения. Именно дым, который испускает это чудесное растение, развязывает молчунам языки. Поджигать траву в присутствии старого змея – не вариант, поэтому я решила изготовить свечу и добавить в нее порошок из волшебных соцветий. Маленькая горящая свечка ни у кого не вызовет подозрений. Как и внезапное желание рассказать мне все, о чем я попрошу.
Когда настенные часы показали двенадцать часов дня, я надела на левую руку змеиный браслет и постучала по нему пальцем. В тот же миг воздух пошел рябью, и я оказалась перед знакомой каменной дверью.
Секунду спустя она открылась, и передо мной появился Девдас.
– Здравствуйте, госпожа.
Он склонил голову в вежливом поклоне и пропустил меня в холл.
– Добрый день, – улыбнулась я. – Я пришла совершить налет на вашу библиотеку. Игнат Огнеславович сказал, я могу это сделать когда угодно.
– Господин предупреждал меня, что вы придете, – кивнул змей. – Однако сегодня его нет дома. Я думал, вы дождетесь его возвращения.
Я развела руками.
– Как видите, не дождалась. Это проблема?
– Ни в коей мере. Вам здесь рады в любое время и при любых обстоятельствах. Идемте, я отведу вас в книгохранилище.
Мы прошли через холл, потом свернули в длинный полутемный коридор, миновали две галереи и оказались перед широкой деревянной дверью, покрытой крупной резьбой. Девдас заботливо распахнул ее передо мной.
– Прошу вас, госпожа. Желаете чего-нибудь еще?
– Да. Мне очень хочется чая. Знаете, я буду благодарна, если вы принесете его лично. Мне надо у вас кое-что спросить.
Старик снова поклонился и исчез. Я шагнула в библиотеку, щелчком пальцев активировала висевшие на стенах магические светильники.
В глубине комнаты обнаружился широкий стол и два мягких кресла. Я подошла к стоявшему рядом с ними книжному шкафу, сняла с его полки несколько томов, и поставила на освободившееся место свою свечу. Секунда – и на кончике ее фитиля появился крошечный огонек, а по комнате разнесся едва различимый аромат луговых трав.
Я уселась в кресло и принялась ждать. Примерно через пять минут негромко скрипнула дверь, и в библиотеку вошел Девдас, левитируя перед собой поднос с небольшим самоваром, чашкой и вазочкой с каким-то десертом. Когда поднос опустился на стол, старик вдруг замер и подобрался. А потом обвел взглядом комнату и широко улыбнулся.
– Хитро придумано, Матрена, – сказал он. – Но помилуйте, вам вовсе не стоило тратить на мою ничтожную персону такое диво, как плакун-трава. Погасите свечу. Я поговорю с вами и так.
По моей спине пробежал холодок.
– Присаживайтесь, Девдас, – я кивнула на противоположное кресло, изо всех сил стараясь, чтобы на моем лице не отразилось внутреннее смятение. – Мне приятна ваша сговорчивость, но свечу я все же оставлю. Хочу быть уверена, что вы меня не обманете.
– Воля ваша, – пожал плечами старик. – А только лгать мне ни к чему. Я знал, что вы захотите со мной побеседовать. Особенно после фразы, которую я произнес в тот вечер, когда вы возвращались в свой мир. Вы ведь не думали, что я сказал ее просто так, Матрена?
– Вы сказали Игнату, что я – его лучшее творение. Что вы имели в виду, Девдас?
– Это и имел. Вы – творение Игната Огнеславовича. Целиком и полностью. Благодаря ему вы появились на свет и стали той, кем являетесь теперь.
Я нахмурилась.
– Я не понимаю… Не могли бы вы все объяснить толком?
– С удовольствием, – вновь улыбнулся старик. – Но у этой истории длинное предисловие.
– Я не тороплюсь.
– Тогда слушайте, – он налил в чашку чай и подвинул ее ко мне. – Вы наверняка знаете, что Навь негласно разделена на пять равных уделов, за которыми присматривают пятеро цмоков.
– Да, – кивнула я. – Игнат говорил, что он и четверо его братьев следят за магическим равновесием.
– На самом деле, цмоки не связаны между собой кровным родством. Их роднит общность магии и интересов. Они столетиями жили в мире и согласии, несли службу, наводили порядок, и изредка собирались вместе, чтобы обсудить дела. А потом в их отношениях появился раскол. Все началось с того, что одному из них пришло в голову пошутить: как, мол, стало бы славно, кабы объединили мы свои уделы в великое Навье царство, выбрали бы между собой старшего, увенчали бы его голову золотым венцом и сказали бы навьему народу: «Вот ваш царь. Будет он править вами, а вы станете во всем его слушаться».
– Я угадаю. Этим шутником был Игнат.
– Вовсе нет. Шутником был Авдей Большеславович, один из его братьев. Прочие цмоки над его словами посмеялись: зачем, мол, перекраивать Навь по-новому, если в ней и так всё хорошо? Все живут, радуются да колдуют помаленьку. Лучшее, как известно, враг хорошего, а значит, нечего вставлять новые спицы в исправное колесо. А вот Игнату Огнеславовичу те слова попали в самое сердце. Он долго над ними думал, и решил, что порядки в Нави взаправду надо менять, а цмоки, как самые сильные ее чародеи, из негласных правителей должны стать настоящими. В какой-то момент созвал он братьев на совет и все им выложил – так, мол, и так. Целую систему придумал: по каким критериям выбирать государя, как перекраивать уделы, какие вводить чины, какие собирать налоги… Система была толковая, но братья ее не приняли. Разругались они с Игнатом в пух и прах, сказали, что глупости он предлагает, и никогда они их не поддержат.
Оно и понятно, Матрена. Каждый из цмоков на своей земле властелин, ответа ни перед кем не держит и держать не собирается. После ссоры братья, конечно, помирились, но Игнат Огнеславович на них крепко обиделся. Стал размышлять, как ему их за пояс заткнуть, и навьим правителем стать, чтобы и цмоки, и прочий народ ему в ноги кланялись. Уговорами дела не сделать, хитростью и силой тоже. Братья-цмоки умны и догадливы, их на мякине не проведешь. Могущества им матушка Навь тоже поровну раздала, воевать с ними бессмысленно. Если они вчетвером против него выступят, от Игната мокрое место останется. Надо было придумать такую штуку, чтобы стать самым сильным, самым мощным, самым великим. Таким, чтобы всех цмоков одолеть, хоть вместе, хоть по отдельности.
Для этого
