Жемчужный узел - Дарья Прокопьева
– Ладно, – она сглотнула. – Видимо, я знаю о Нави меньше, чем следовало. Я думала, это место, где оказываются мертвые души, а значит, чтобы попасть туда, нужно…
– О, – прервало ее восклицание Лада. – Я и забыл, насколько странной может быть людская религия. И что, вы действительно в это верите?
– Нет. Мы верим, что после смерти все попадают на суд к Богу-Отцу, и он решает, куда ты отправишься: на небеса за наградой или в подземье, где тебе воздастся за все грехи.
– И что из этого Навь?
– Ничего. В Навь верят только крестьяне, которые… – Лизавета запнулась. – Которые также верят в существование леших и водяных.
Лад просто не мог не улыбнуться. Она же поморщилась, чувствуя себя все более глупо. Надо же, пришла сюда такая вся из себя решительная, а теперь стоит в полном недоумении, гадая, до чего умудрилась договориться.
– Похоже, вам, городским, есть чему у этих крестьян поучиться.
– В самом деле. – Лизавета старалась говорить как можно более равнодушно. – Так ты объяснишь, что имел в виду, говоря о Нави?
– Садись.
Это напомнило Лизавете ее первый день в деревне. Они с Ладом тоже сидели на берегу озера, презрев любые приличия. Их плечи едва не соприкасались – иногда ветер колыхал рукав его рубашки так, что она чувствовала касание грубой ткани.
Лизавете хотелось верить, что близость Лада окажется такой же незначительной, как и прежде. Но этого, конечно же, не случилось. Ей достаточно было ощутить исходившее от него тепло, почти задеть его ногу коленом, когда садилась, и вот Лизавета уже позорно краснела и ерзала, пытаясь отодвинуться не слишком далеко, но и не остаться слишком близко.
Лад не вымолвил и слова, пока она сама не спросила:
– Та ошибка, которую я якобы совершила… Что ты имел в виду?
– Ну, я бы не сказал, что это была одна ошибка. Для начала ты забыла, что под водой нельзя дышать. И раз уж ты не уточнила, что исполнение твоего желания не должно быть опасным лично для тебя, я мог бы…
– Ты только что обещал, что не утопишь меня. Нечего пугать.
– Я не пугаю, а даю оценить возможности.
– Ладно, я поняла, – Лизавета закатила глаза: утихшее было раздражение начало возвращаться. – Я, маленькая дурочка, поторопилась с решением. Ты проучил меня, я устыдилась. Но мы пожали друг другу руки, уговор заключен, и если ты не знаешь способа его расторгнуть…
Было бы прелестно, если бы он ответил: «Знаю». Лизавете не пришлось бы отправляться в подводное царство, почему-то представлявшееся ужасно холодным. Ладу не пришлось бы терпеть ее рядом с собой. Все были бы в выигрыше, разве нет?
– Нет уж, господарыня Лизавета, – Лад не дал ей ни договорить, ни додумать. – Ты напросилась в Навь – и ты спустишься туда. Но я хочу, чтобы ты осознавала, чем рискуешь: там, под водой, я – далеко не главная опасность.
И тут до Лизаветы дошло: несмотря ни на что, она не видела в Ладе водяного. В ее глазах он был прежде всего обманщиком, дурным мальчишкой, но не владыкой озера. Даже когда он говорил об утоплении, его слова казались не более чем грубой шуткой.
Но водяные были способны на убийство. В сказках они утягивали под воду за малейшую провинность, могли управлять погодой, путать мысли, превращать жизнь в не прекращающийся кошмар. И пускай Лад по уговору никак не мог навредить Лизавете, оставались еще Инга и Ольга, кем бы они ни были.
– Правильнее было бы назвать Навь царством природы, – продолжал Лад, не подозревавший, куда Лизавету завели ее мысли. – Бог-Отец приглядывает за людьми на протяжении всей их жизни, а Мать-Природа – в посмертии. Она решает, как ты продолжишь свой путь: обернешься ли деревом, продолжишь жизнь духом или уйдешь дальше.
– Уйдешь дальше?
– Не спрашивай: я не знаю, куда. Я ведь остался.
Невесть откуда налетел порыв ветра, холодный, пробирающий до костей. Лизавета поежилась, обняла себя за плечи, стараясь унять дрожь. Она и не думала, что короткий разговор с Ладом подтолкнет ее к открытию тайн мирозданья.
