Небо за нас (СИ) - Оченков Иван Валерьевич
Но пока они так «развлекались» к веселью начали присоединяться остальные пароходы союзников, машинные команды которых сумели-таки поднять пары.
Самым грозными из них, несомненно, были 12-пушеный винтовой корвет «Хайфлайер» и 16-пушечный колесный фрегат «Фуриос», вслед за которыми потянулась целая вереница пароходов поменьше. Удержать такую массу одинокому «Владимиру» было бы совсем уж непосильной задачей, но…
Покончив с «Лондоном», я какое-то время размышлял, пытаясь решить, что же делать дальше? С одной стороны, бой линейных сил продолжался, и моему флагману следовало принять в нем участие. Тем более что паровой в отличие от остальных наших линкоров «Сан-Парэй» мог с легкость обрезать нос или корму любому стоящему на якоре противнику, решив тем самым исход боя.
С другой… да и черт бы с этими парусниками! У нас в резерве еще семь кораблей Новосильского, так что никуда остаткам главных сил союзного флота не деться. Но вот многочисленные пароходы могут и разбежаться, подобно тому, как это сделал в прошлом Синопском сражении «Таиф». А вот это допустить уже никак нельзя!
Так и не придя ни к какому определённому выводу, я приказал отойти в сторону, чтобы иметь возможность осмотреться, приблизившись тем самым к месту поединка «Парижа» и «Фридланда». Несмотря на то, что оба линейных корабля получили к тому времени более чем серьезные повреждения, ни тот, ни другой не собирались уступать, продолжая увлеченно обмениваться ударами.
— Помочь бы нашим! — прошептал за моей спиной Юшков.
— Не сейчас! — отозвался я, внимательно рассматривая затянутое клубами порохового дыма пространство.
— Ваше императорское высочество, вражеские пароходы идут на прорыв! — подал голос, занятый тем же самым Бутаков.
— А вот хрен им по всей морде! — забывшись на мгновение, прорычал я. — Полный вперед!
— Есть! — удивленно посмотрел на меня командир флагмана.
— Но как же наши? — буквально простонал адъютант.
— Григорий Иванович, будем проходить мимо, распорядись угостить «Фридланд» как следует. Многого от сего не жду, но хоть как-то…
Забегая вперед должен сказать, что залп наших 32-фунтовок и впрямь не принес большой пользы. Чего никак нельзя сказать, о выстреле из единственной с этого борта 68-фунтовой пушки, ударившем вражеский линкор точно у ватерлинии.
— Изрядно! — сдержано похвалил я. — Ну-ка позови мне этого снайпера…
— Кого? — в очередной раз изумился Бутаков.
— Отличного стрелка, — пояснил, чертыхаясь про себя.
Через минуту передо мной оказался бравый матрос с лихо заломленной бескозыркой, на груди которого красовался сразу два знака отличия военного ордена, лицо которого мне показалось смутно знакомым.
— Матрос Кошка по приказанию вашего императорского высочества прибыл! — звонко отрапортовал тот.
— Опять ты?
— Я, ваше императорское высочество, — растерялся тот, не понимая, чем вызван вопрос.
— Ты же вроде на «Ягудииле» служил?
— Скучно стало, вот и напросился в десант. А уж оттуда, меня сюда перевели.
— Второй крест там заработал?
— Так точно. Языка привел…
— Смотри те, господа, наш пострел везде поспел, — пошутил я, вызвав смешки явно заинтересовавшихся нашей беседой офицеров.
— Никак нет, — снова расплылся в улыбке матрос, сообразив, что гроза миновала. — Перед прошлым Синопом у нашего «Ягудиила» течь открылась. Вот там не был…
— Это ничего, главное теперь здесь. Значит так, Петр Кошка. Будешь и впредь также хорошо стрелять, получишь еще один крест. Ну а за то, что сейчас француза благословил, после боя получишь лишнюю чарку и от меня, как водится, десять рублей серебром.
— Премного благодарен!
— Все ступай.
— Константин Николаевич… — вопросительно посмотрел на меня Юшков.
— Ну что там еще?
— Вы, что же, всех матросов по именам помните?
