Обсерватор - Антон Витальевич Демченко
— Ты не перестарался? — послышался один голос, источника которого я толком не видел — голова не слушалась.
— А куда? — послышался ответ. — Он в защитном костюме, только в голову. Жив, оклемается скоро.
— Метательное оружие в Эриксе… — срывающимся, хриплым голосом проскрипел я, хоть так пытаясь высказать свой протест, потому что при послушном вроде бы теле, голова моя вдруг оказалась совсем никакущей, я ей даже вращать толком не мог.
— Урбанты Эрикса, аэр третьего класса, — с насмешкой ответил голос. — Ты задержан. Можешь подать на нас в суд, гы-гы!
— А сказать не могли…
— Время ещё на тебя, бандита, тратить, — отрезал голос и меня поволокли под руки.
— Куда вы меня тащите, урба… бараны позорные⁈ — возмутился я. — И за что⁈
Ответом стал неприятный тычок в почку, вроде не слишком травматичный, но болезненный.
— Задержание произведено по распоряжению Говерно Урбано, — последовал ответ. — Будешь трепать языком — окажешь сопротивление. Зачем — не наше дело. Доставим — там и спрашивай.
— Так у кого он будет спрашивать? — удивлённо уточнил голос второго.
— А тебе не до абиссо?
— Ну так-то да, — и замолкли, урбанты… вот, точнее не назовёшь. Пытаясь резче шевелить заплетающимися ногами, чтобы не повиснуть меж тащивших меня меднолобых, я мысленно матерился. Выругался бы и вслух, но меня не то что язык, губы слушаться перестали. Словно всю голову и шею новокаином обкололи. Ур-роды.
М-да уж, ситуация — закачаешься! Что я, с нарушенным центром равновесия и координацией движения и делал: качался, будучи прикован наручниками к центральной скобе ментокрылого мусоршмидта этих козлов-урбантов! И… ничего в голову не приходит, да и голова варит неважно, после, видимо, парализатора: электроразрядника какой-то сложной конфигурации, образчики которого были и на Обсерваторе. Меня Спата учил такими пользоваться…
Тем временем платформа подлетела к центральному шпилю Эрикса, и, не сбавляя хода, резко подалась вниз, почти к самому дну чаши города. Тут же меня подхватила парочка этих медноголовых и поволокла по коридору, мимо явных охранников в доспехах. Куда? Так в тюрягу же… точнее, некое место предварительного заключения: голова пусть и кружилась, но хотя бы соображать начала… хоть как-то. Так что, осмотрелся я по сторонам, и догадался, да. Была это здоровенная комната, разделённая на клетушки массивными решёткам. Не сказать, чтобы переполненная, но и не пустующая, точнее некая «основная часть» с нарами в три яруса содержала десяток сидельцев. А вот несколько камер, таких же открытых в плане стен-решёток, но явных одиночек — пустовали.
— В общую? — послышалось от одного из тащивших меня баранов.
— Сдурел? — послышалось от второго, после чего меня втолкнули в одиночку и захлопнули дверь.
И, слова плохого не говоря (о хорошем я даже не мечтал), эта парочка утопала. А я, стараясь не крутить головой во избежание ещё одного приступа морской болезни, окинул взглядом окружающую «роскошь» и поплёлся на слабых ногах к узкой койке, куда и рухнул, едва не зашипев от поднявшейся в голове мути.
Прислонив затылок к прохладному решётчатому ограждению, я прикрыл глаза и застыл, стараясь размеренно дышать и не дёргаться, следуя советам всё того же Спаты. Он как-то продемонстрировал на мне действие такого парализатора, «для учёбы», ага.
— И кто ты таков, мил человек? — вкрадчиво, с паскудной ухмылочкой на морде спросил один из «соседей» по заточению, чуть ли не просовывая своё крысиной хлебало через решётку.
На последнее я постарался сделать морду повысокоморднее, мазнул по ряхе взглядом и молча уставился в никуда. Морда полминуты выдержала, скривилась ещё паскуднее, да и выдала:
— Да ты, никак, нас не уважаешь, мил человек?
— Нет, — не смотря, в фачилле-стайле, бросил я.
Морда перекосилось мыслью и, зыркая на меня, отодвинулась от решётки. Вот и хрен с местными уголовниками. Вот только какого чёрта я вообще тут делаю? Какие законы нарушил, что на меня натравили урбантов-баранов с парализаторами?
Думалось хреново, а результаты не радовали ввиду их полного отсутствия. Делать было нечего, так что я приглядывал за местным криминалитетом в местах естественного обитания: жаргон, «типа понятия» и прочая хренотень. Информация, как ни неприятно, не самая бесполезная: обращать внимание на фантазии уголовников в жизни никакого желания нет, но вот в деле, вполне возможно, что и пригодится. Например, чтобы понимать, что под невинным названием цветка местные урки понимают выпускание кишок ближнему своему, и прочая мелочёвка в том же духе. А эти деятели на меня не обращали внимания, кроме первого «переговорщика». Приняли за аристо, к чему я и стремился, да и разговор с каким-то молодым гопником гопника пожилого был пусть слаборазличим, но слышим.
— А чего, мы этого петуха в лавр не завернём?
— Дурень ты, Камил, — ответил старший. — Аристо — не урбанты, задерживать-судить не будут. Выпустят кишки, да в бездну выкинут. Оно нам надо?
— Так какой он аристо, если в каталажке⁈
— Ты барахло корабельное не видел? И морду его, придурок?
— Морды у всех могут быть, Граццо. А что корабельный — так сколько мы таких щекотали?
— Ему отдельное место дали. Рожа… чёрта с два ты такую рожу скорчишь, если среди аристо не рос. Может, он и бастардо…
Последнее, судя по читаному мною, было не «ублюдком» в прямом смысле слова, а обозначением отпрыска аристократического рода не владеющего магией.
— Вот, Граццо!
— А какая тебе разница, он тебя расцветёт или его родичи? В каталажку его урбанты сунули, но род-то заступится. Так что сиди и не жужжи, Камилл.
Через некоторое время уголовники угомонились и расползлись по нарам. И я прилёг — делать всё равно нечего. И даже довольно быстро заснул. А разбудил меня лязг двери, за которой стоял урбант в безликой форме… но при полной защите, не хуже чем у тех уродов, что меня в парке приняли.
— Поднимайтесь, вас ждут для беседы, — пророкотал он.
Я молча поднялся и последовал за полицаем: спину