– В Нави не место живым людям. Твое присутствие нарушит равновесие, которое поддерживают сама Мать-Природа и мы, ее верные слуги. Нарушенное равновесие, в свою очередь, стремится к восстановлению любыми путями, а это значит, что сама природа попытается тебя убить. Готова ли ты к такому?
Конечно, она не была готова! Лизавета не собиралась умирать ни сейчас, ни в ближайшие три года, ни в ближайшие полсотни лет. Но не собиралась она и отступаться.
– Да, – солгала Лизавета, лишь бы посмотреть, как Лад изменится в лице.
Уверенность с него смыло, словно волною.
– Ты ведь дал моему отцу обещание, что со мной ничего не случится, пока я в твоих владениях, – продолжала она, доставая последний козырь из рукава. – Так что вопрос не в том, боюсь ли я чего-то и готова ли. Вопрос в том, сможешь ли ты одновременно сдержать два данных слова. Сможешь?
Вновь ветер. Небо понемногу начало затягивать сизыми тучами, солнечный свет померк. Озеро преобразилось: уютное пристанище превратилось в жуткое, мрачное место. Вода потемнела, рыбешки затаились. Даже птицы не пели, словно прислушивались к разговору.
– Я-то смогу, – медленно проговорил Лад. – Но ты об этом пожалеешь. Я ведь не шутил и не угрожал, Лизавета: Навь не принимает живых. Чтобы проникнуть туда, тебе придется умереть. Ненадолго, мы сможем тебя спасти. Но ощущения будут… незабываемыми.
Лизавета сглотнула.
– Могу себе представить.
– Неужто? – Лад вдруг обернулся. – Ты когда-нибудь тонула? Твои легкие когда-нибудь горели от того, что их заливает вода? Тебя трясло, гнуло, а сердце билось столь сильно, что в ушах не было слышно ничего, кроме этого непроходящего шума?
Он говорил, а Лизавету пробирала дрожь, и уже не от ветра. Она думала, Лад пугал ее прошлой ночью на озере. Думала, он выглядел угрожающим сегодня, когда рассказывал о Нави. Но все это было мелочью по сравнению с тем, что она слышала прямо сейчас.
– Когда мне придется сделать это с тобой, помни: ты сама попросила.
Лизавете потребовалось время, чтобы вспомнить, как говорить.
– Хорошо, – наконец выдавила она. – Я запомню.
Она встала. Разговор получился недолгим, но определенно тяжелым: поднимаясь, Лизавета почувствовала слабость в ногах и чуть не запнулась. Она видела, как Лад едва заметно вздрогнул – словно хотел подать ей руку, но в последний момент удержался.
Значит, так все будет между ними теперь?
– Но, знаешь… – Лизавета облизнула пересохшие губы.
Лад повернул голову, вновь посмотрел на нее снизу вверх, но теперь не извиняясь, а равнодушно. Если бы не этот взгляд, она не решилась бы продолжить и просто ушла, но он подстегнул что-то в ней, заставил усилием воли расправить плечи.
– Я хочу, чтобы ты тоже кое-что помнил, Лад. Ты это начал.
* * *
Остаток дня и все следующее утро Лизавета провела с отцом. Это было тяжелое время: ей приходилось улыбаться, притворяясь, что ничего не случилось, в то время как мысли вновь и вновь возвращались к последнему разговору с Ладом. Подходя к нему, она рассчитывала, что они останутся пускай не в добрых, но хотя бы в теплых отношениях – достаточных для того, чтобы спокойно поселиться под водой и постепенно выведать все необходимое. Но все обернулось, как обернулось, и теперь Лизавета понятия не имела, чего ждать.
– Все в порядке, Лизонька? – от отца не укрылось ее состояние.
Несколько раз он пытался завести разговор, но Лизавета отделывалась усталой улыбкой. Она говорила, что ей жаль так скоро прощаться, и во многом то была правда. Она говорила, что события последних дней измотали ее, и эти слова тоже не были ложью. Однако отец знал ее всю жизнь и видел, что Лизавета открывает не все.
А как сказать, что умудрилась разругаться со своим единственным шансом на спасение?
Неудивительно, что ночью Лизавета плохо спала. Несколько раз она просыпалась от кошмаров, которые толком не помнила. От них сохранились лишь смутные, подернутые дымкой образы: черные воды озера, затянутые нитями водорослей; чьи-то длинные пальцы в черных перчатках; темное небо с бельмом там, где должна была сиять луна.
Каждый раз Лизавета подскакивала в холодном поту