— Вон ты про что… нет, брат, я не Юлий Цезарь. Просто фамилия у него необычная вот и запомнил.
Захватив «Фейри», Корнилов вновь оказался один на один с извечным русским вопросом — что делать? Остановить рвущиеся к выходу из бухты паровые корабли в одиночку русскому фрегату было очевидно не под силу. Но и выпускать их конечно же не следовало. Нисколько не сговариваясь со мной, адмирал пришел к такому же выводу. Если вражеские пароходы, неважно колесные или винтовые, сумеют уцелеть, победа будет не полной.
Обладающий превосходством в современной технике противник сумеет удержать господство над морем, а значит, война продолжится. А поскольку другого такого случая может и не представиться, действовать надо здесь и сейчас. Топить, жечь, если получится захватывать, а коли нет, то хоть бы и таранить!
— Полный вперед! — приказал он Попандопуло.
— С удовольствием, — осклабился потомок греческих пиратов, поправив сбившуюся набок фуражку.
— Вы ранены? — обратил на кровоточащую ссадину на его лбу адмирал.
— Пустяки, ваше превосходительство.
Даже если бы в распоряжении Корнилова был весь его отряд, удержать такую массу противников было бы нетривиальной задачей. Однако все они сейчас были заняты и не могли прийти на помощь к своему флагману. Тем не менее, без помощи «Владимир» не остался. На помощь ему пришли наши импровизированные миноноски. На большинстве из них еще оставались неизрасходованные мины, а молодые командиры горели желанием пустить их в дело.
Растянувшись в линию, они преградили путь бегущим кораблям противника. В другой ситуации «Хайфлайер» или даже «Фуриос» с легкостью разогнали бы эти маленькие пароходы с их слабым артиллерийским вооружением. Однако учиненный утром погром заставил британских капитанов быть осторожнее и они, не сговариваясь, повернули все вдруг решив атаковать спешивший им наперерез «Владимир».
Между русским и британскими кораблями завязалась перестрелка. Но если Попандопуло стремился подойти к противнику как можно ближе, чтобы нанести решающие повреждения, то англичане напротив, совершенно не желали задерживаться, небезосновательно полагая, что ничем хорошим эта проволочка не закончится.
Примерно в этот момент из окутавшей место сражения дымки, вышел наш «Сан-Парэй». Судя по всему, капитаны пароходов, находившихся далеко от места главных сил, сначала даже не поняли, что оказавшийся перед ними винтовой линейный корабль стал теперь русским. Во всяком случае, ничем другим поведение «Фуриоса» я объяснить не могу. Увидев мой флагман, он не только не попытался улизнуть, но даже стал разворачиваться, как будто собирался вместе с нами идти в атаку. Не могу даже представить, каково же было его разочарование, когда раздались первые залпы.
— Вот что господа! — обратился я к офицерам, — с нашими парадными семью узлами за пароходами союзников не погоняешься. Поэтому топим всех подряд!
— А если начнут сдаваться?
— Когда начнут, тогда и будем думать. А теперь извольте возвращаться к орудиям!
Первым под раздачу попал колесный «Фуриос», картечный залп с нашего довольно-таки высокобортного по сравнению с противником корабля снес все с его открытой палубы, заставив молчать и без того не слишком многочисленную артиллерию. Следующий удар был нанесен уже практически в упор по его корпусу. Многочисленные чугунные ядра буквально изрешетили его борта, а судя по вырвавшимся из пробоин клубам пара, одно из них разбило машину или паровую магистраль, а быть может даже котел.
Тем временем, успевший сообразить, что дело нечисто капитан «Хайфлайера», попытался развить полный ход, но не тут-то было. Удачный выстрел с подобравшегося очень близко «Владимира», сбил ему трубу, после чего ход окутавшегося дымом корвета начал снижаться. Воспользовавшись этим, к нему тут же, направился один из наших «миноносцев» и недолго думая подвел под борт поврежденного корабля одну из оставшихся у него мин. После чего грянул взрыв, и обреченный корабль начал медленно валиться на бок.
— Вот стервец! — усмехнулся внимательно наблюдавший за этим Бутаков.
— Ты, Григорий Иванович, как будто недоволен?
