Рейд за бессмертием - Greko
— Пора? — спросил Додоро.
— Пусть ближе подойдут.
Авангард черкесов в полной тишине двинулся к крепости. Им нужно было преодолеть густой мелкий кустарник и подняться по пологой возвышенности ко рву и валам с каменными стенками и палисадом из бревен, чтобы атаковать северный и северо-восточный фасы. С юга атаки не ждали: сложно форсировать под обстрелом неширокую, но глубокую речку Тешебс.
У стен крепости залаяли собаки. Их выпускали на ночь наружу. Отличные сторожа, они получали в крепости паек и лечение в госпитале в случае надобности.
— Давай!
Додоро выстрелил из ружья, как условились с Лико. Тут же загремели пять крепостных орудий форта. Следом раздался ружейный залп. Стреляли вслепую, но попали метко. Горцы, не успев добраться до рва, откатились на исходные позиции, унося убитых и раненых. Растерялись. Поняли, что внезапной атаки не вышло, что их предали. Несколько десятков разозленных черкесов кинулись в сторону, откуда прозвучал сигнальный выстрел. Другие потянулись в лагерь, провожаемые ужасным обстрелом. Лишь немногие смельчаки снова бросились в атаку. Установили лестницы и полезли на стены, поражаемые штыками. Многие из них были пьяны: напились спирту, захваченном в Вельяминовском укреплении.
— Уходим! — приказал штабс-капитана Варваци.
Коста. Окрестности Михайловского укрепления, 19–22 марта 1840 года.
Штурм провалился. Горцы не выдержали шквального ружейного и картечного огня. Несмотря на свою многочисленность, они отступили. В этот раз торжество штыка над кинжалом было неоспоримым.
Нам с Додоро не составило труда присоединиться к толпам отступавших в сторону аула Тешебс, чтобы незамеченными проникнуть в лагерь черкесского ополчения. Для конспирации я, преодолев брезгливость, обмотал лицо бинтами в чужой крови, подобрав их с земли. Такого добра на берегу речки хватало. Русская картечь и свинцовые «приветы» от гарнизона знатно потрепали отряды штурмовиков. Многотысячная орава волокла трупы и раненых.
Настроение у отступавших варьировалось в диапазоне от «все пропало!» до «отомстим за наших!» или «смерть предателям!» Кого только не обвиняли: старейшин, командиров, поставленных во главе отрядов, главных военных вождей, братьев Цаци-ок, подлых шпионов урусов и тех, кто с ними якшался. Так себя распалили, что при входе в лагерь набросились и зарубили семерых, о которых знали, что они часто ходят к русским. Начались межплеменные стычки: убыхи обвинили в трусости шапсугов, и ссора чуть не дошла до рукопашной. Почтенные старики, тамада, метались между своих людей, пытаясь их успокоить.
Среди тех, кто призывал к спокойствию, я заметил Кочениссу. С ней были бойцы, вооружённые штуцерами — мой бывший отряд. От этой группы я постарался убраться подальше. Додоро нашел кем-то сооружённый шалаш. Заняли его в надежде, что хозяин не вернется. Нас никто не прогнал до вечера. Видимо, владелец шалаша встретил свою смерть под стенами Михайловского укрепления.
На окраине лагеря я заметил огромный — тысячи на полторы голов — табун первоклассных скакунов, хотя все нападавшие на форт возвращались на своих двоих. Мы же оставили своих безотказных лошадок в укреплении.
— Нужно будет о конях побеспокоиться, — сказал я Додоро.
— Украдем! — беспечно отмахнулся салатаевец.
Он с интересом лупил глаза на все происходящее. Черкесские нравы были ему в новинку. Особенно его впечатлили расправы над своими соратниками.
— У нас так не принято! — поделился он со мной.
Я пожал плечами. Сам удивился.
— Ожесточились черкесы за последние годы. Мечутся между двумя крайностями: или принять русских как неизбежное зло, или биться до конца за сохранение старых порядков.
Рядом с нашим хлипким укрытием уселась на землю в кружок группа из стариков, вооруженных с ног до головы. Они слушали рассказ одного из предводителей отрядов. Мне показался его голос знакомым. Я не решился высовываться наружу. И так все было хорошо слышно.
— Мы разделились на восемь групп. Две должны были приближаться к крепости с северо-востока, одна — с востока и две — с севера. Три группы должны были следовать за ними сзади и помогать тем, которые окажутся в самом тяжелом положении. Со мной было более тысячи прекрасных молодцов. Я уже раньше учил их не рассчитывать на ружье, но, выстрелив только один раз, быстро всунуть его в чехол, положиться всецело на пистолет и саблю и последней рубить вокруг себя. Мы только что двинулись, все шли тихо, как вдруг сзади нас на горе раздался выстрел и на этот сигнал блеснули все пушки крепости сразу.
— Предатель среди нас! — закричали старики.
Знали бы они, что тот, кого они назвали предателем, сидел практически за ними, скрытый тонкой стенкой шалаша!
— Что будем делать дальше?
— Нужно отправиться к крепости Ту. Нас там не ждут. Захватим внезапным налетом.
Я знал, что так называли небольшое Николаевское укрепление, расположенное вдали от побережья между Геленджиком и Абинским фортом. Совершенно бестолковое со стратегической точки зрения. Неужели его не эвакуировали, когда пришла весть о всеобщем восстании в Черкесии?
— Если мы уйдем отсюда, люди решат, что все пропало и разбегутся.
— Мы дали священную клятву сражаться или умереть!
— У нас заканчиваются продукты. Люди из аула Тешебс пригнали нам 60 коров, но на такую орду — это капля в море.
— Они не могут нас кормить. Сами скоро будут голодать!
— Нет больше веры уоркам, братьям Цаци-ок! — закричал какой-то уздень в богатой одежде и с дорогим оружием в руках.
— Вас, дворяне, не спросили! Зачем вы полезли с шашками к вождям⁈
Несколько человек схватились за оружие. Их остановила Коченисса, подъехавшая на белой лошади.
— Какие же вы мужчины, если испугались первой неудачи⁈ Юбку вам подарю! — вмешалась в свару черкешенка. — Вашим детям нечего есть. Ваши женщины ходят полунагими. Турки не хотят к нам плыть из-за богопротивных урусов. Нет соли, серы, полотна, продуктов. Скоро помрем с голоду.
Ее послушались. Решили продолжить беспокоить русский гарнизон. Выматывать его. Не давать спать и принимать горячую пищу. Обычная тактика, освоенная горцами в совершенстве.
Три дня ложными атаками держали в напряжении Михайловское укрепление, но ничего не добились. Росло недоверием к братьям Цаци-ок. Им уже приходилось опасаться за свою жизнь. Черкешенка верхом носилась по лагерю и уговаривала, бранила и взывала к чести. Бесконечные споры, обвинения, ссоры, поиски предателей не прекращались.
Наконец, прибыл князь Берзег. Потребовал созыва совета тамада. Его послушались. Составили круг у священного дерева.
— У каждого воина был с собой запас продуктов на 20 дней. Еще неделю мы продержимся. А дальше… — начал сложный разговор один из
