Рейд за бессмертием - Greko
— Пойдем к другой крепости, где нас не ждут, — предложил другой. — И хватит командовать Али и Мехмету. Нет к ним больше доверия!
— Я, джубгский князь Алибий Зиги-ок, — представился самый молодой вождь из допущенных на совет. — Мою семью вы должны знать. Брат геройски погиб при штурме крепости у Псезуапе. Сам же недавно прибыл из Константинополя и вот какую весть принес. Египетский паша объявил войну России и, желая овладеть Крымом, двинул 40-тысячную армию к Дунаю. Паша этот признал черкесов никому никогда не принадлежавшими и теперь независимыми, поэтому мы должны воспользоваться благоприятным для нас случаем к уничтожению всех береговых укреплений урусов.
— Хочешь за брата отомстить нашими руками? — закричали стоявшие вокруг совета натухайцы, прибывшие из-под Анапы.
— Сделаем так! — вмешался князь Берзег. — Ни к какой другой крепости мы не пойдем. Тот, кто не хочет дальше воевать, пусть уходит. Но на закате окружим лагерь караулами из моих людей. Сразу предупреждаю: любой, попытавшийся сбежать после вечернего намаза, будет расстрелян на месте.
Поднялся страшный шум. В предводителей два раза выстрелили. Тысяча человек покинула лагерь. Но большинство, порядка восьми тысяч, осталось. Их вдохновила речь Мехмета Цаци-ока. Он взобрался на коня и громко, чтобы все слышали, закричал:
— Мы дали священную клятву взять именно эту крепость. Если вернемся с пустыми руками, женщины не пустят нас в дом, обозвав клятвопреступниками. Русские ослаблены и притупили бдительность. Наверняка, среди тех, кто ушел, были их шпионы. Они доложат, что мы пойдем к другой крепости. Увидят, что люди двигаются на север, решат, что мы отказались от своего намерения. Нашего нападения они не ждут. Сейчас или никогда. Летом придут корабли урусов. Привезут новых солдат. Нам тогда не взять это или другое укрепление. Если адыги так глубоко пали, что не почитают более священный Цава-карар, то я один со своим родом его выполню. Даже ценой смерти всей моей фамилии.
Он говорил долго, мудро и красноречиво. Его прерывали. Бранили. Требовали замолчать.
Вдруг из толпы выбрался на середину круга мой старый добрый друг и кунак, известный своей храбростью и острым языком Таузо-ок из племени Вайа.
«Жив, шутник! Жив! Вот чей голос я услышал!» — обрадовался я, но не решился показаться ему на глаза.
— Я с тобой, Мехмет Цаци-ок! — в непривычной для него немногословной манере громко крикнул он.
— И я! И я! — понеслось по лагерю.
— Нужно отправить к урусам нашего человека. Пусть он скажет им, что мы уходим к Ту, — предложил старый убыхский лис.
— Ты слышал, Додоро! — шепнул я своему спутнику. — Немедленно прокрадись в крепость и предупреди. Не стоит ждать, пока Берзег приведет в исполнение свой план и окружит лагерь караулами.
— Я все сделаю!
Додоро проскользнул между толпившимися черкесами, громко выкрикивавшими клятву, и исчез.
«Лишь бы у него все получилось!»
… До позднего вечера в лагере и вокруг него гремели выстрелы. Стража расправлялась с непокорными. Наконец, выбранные командиры отдали приказ выдвигаться, застав меня врасплох. Я думал, что говорильня и сведение счетов продлятся еще минимум пару дней. Не угадал. Видимо, Берзег решил, что промедление смерти подобно и погнал людей на приступ. Особых возражений не последовало. Не остановила штурм даже полная луна и отсутствие тумана. Не отправили и передовой отряд лазутчиков.
Я вышел одним из первых, рассчитывая улизнуть по дороге. Высматривал впереди Додоро, надеясь, что он уже спрятался.
— Если мы сегодня не возьмем крепость, когда она не вполне готова, то тем более это не удастся нам через три месяца. Тогда конец нашему спокойствию, — шептались рядом со мной идущие в темноте воины.
Сзади их подгоняли конники. Небольшая группа всадников ехала впереди.
Навстречу передовому отряду попался какой-то подозрительный тип в одном бешмете и драных чувяках.
— Ты кто такой? — спросили, когда его схватили за руки.
— Я раб узденя из Пшады.
Обыскали. Нашли записку на непонятном языке. Начали бить.
— Ты шпион! — закричал племянник князя Берзега Биарслан. — Я лично пристрелил одного уорка, Атажука из Темиргоя, который со своими рабами хотел незаметно прокрасться из лагеря. Буду я тратить время на такое ничтожество, как ты!
Он махнул шашкой. Покатилась голова. Убитым был никто иной как Додоро.
Я ничем не мог помочь своему человеку. Лишь сжал кулаки, стараясь себя не выдать. Пользуясь суматохой, отступил назад и в сторону. Спрятался в кустах. Просидел там, пока мимо не прошли все восемь тысяч, отправившихся на штурм крепости. Снова мне выпала роль зрителя.
Раздался крик шакала. Это был условный сигнал от братьев Цаци-ок. В ответ раздалось восемь лающих звуков: каждый командир отряда сообщил, что все готовы. Мехмет или Али Цаци-ок отозвался криком совы. Это был сигнал к штурму.
Черкесы, скрывавшиеся в густом кустарнике и за холмами, бросились вперед. Прозвучал выстрел с крепостного вала. Застучал барабан. Ударили пушки. Приступ начался.
Я пытался прокрасться поближе, чтобы ничего не упустить. Не тут-то было. Берзег расставил своих конников вокруг крепости. Их задача была не в том, чтобы следить за тылами. Они не давали тем, кто струсил, убраться подальше. Гнали снова и снова людей на штурм. И у черкесов стало получаться. Я видел по вспышкам выстрелов, что бой уже идет в глубине крепости.
Рассвело. Сражение не прекращалось. В форте пылали какие-то здания. Пушечных выстрелов звучало все меньше и меньше.
«Неужели все кончено⁈ Как же так выходит: в первый же раз черкесов было больше, но они проиграли? Где та грань, которая отделяет победу от поражения? В Ахульго было похоже: в какой-то момент мюриды сломались, и те же самые русские воины, которые отступали раз за разом, вдруг почувствовали за спиной крылья Ники и моментально сломили сопротивление. И сейчас так случилось? Гарнизон дрогнул? Или виной всему ярость черкесов и их решимость победить любой ценой? Какая, к черту, разница! Главное то, что там, в форте, гибнут хорошие и смелые люди, а я ничем не могу им помочь! Как спасти Васю или Игнашку? Или моего соотечественника штабс-капитана Лико?…»
Мои размышления прервал страшный взрыв. Невероятный треск. На возвышенности все зашаталось, затряслось. На фоне голубого неба и сочной зелени гор в воздух взметнулось огромное серо-черное облако, пронизанное красно-золотистыми языками пламени. Из этой противоестественной тучи вылетали целые бревна, тела и какой-то мусор.
Рядовой Осипов все ж таки сделал то, в чем поклялся на кресте.
[1] Как
