Скопа Московская (СИ) - Сапожников Борис Владимирович
С такими мыслями гетман покинул королевский домик и отправился к себе. Вокруг него кипел жизнью осадный лагерь, а вдали высились башни непокорного Смоленска. Эх, какую славную резню они устроят этим дикарям, когда его стены падут, подобно стенам библейского Иерихона. В Вязьме они только покуражились, времени не было, сперва спешили наперерез Скопину, а после отступали столько же спешно. Но уж в Смоленске-то гетман даст своим людям отвести душу. Отвернувшись он стен он прошёл через лагерь к своему шатру.
[1] Невелики (лат.)
[2] Серьёзная потеря (лат.)
[3] Тяжёлые потери (лат.)
[4] Восточный деспот (лат.)
[5] Западный монарх (лат.)
* * *
Когда главное войско подошло к Дорогобужу казалось округу его оккупировали взбесившиеся кроты. Князь Хованский решительно взялся за дело, гоняя посошную рать, и те за дни, прошедшие под стенами города, перекопали, казалось, каждую десятину,[1] не оставив ровной земли вовсе. Но благодаря этому Валуев в первый же день расставил все пушки на заранее подготовленные Паулиновым позиции, и уже к вечеру мы могли бы открыть огонь. Однако я решил не торопиться.
— Пускай ляхи из-за стен поглядят на наши пушки, — сказал я на военном совете, собранном тем же вечером.
— А кто отправится на штурм стен? — первым делом спросил Делагарди.
Это было серьёзный вопрос. Отправлять стрельцов не самое разумное решение — они хороши в обороне, но лезть в бреши и на лестницы у них получается куда хуже. Их дело огненный бой, когда же доходит до рукопашной, им приходится туго. Наёмники тоже пошли бы на штурм только за двойную плату, это указано в договоре, который я подписал, и их корпорация явно потребовала бы половину денег вперёд, а у меня их просто нет. Князь Иван-Пуговка привёз из Москвы подкрепление, припасы, но не казну. Остаются только дети боярские, пускай и конница, но съёмному бою обученная. Больше некому.
Об этом я так и сказал.
— Иван Андреич, готовь дворян и детей боярских, — велел я Хованскому и добавил: — Да передай им, что назавтра сам их в бой поведу.
— Разумно ли это, князь-воевода? — покачал головой тот.
— Никак не разумно, — поддержал его Делагарди.
Да и остальные, кто был на совете, высказались неодобрительно.
— Мало у нас дворян да детей боярских, — заявил я в ответ, — и коли сам не поведу их в бой, так и штурма может не выйти.
— Михаэль, возьми с собой солдат нового строя, — неожиданно предложил Эверетт Горн. Хоть и полковник, он присутствовал на военном совете, потому что после отъезда Сомме отвечал как раз за эти прежде невиданные в Русском государстве войска. — Опыт нападения им тоже нужен, а длинные пики в брешах пригодятся.
— И стрельцов бери, — решительно заявил Хованский. — Стены невысоки, они из пищалей прикрыть смогут, да так, что ляхи и носу не высунут. Ежели дозволишь, сам поведу их.
— Не могу, — покачал головой я. — Ты в стане нужен, ежели что случится, — все понимали, что я имел в виду, — тебе войско принимать и командовать пока князь Иван из Рязани не вернётся.
— Опасно, — всё же решился возразить мне Делагарди. — Ты — воевода, Михаэль, тебе надо командовать, а не самому в бой ходить.
— Когда надо, командир должен быть впереди, — усмехнулся про себя я, понимая, что никто не узнает, что я говорю не совсем своими словами, — на лихом коне. Ну или просто впереди, но если надо. А завтра без личного примера никак не обойтись, Якоб Понтуссович.
Дальше спорить никто не стал.
[1] Десятина — старая русская единица земельной площади. Применялось несколько разных размеров десятины, в том числе «казённая», равная 2400 квадратным саженям (109,25 «соток»; 1,09 га)
* * *
Дорогобуж был городом богатым, но небольшим. Он прикрывал удобную переправу через Днепр. Тот был в этом месте неширок, ни о каких птицах, что не смогут долететь до середины и речи не было. Переправиться можно легко почти где угодно. Мост, конечно же, поляки стерегли, однако нам и не нужно штурмовать его. Хованский переправился раньше, охватил город с восточной и южной стороны, отрезав Смоленска, что для нас важнее всего.
