Время перемен - Владимир Владимирович Голубев
- Биляна, это кто? – я подошёл к Святому деду и взял его за плечи, смотря ему в глаза.
Он глядел сквозь меня, но я видел, что его душа ещё где-то здесь.
- Биляна, это твоя дочь? Жена? – я говорил тихо, внимательно глядя на него.
Он помотал головой, словно отмахиваясь от назойливой мухи.
- Скажи мне, я русский царь, я хочу знать. Кто такая Биляна? – слёзы выступили сами собой. Я не понимал, зачем я пристаю к этому несчастному человеку, но я мне это было сейчас нужно, — Не бойся, старик. Теперь никто вас не обидит. Я никогда не пущу врага на эти земли, пока я жив! – слова сами вырывались, я стиснул старика в объятьях и шептал ему на ухо.
Он же рыдал, прижавшись ко мне, всхлипывая так, как плачут люди, никогда в жизни не позволявшие себе такой слабости, но так ничего мне не ответил. Только на прощание протянул мне свою икону. Я взял её, низко поклонился ему, его кошечка открыла рот, словно собираясь сказать мне что-то, но не смогла. Его слёзы, беззубая улыбка и рыжая кошечка навсегда впились мне в память, а икона стала моим личным оберегом.
Потом, в Столице этот лик Николая Чудотворца увидел у меня архиепископ Казанский Олимпий, большой ценитель и исследователь иконописи, и опознал в нём работу византийских мастеров эпохи Комнинов, приблизительно XI века. Откуда древняя и ценная икона взялась у старика, кто он такой, кто такая Биляна – я так и не узнал.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
- Государь! Павел Петрович! – Потёмкин слетел с коня, будто птица, и бросился ко мне, ни на секунду не прерывая движения.
Я даже засмотрелся, Гришке уже за пятьдесят, а он как мальчишка, лёгкий, почти стройный, порывистый… Неудивительно, что мама в нём души не чает…
- Григорий Александрович! – я обнял его со всей силы, и он пискнул, — Ты что это, Гриша? Ах ты чёрт старый! Где это ты так? Мама знает?
Под его мундиром были скрыты бинты, а я нечаянно причинил ему боль.
- Ну, поцарапало тут…
- Екатерина Алексеевна знает?
- Христом Богом прошу, только не говори, Павел Петрович! Она же меня навсегда запрёт подле себя! – взмолился он, — Я же никому…
- Где? Ты же обещал, что не полезешь в бой! Мне обещал… Отто за тебя поручался…
- Так вышло, — понурил Гришка голову, — Вейсман не знает, меня случайно задело. Так, царапина. Бешеный турок меня саблей рубанул, я своей-то парировал, а его сломалась, и осколок мне как раз по рёбрам…
- У-у-у… Григорий Александрович, наместник Новороссийский и Дунайский, Великий князь Таврический, член императорской фамилии, а двух слов связать толком не можешь. – притворно огорчился я.
- Екатерине Алексеевне-то не скажешь? – словно малолетний хулиган, исподлобья глянул он на меня.
- Что с тобой делать? – усмехнулся я, — Мама узнает, плакать будет, мне это зачем? Рассказывай давай про подвиги свои и дела.
Соскучился я по Гришке, да и по Отто тоже, я привёз для него портрет его семьи, изготовленный по заказу его супруги Аннушки. Она вручила его мне с просьбой передать ему в знак любви, и чтобы знал он, что есть для кого себя беречь. Четыре сына и две дочери и всё ещё красавица-жена ждали его дома. Слёзы умиления были вполне простительны и естественны. Дороги они мне, друзья мои, пусь и немолоды они, но дороги…
Ладно, пора было дела делать, а то и так, в ожидании меня и Гудовича наша армия потеряла дней десять, Суворов-то уже подошёл, и пусть Меллер ещё движется к Софии, но ведь почти пятьдесят тысяч человек уже идут через перевалы к Казанлыку, Сливне[39] и Месемврии[40]. Требовалось срочно заняться организацией совместного удара армии и флота для захвата порта во Фракии. Грейг был готов начать перевозку артиллерии, боеприпасов и продовольствия для снабжения армии за Балканами, что не могла перевозиться через горы по плохим дорогам и почти не обустроенным перевалам.
В Бургасе[41] стоял почти пятнадцатитысячный гарнизон, и город был готов к обороне. Напрашивалось решение, избрать в качестве нашей базы снабжения какой-нибудь другой порт, но оставлять поблизости от своих коммуникаций крупный отряд противника было рискованно, да и не ждали турки, что мы атакуем хорошо готовую к обороне крепость без подвоза артиллерии. Операцию провёл флот, высадив десант и поддержав его огнём корабельных орудий. Мы уже несколько лет тренировались в проведении таких операций, и вот сейчас настал момент первого боевого опыта.
Всё прошло хорошо, подошедшие войска Текели уже добивали бегущего из города противника. Были сделаны определённые выводы об ошибках, допущенных при столь масштабной высадке, в городе встал гарнизон из армейских подразделений, а через Бургас сразу же началась доставка грузов. Корабли ходили по маршруту Варна-Бургас практически без остановки, а Вейсман с авангардом уже ворвался в Адрианополь[42], без артиллерии, с малым запасом пороха, но полный ярости и готовый к схватке.
Местное православное население с восторгом встречало наши войска. Отто, вдохновлённый успехами, хотел было двигаться дальше, но пришла информация, что армия султана, численностью более ста тридцати тысяч человек уже готова выступить нам навстречу. Хорошо, что со стороны Европейских пашалыков можно было не ждать серьёзных ударов – все силы османов там были обращены против австрийцев, которые встретили серьёзнейшее сопротивление в Боснии.
Наш флот и окольничья служба творили чудеса, успев перевести почти всю полевую артиллерию, и, пусть осадные бригады не смогли ещё переправиться, но армия подготовилась к сражению. У Вейсмана было шестьдесят пять тысяч человек, что было почти в два раза меньше сил турок, но наши войска были лучше. Текели на левом фланге и сам Вейсман в центре удержали натиск врага, а Суворов на правом прорвал ряды турецкой пехоты и обошёл противника, даже пленив Великого визиря. Разгром бы полным.
Это настолько подорвало боевой дух турок, что паша Филиппополя[43] сдал город небольшому отряду башкир, самостоятельно найдя их, проходивших дальним дозором в полях мимо поселения. Надо было срочно готовиться к штурму Цареграда, пока не проснулась Европа.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
- Варварская России хочет захватить Англию! Дикари на пороге Лондона! Нам пора воевать! – истошно кричал средних лет джентльмен, размахивая стаканом.
- К чёрту твою Россию! Наша
