Рейд за бессмертием - Greko
Гренадеры сместились влево. Развернули вместе с артиллеристами пушки внутрь крепости и продольным огнем заставили горцев отхлынуть. Получивший новое ранение в живот, поручик уселся на барабан и с него командовал своими людьми.
2-я рота линейцев тщетно ждала приказаний, стоя под ружьем. На бастионах гибли их товарищи, а их никто не вводил в бой. Привычка тупо подчиняться приказам вынуждала их ждать непонятно кого. Ротного не было, как и коменданта. Прапорщики Цакни и Луговский были захвачены в плен на своих квартирах, не успев присоединиться к роте. Никто не знал, что Папахристо уже погиб, изрубленный горцами в тщетной попытке пробиться к пороховому погребу с горящим фитилем.
— Тикаем в блокгауз! — крикнул фельдфебель.
Солдаты посыпались с горы к укреплению азовцев на берегу[2]. Бросились спасать свои шкуры, в то время как их сослуживцы-линейцы полегли на бастионе №2, а гренадеры дорого продавали свои жизни, завалив бастион №3 своими и вражескими телами. Пять раз переходили из рук в руки орудия батареи. Уже не осталось ни одного навагинца, не получившего рану. Последних 15 побитых пулями защитников вместе с потерявшим сознание Худобашевым взяли в плен.
Линейцев из 2-й роты бегство не спасло. Долго они отбивали приступы горцев. Уже горел блокгауз, обложенный хворостом, а они все кричали:
— Умрем, братцы, но не сдадимся!
Сдались! Не выдержали пламени и дыма и побежали наружу те, кто стоял у двери. Большинство пытавшихся спастись зарубили на месте.
К трем часам бой завершился. Крепость пала.
Богатейшая добыча досталась горцам. Они принялись грабить провиантские бунты. Будет, чем накормить семью! Так увлеклись дележом добычи, что вынесли невероятное решение: похоронить прямо у крепости 150 тел, не утруждаясь их доставкой из-за дальности расстояния.
Князь Берзег не возражал. У него были новые планы. Он посматривал на пушки, прикидывая, как их доставить к Соче. Именно они станут его долей. Берегись, Навагинская крепость!
… Группа штабс-капитана Варваци пребывала в прострации.
— Что будем делать, Вашбродь? — спросил Вася, с трудом выдавливая слова.
Он сдерживался из последних сил, чтобы не заорать в полный голос: «Сцуко!» Просмотр 8-часового мега-блокбастера на историческую батальную тему опустошил его до донышка. Казалось, после картин первого штурма Ахульго его ничем не пронять. Но нет! Когда сидишь в первом ряду и без перерыва смотришь, как гибнут русские солдаты, хочешь-не хочешь возопишь!
Варваци поднял голову. На глазах его стояли слезы. Для него увиденное оказалось потрясением, к которому он не был готов. Утренний туман исчез с рассветом, и картины яростного боя были видны с горы, хоть и без кровавых подробностей. Разве что финал на берегу бухты скрыл высокий берег. Потрясенным зрителям довелось увидеть лишь дым от блокгауза, поднимавшийся над плоскостью, занятой погибшим укреплением. Этот дым и смолкнувшие выстрелы свидетельствовали: все кончено! Нет Вельяминовского укрепления. Опозорена память славного генерала, героя Кавказской войны!
— Если бы не туман! Если бы не туман, — повторял штабс-капитан, как будто вовремя поданный им сигнал мог бы спасти гарнизон.
— Мы свою работу сделали честно! — глухо сказал унтер Девяткин. — Спиридоныч! Заканчивай! И так на душе тошно.
— Ты прав, Вася! Нам тут больше делать нечего! Уходим в Михайловский форт. В крепость не пойдем. Смотреть снова на ужасы после приступа у меня нет никаких сил.
[1] Другую роту Филипсон позже отвез в Михайловское укрепление. «К сожалению, этим усилением мы их не спасли, а только увеличили число жертв», — позже написал он в воспоминаниях. Он привел примеры полного паралича командования, получившего известие о взятии Лазаревского и угрозе новых штурмов.
[2] Сразу оговоримся, это наше предположение. Сведения о ходе штурма были крайне противоречивыми и отрывочными (есть версия, что пороховой погреб пытался взорвать Румянчиков, а не Папахристо). В пользу нашей версии говорят два соображения: во-первых, блокгауз находился не в форте, к нему нужно было спуститься с горы; во-вторых, попали в плен как 20 нижних чинов 2-й роты, так и два прапорщика, Цакни и Луговский. Где их захватили, неизвестно. Быть может, вместе с солдатами в блокгаузе? Тогда выходит, это они увели роту, и солдаты лишь выполняли приказ? В любом случае, отступление 2-й роты, хотя об этом никто прямо никогда не сказал, выглядит не по-товарищески. Линейцы вообще считались неважными солдатами.
Глава 17
Вася. Михайловское укрепление, март 1840 года.
Гибель Вельяминовского форта и донесения штабс-капитана Варваци об огромных сборищах горцев произвели странное впечатление на русское командование. От него последовала какая-то склеротическая реакция на происходящее.
Граббе, как главный начальник всей Кавказской линии, вдруг взял да отменил переброску войск из Екатеринодара в Анапу, на которой настаивали Филипсон и Раевский. Генерал-адъютант вызвал их в Тамань. Но Раевский зачем-то отправился на пароходе к кавказскому побережью оценить последствия. Зачем? Никто внятно не мог этого объяснить. Он отвез еще одну роту Тенгинского полка в Михайловское укрепление и исчез со связи на несколько недель. Филипсон был в отчаянии. Он описывал сложившуюся ситуацию как «крайние военные обстоятельства», с ним соглашались, но ничего ровным счетом не происходило. Граббе разговаривал с полковником ласково, говорил много умных слов.
«Он написал в Петербург о необходимости скорее решиться на совершенное упразднение Береговой Линии», — догадался Филипсон. Это неожиданное открытие его совершенно обескуражило. По всему выходило, что слабыми гарнизонами решено пожертвовать ради доказательства своей правоты и своих предложений. Перед полковником приоткрылась закулиса подковерных игр между партией военного министра в Петербурге и кавказским начальством. Жизнь сотен русских солдат была лишь незначительной ставкой. «Раевского сделает козлом отпущения, но сможет ли Граббе продавить свою мысль об ошибочности блокадной системы?»
— Дорогой мой, вы же понимаете: держать большие гарнизоны — значит, кратно увеличивать потери от болезней. Держать слабые — значит, рисковать, что их сомнут. Вывод? Нужно отказаться от попыток удержать за собой кавказское побережье. Достаточно лишь нескольких сильных крепостей.
Филипсон не возражал. Он и сам отдавал себе отчет в несоразмерности затраченных средств и достигнутых результатов. Но разве сейчас подходящий момент? Что будет, если Государь упрется и жертва окажется напрасной?
«Бедный штабс-капитан! Столько усилий — и ради чего? Лишь бы он вырвался живым и здоровым из силков, в которые я его загнал!»
Полковник не учитывал один нюанс. Когда он приказал полкам выдвигаться к Анапе, им пришлось совершить труднейший марш. Невозможный! На Кубани снега навалило
