Камень-1. Часть 3. Суета сует и никакой войны. - Александр Бельский

их приоритет. На первом месте для стражи теперь была безопасность Камня, на втором — самого Хрорри, на третьем — Рарри и Гимли, а затем уже шли все иные казады. И сначала в баню идёт сам ур-барак стражи с выбранным им охранником и двумя гномами из каравана, уже по выбору Гимли либо Рарри, а уж затем — вторая пара стражников, Иваныч, и оставшийся немытым гном из рода Гимри. И уже после всех — Гимли, Рарри, Камень и сам Восседающий. Что же до объединения всех сил под началом Гимли, то это произойдёт немедленно после размещения в гостинице. Словно по волшебству, из-за угла при этих словах немедленно появился Иваныч. То ли так совпало, то ли он стоял за углом и внимательно слушал… В любом случае Восседающий, Рарри и Гимли обменялись многозначительными взглядами и разговор о Камне более не шёл ни в каком виде. Впрочем, тем для общения всем и так хватило. Хрорри и Рарри вступили в оживлённый торг с Иванычем. Гимли исчез вместе с бесстрастным ур-бараком, начальником стражи Восседающего (имя тому было Нори, сын Грора, по прозванию Секира). Познакомившись, поворчав друг на друга и на жизнь, словно два старых бойцовых пса, обязанные работать в паре, они вместе отправились в обход гостиницы, и самого здания, и территории вокруг неё. А Дарри молча перекатывал в голове свои мысли: о Восседающем и предстоящем разговоре с ним, о Вараззе, о контрразведке, о своих новых умениях, их прелестях и тяготах. О вампире, опять-таки. Покатал-покатал, да и перегнал машины к стоящему за гостиницей, а не на гостевой парковке перед ней, «Стрижу». Сначала «Копейку», затем, отцепив несчастный «Полевик» и с грохотом забросив сцепку под тент ЗиЛа, и сам ЗиЛ. Запоздало вспомнил, что кузов-то не пустой, и понадеялся, что ничего из их имущества не пострадало. Затем подошёл, словно его лебёдкой туда тащило, всё к тому же «Стрижу». Автомобиль манил его своим совершенством и волшебной начинкой, и он застыл у капота, пытаясь разглядеть нутро «Стрижа» своим новообретённым магическим взглядом и жалея, что не может положить рядом с ним пулемёт и сравнить руны. А, собственно, вот зачем ему класть весь пулемёт? Наверняка же можно же просто снять амулет из дымчатой стали да и забраться под машину вместе с ним, чего светлое время терять, не так-то его много и осталось. Да и успокоит работа перед не самым простым, как казалось ему, разговором. Он побрёл к сараю, куда вытащили весь хабар из их ЗиЛа. Но тут возникли сложности. Во-первых, ворота сарая были закрыты, и на закладной кованый брус, и на два замка. Во-вторых, Дарри сообразил, что он даже не знает, куда спрятали пулемёт. Ну да, в подпол. А где он, тот подпол? Попутно задумался, почему Гимли, предупредив его о том, что всё, сказанное при Иваныче, может достичь чуткого, длинного контрразведывательного уха, не побоялся довериться тому, припрятывая пулемётик. То, что Гимли тут не додумал, Камень, высмеяв, отверг сразу. Видно, не так-то всё ясно в том, что и до каких ушей доносится. И — да, ведь не побоялся же и Иваныч при нём и Гимли обносить Карташкин лабаз? Ох, ну как же с людьми всё непросто!

Из задумчивого разглядывания запертых ворот его вывели шаги, прохрустевшие за спиной по гравийной дорожке, и слегка насмешливый голос Хрорри:

— Вот, Рарри, люди говорят «уставился, как баран на новые ворота». Очевидно, это выглядит именно так. Ну, так что ты, юноша, там так пристально разглядываешь?

— Хотел, пока есть время и свет на улице, посмотреть и сравнить работу, а ещё руны и чары, на «Стриже» и пулемёте. Сдаётся мне, что их и дорабатывали одни руки, нашего, Подгорного народа руки. И чаровали тоже, только уже, скорее всего, и наш мастер руны накладывал, а колдун человечий с ним в паре был. И там, клянусь бородой Прародителя, очень даже есть над чем подумать, — поворачиваясь, степенно ответил Дарри.

Старейшина и Восседающий стояли прямо за ним. Смотрели не то, чтобы строго, скорее, с интересом.

— Пулемёт? «Стриж»? Сдаётся мне, эту часть вопросов стоит приберечь на потом. Вот что, а пойдём ка сменим ваших часовых, и пусть идут себе в баню, — молвил Хрорри. Подумав, добавил, понизив голос, — а мы, хоть часовому то и не положено, начнём разговор. Ну, только, ты же понимаешь, что говорить в месте, где могут нас услышать, вслух стоит, а что нет. У меня тут есть некий амулетик, но, используй я его, так он и сам по себе внимание привлечёт. Ну, тогда пока расскажешь то, что не имеет большой тайны. Кто ты, что ты, чем раньше занимался и в чём умел и способен, да и Рарри добавит и подправит, как и что случилось во время мятежа… А там, где нужно, поясни, что это в бане, мол, обсудим. Да не обессудь, коли чего не пойму, перебью тебя. Ну и, старейшина ваш, возможно, тоже. Так что, пошли под крышу, сменим ваших стражей, и, как они уйдут, так сразу и начнёшь.

Хрорри говорил вполне доброжелательным тоном, с лицом доброго дедушки, вручающего внуку петушка на палочке. Но что-то словно напильником шоркнуло по напряжённым нервам Камня, и он впервые отчётливо осознал, что жизнь его изменилась раз и навсегда, необратимо и бесповоротно. Хрорри, кажется, тоже понял, что творится у него в душе, и покачал укоризненно своей большой головой. Затем Восседающий и, мгновением позже, Рарри, повернулись и целеустремлённо затопали к «Улар-реке», а Дарри ничего иного не оставалось, как отправиться следом за ними. На полпути он, сообразив, напомнил Рарри о грузе в ЗиЛке и о том, что как-то негоже его так бросать. Инициатива наказуема, старая аксиома. Пришлось ему самому лезть в кузов, убирать проклятущую сцепку и подавать старейшине с Восседающим тюки. В первую очередь — с оружием, в том числе и со своим же собственным «Маузером». Сам он нагрузился сразу двумя вещмешками, но барахла в машине ещё оставалось преизрядно, о чём он и сказал Рарри. Тот махнул рукой, что можно было истолковать как и «Следуй за мной», так и «Да и хрен с ним», что Дарри и сделал. То есть истолковал в обоих смыслах сразу, и, придавленный к земле весом двух рюкзаков, зато плюнувший на всё, оставшееся в кузове, побрёл за старейшиной и Восседающим к заднему крыльцу «Улар-реки».

За то время, что они провели в форту, гостиница успела разительно измениться.