— Пытались ляхи пару раз вылазки делать, — сообщил он мне, когда я только прибыл, — да ничего у них не вышло. Первые сунулись дурой, так их всех положили. А в другой раз даже до съёмного боя не дошло, постреляли друг по другу из пищалей, да они обратно и убрались. Тьфу, срам не стычка.
— Скоро будет тебе настоящий бой, — заверил я князя, хотя в этом не было особой нужды. Все понимали, Дорогобуж всего лишь мелкая препона на пути к Смоленску, настоящей нашей цели.
И вот пришло время для этого самого боя. Несколько позже, чем мы рассчитывали на военном совете. Причиной тому стало появление Бутурлина, который вернулся из воровской столицы, да не один, а, как говорится, с прибытком.
— Принимай, князь-воевода, — рассмеялся он, спешиваясь, — дворян да детей боярских прямиком из воровской столицы.
Василий Бутурлин вместе со своим родственником Михаилом нагнал войско, когда оно уже расположилось под стенами Дорогобужа. Прямо накануне штурма. Они привели несколько сотен дворян, что прежде служили второму самозванцу.
— Благодарю тебя, Василий, — раскрыл я Бутурлину объятия, — за службу верную. Головой ты рисковал по моему приказу, так что проси чего хочешь.
Да, именно по моему приказу, а точнее просьбе, приказывать такое я не имел права, Василий Бутурлин по прозвищу Граня, отправился в воровскую столицу. Рискуя погибнуть, да не просто так, а со славой перемётчика, предателя, он сумел переманить на нашу сторону дворян, служивших самозванцу. И за это, конечно же, был достоин любой награды.
— Награды после нам государь-надёжа отпишет, — обнявшись со мной, ответил Бутурлин. — Что думать о них сейчас, когда война идёт, да убить могут во всяк день и даже час. В могилу с собой золото да соболя не унесёшь.
— А вот землицы было бы хорошо, — заявил его более рассудительный родич Михаил, которого Василий первым делом представил мне.
— Будет земля, — уверенно ответил я. — Не обидит государь героев. Я сам у нему пойду если понадобится и буду добиваться, чтобы награждали после войны безместно, как Грозный заповедовал.
— Победы той ещё добиться надо, — заметил князь Хованский, который, конечно же, вместе со мной встречал нежданное подкрепление.
Он был в курсе авантюры, предложенной Бутурлиным, и не очень-то верил ему до самого конца. Наверное, считал, что Василий-Граня сбежал-таки к самозванцу с парой добрых аргамаков и крепкой бронёй, которыми я пожаловал его после битвы при Клушине. Да и теперь не слишком-то доверял ему самому и дворянству, которое Граня привёл из воровской столицы.
— Этим утром, — сообщил я Бутурлиным, — собирался я уже идти на штурм Дорогобужа, да только раз вы пришли, то отложу на завтра. Впереди пойдут спешенные дети боярские да солдаты нового строя. Стрельцы нас прикрывать станут. Стены тут невысокие, а стрельцов у нас много, так что будут обстреливать ляхов, чтобы они и головы высунуть из-за стен да валов не смели. Ну и если совсем уж туго будет, поддержат нас в съёмном бое.
— Сразу в пекло кидаешь, — помрачнел Михаил Бутурлин. — Граня о тебе наговорил такого…
— А вам доверия нет, — тут же встрял Хованский. — Вы вчера ещё вору калужскому служили. Мы вас бивали прежде, а теперь вот вместе драться будем.
— Так на Руси за одного битого двух не битых дают, — не остался в долгу Михаил Бутурлин.
— Довольно, — остановил я готовую начаться свару. — На штурм пойдут все дворяне и дети боярские, не только те, что ты с Граней привели, Михаил. Вообще все, кто в войске есть. И я сам их поведу, первым в пекло полезу.
Мои слова смутили Михаила. Он отвёл глаза и больше ничего говорить не стал.
— А теперь ступайте отдыхать с дороги, — велел я им с братом, чтобы сгладить неловкость, возникшую после перепалки и взаимного недоверия. — Завтра нам вместе с пекло шагать.
