Обсерватор - Антон Витальевич Демченко
Ну и в целом, даже если исключить вероятное незавидное будущее, ссориться с конторой подобного толка — путь идиота. При этом… а посмотрим, что скажет.
Пока так и не назвавшийся собеседник разливался соловьём, я искренне благодарил судьбу, что актёрское мастерство меня не покинуло. Просто у этого деятеля, в силу, видимо, служебной деформации, был этакий лейтмотив: «Ты ДОЛЖЕН Эриксу», в смысле, я должен. И его совершенно не волновал тот момент, что я здесь новичок и даже за право числиться в третьем классе местного общества честно заплатил собственными деньгами, заработанными за пределами аэрополиса… ну да, спасибо Его Высокомордию, он одарил, но… по факту-то, я могу считать эти денежки заработанными на Обсерваторе, верно? То есть, я, вообще-то, ни черта не должен этой летающей кастрюле!
Но моего собеседника этот вопрос не то что не волновал, он, похоже, о таком даже не задумывался. Программа не позволяла. При этом, даже будь я урождённым жителем Эрикса, действительно связанным с городом тучей взаимных долгов и обязательств, даже в этом случае, неизвестный из местной сигуранцы нёс откровенный бред. Первая статья основного закона Эрикса гласит: Urbis pro civis! То есть, «Град для граждан». Исходя из этого законодательно закреплённого утверждения-девиза, некий «долг» имеется не у гражданина перед Эриксом, а наоборот, аэрополис должен защищать и оберегать своего гражданина. Как бы город существует для своих жителей, за их счёт и на основе их трудов и жизни. Понятное дело, что и у жителей есть обязательства перед городом, но их исчерпывающий список имеется в том же основном законе, зачитанном мною до дыр. И, замечу, никакое шпионство и прочие радости «рыцарей плаща и кинжала» в этот список не входят. Кроме того, есть и ещё один маленький нюанс: заливающийся соловьём безопасник немножко так попутал свою контору и город. А это, если вспомнить некоторые положения закона Эрикса, преступление почище плевка в спину какому-нибудь урбанту.
Впрочем, физиономию во время монолога моего визави я удержал, не в последнюю очередь потому, что по работе с такими козлами общаться приходилось. Бывало уже такое, когда некий папуасий безопасник, ломая язык дерьмовым английским, нёс мне пургу, похожую по смыслу, хотя и отличную по форме. Но если опустить раздражающие моменты вроде безбожного передёргивания фактов, демагогии и общего словоблудия, в котором меня меня пытался утопить нынешний собеседник, и оставить лишь суть его «благих пожеланий», то выйдет простая и понятная вещь: меня действительно вербовали стучать на Фачилле каждый раз, когда Обсерватор будет в родном городе.
— И что я за это буду иметь? — уточнил я, когда фонтан красноречия безопасника наконец иссяк.
— А благодарности Эрикса вам недостаточно? — прищурился он.
— Значит вас, незнакомец, зовут Эрикс. Но простите, даже в вашей личной благодарности я сильно сомневаюсь.
— Помощь в суде вам, синьор Бланко, не нужна?
— Причина для суда — бред. Вы, синьор Эрикс, как сами говорили — не судья, и вам доказывать это я не буду. Но — нет, не нужна.
— А ведь вам может быть гораздо хуже… — задумчиво произнёс урод.
Ну, естественно, запугивал. Я всеми фибрами и недрами изображал «запуганность», но линию гнул чётко: фантазии о «должности» — фантазии. Угрозами собеседник может добиться только того, что я не буду сходить с Обсерватора, а по окончании службы поселюсь в городе Гриджо. На фразу «у нас длинные руки» выразил представителю здешней сигуранцы свои соболезнования, при этом исправно бледнея и потея.
— Неконструктивная у вас позиция, синьор Бланко. Не был бы я уверен, что вы — древний, заподозрил бы в вас агента бездников, — уставился он на меня профессионально-демонстративно-подозрительным взглядом, на что я не менее профессионально зеленел и исходил потом. — Что ж, ладно. Желаете так — пусть будет так. Два золотых за подробный доклад. Премии за толковый и детальный доклад — возможны. В городе к вам подойдёт представитель Городского Корпуса Безопасности Эрикса, передадите доклад ему. Он с вами и рассчитается.
— А аванс? — пискнул я.
— Обойдётесь, — позволил себе практически незаметно, но всё же презрительно скривиться безопасник. — Свободны.
— Погодите, ну хоть не в камере дайте дождаться суда! — «взмолился» я. Не было, не было у меня никакого желания возвращаться в камеру, после такой-то беседы. С одной стороны, вроде бы мы договорились, но если вдруг… то, кончиться в компании урок, вовсе не мечта моей жизни.
— Ну хорошо, ждите в допросной, — равнодушно пожал плечами безопасник.
С этими словами он встал и вышел. А я, памятуя возможные… точнее, наверняка имеющиеся средства наблюдения, всё-таки удержался от плевка и соответствующего жеста вслед тонтон макуту. Присел за стол, убедился в том, что терминал к моему тереблению и взыванию глух. И постарался уснуть: сидя, оно, конечно, не огонь. Но при этом — явно лучше, чем в камере-клетке, по крайней мере, по ощущениям. Хотя в целом ощущения от ситуации были гадливые и неприятные, ну да и чёрт с ним.
Так, незаметно для себя, я всё же задремал в кресле. А разбудил меня урбант в доспехе, вежливо! позвавший на суд. Был это тот же служака, что привёл меня на «вербовку», или другой — чёрт знает, в их глухих доспехах различить не выходило.
Сам зал суда был светел до белизны и строг, как воплощение суровости закона, то есть начисто лишён каких-либо украшений. Высокие стрельчатые окна, врезанные в полукруглую стену за судейской кафедрой, заливали зал потоками солнечного света. Само же помещение выглядело пустым: присутствовал лишь судья да несколько напрочь неизвестных мне зрителей, устроившихся на твёрдых и неудобных даже с виду, широких лавках, расположенных перед судейской кафедрой, словно зрительские места в партере. Сидел среди тех незнакомцев, кстати, уже известный мне безопасник — именно как зритель. И ещё был обвинитель, увидев которого,
