Военкор (СИ) - Дорин Михаил
— 20 минут на полную подготовку: ориентация, настройка углов, проверка прицелов, сверка с дальномером.
Он кивнул.
— Аллах с нами, — тихо сказал кто-то из сирийцев, подготавливая первую мину.
— И Бог артиллерии, — добавил я, продолжая наблюдать за изредка появляющимся столбом дыма.
Вскоре всё было готово, подносы с минами аккуратно были разложены у брони. Я стоял рядом с Аббасом, присев за корнем старого дерева, торчавшего из земли.
Ещё до начала развёртывания один из ребят, по согласованию с Аббасом, ушёл на фланг — влево, по линии лесопосадки, метрах в тридцати от основной позиции. Там, с небольшой возвышенности, занял наблюдательную точку. Именно он отвечал за визуальное подтверждение цели.
Через пару минут голос Мусы прозвучал в рации:
— Цель визуально подтверждена. Направление одиннадцать часов от меня. Расположены за деревней, вдоль насыпи, между двух лощин. Три единицы. Расчёты на месте, движения минимальные. Освещение нерегулярное, но идёт работа на позициях.
Аббас слушал рацию, не отрываясь от дальномера.
— Цель принята. Координаты и направление подтверждаю. Угол падения минус восемь. Поправка по ветру две единицы вправо.
Он повернулся к расчёту.
— Наводка. Выставляй уровень. Горизонт по визиру.
Наводчик начал сверяться с линейкой угломера.
— Есть. Горизонт выставлен. Расчёт готов!
Аббас перевёл на меня взгляд. Я коротко кивнул:
— Огонь!
Глухой хлопок разрезал тишину. Миномёт дёрнулся, как будто выдохнул.
— Вижу цель, — подтвердил Муса. — Вся батарея открыта. Позиции оголены.
— По готовности — огонь! — продолжил командовать Аббас.
Каждый член расчёта действовал слаженно. Один проверял линию уровня, другой настраивал подъёмный механизм, третий уже держал мины наготове. Первая фугасная пошла в ствол, тяжёлая, с длинным хвостовиком.
— Заряжено.
— Огонь!
Снаряд ушёл в небо. Через десять секунд последовала вспышка на позиции врага. Второй выстрел угодил чуть левее. Третий пришёлся ровно в одну из САУ. Огонь вспыхнул сразу.
— Прямое, — тихо сказал я. — Хорошо ложится.
Миномёт пыхтел, дым стелился полосами. Каждый выстрел, как гвоздь в крышку гроба вколачивался туда, где был враг.
Когда последний выстрел ушёл, и на позиции врага уже полыхали как минимум две установки, Аббас опустил дальномер.
— Уходим.
Макмат ушёл с позиции спешно и без лишнего шума. Мы начали двигаться на запасную точку. Всё шло по плану: короткая огневая, отход, новая точка и добивание. Второе окно уже было рассчитано заранее. Пока у противника хаос, нам нужно работать.
— Дальше встанем западнее, за перелеском, — сказал Аббас, сверяясь с картой.
— Лучше восточнее. Там овраг, из него поработаем, — предложил я.
Муса шёл впереди, проверяя путь. Я держался рядом с машиной, но пешим ходом.
Пыль под бронёй сыпалась, как мука. Я оглядел позицию, на которой осталось выжженная трава и пустые ящики. Следы оставались чёткими. Враг, если он не слеп, считает их сразу.
Я прошёл рядом с бронёй, когда послышался писк, похожий на комариный, только в сотни раз громче.
Первый разрыв был точно в ту точку, где десять минут назад стояли миномёты. Грудой взметнулась земля, фонтан из камней и дыма. Второй удар пришёл с интервалом в три секунды, чуть ближе, к брошенным ящикам. Мощный фугасный заряд, возможно, 155 мм, но прилетело с другого направления.
— С юго-запада, — прохрипел Аббас, отползая в кусты. — Арта или САУ. Другая батарея. Не та, по которой били.
— Мы одну сняли, а вторая теперь работает.
Быстрая контрбатарейная реакция могла означать наличие у них работающего контрбатарейного радара, например AN/TPQ-36 или его израильского аналога, способного засечь траекторию мины и определить точку выстрела в течение минуты.
Небо над прежней позицией запылало — третий и четвёртый снаряды долбанули в упор. Один ударил по дереву, от которого остался только дымящийся пень. Второй влетел в выемку, где лежали ящики. Оглушающий удар раскатился по всей долине. Земля задрожала под ногами, но миномёт уже был на ходу.
Позицию нашли быстро.
— Здесь, — коротко бросил Аббас. — Пять минут на развёртывание.
Овраг, куда мы ушли, был неглубоким, но надёжным. Здесь можно было спрятать технику и прикрыться за естественным рельефом.
Миномёт снова начали готовить к работе. Один проверял уровень, второй открывал люки, третий уже подносил новые фугасы. Шесть штук — последние, что были в расчёте.
Миномёт быстро перевели в походное. Ткань свернули, люки закрыли, и гусеницы начали разворот, цепляясь за землю, зарываясь и разворачиваясь в сторону эвакуационного маршрута. Осталось несколько минут до того, как противник вызовет авиацию. Мы знали, что времени больше нет.
— Огонь! — продолжал командовать Аббас, корректируя выстрелы по командам Мусы.
Я смотрел на горизонт. Оттуда виднелся слабый отблеск пожара и медленно тлеющий дым. Теперь никто не отвечал.
— Всё, — сказал Муса — Работа сделана.
— Хорошо ударили, — хмыкнул Аббас, утерев потное лицо.
Прямо сейчас мне казалось, что у нас ещё есть несколько минут, чтобы исчезнуть. Но война не прощает «казалось». Сначала послышался низкий, вибрирующий гул. Я замер, вслушиваясь.
— Вертолёт, — сказал Аббас тихо, всматриваясь в небо.
Через несколько секунд над нами показался новый Апач. В эти годы он только появился у американцев. Израиль ещё долго обходился только ударными «Кобрами». Похоже, что это одна из машин, которую использует вездесущая Блэк Рок.
Вертолёт медленно проходил по дуге, словно ощупывая землю снизу.
Механику подали знак и через пару секунд Макмата замер, как мёртвый. Только дым от недавних выстрелов поднимался вверх, да облака от пыли, поднятой гусеницами, ещё не осели обратно на землю.
Гул вертолёта постепенно уходил.
— Не нашёл, — сказал Муса, однако чутьё мне подсказывало обратное.
— Подъём! — резко сказал я. — Бросаем технику, уходим к восточной балке! Сейчас будет удар.
Сирийцы кивнули. Никто не спорил, все знали, что миномёт уже сделал своё дело. Спасать нужно людей. Тактика «выстрелил — ушёл» не прощает медлительности. Особенно при работе с гусеничной техникой, где каждая минута задержки может быть фатальной — контрбатарейные средства срабатывают всё быстрее.
Мы побежали по низине, между кустами, под прикрытием деревьев. В небе уже слышался новый звук. На этот раз в воздух подняли ударные вертолёты. Один шёл с востока, второй с юго-запада, заходили по дуге.
— А эти вертолёты я знаю, — сказал Аббас, задыхаясь от бега.
Это были те самые «Кобры». Видимо Апач выполнил разведку и передал целеуказания.
— Готовьтесь! Сейчас накроют, — я махнул вперёд. — В балку! Быстро!
Мы впрыгнули в выемку, где оказалась старая бетонная траншея, возможно, ещё времён французского мандата. Глубиной она была около полутора метров и имела каменную облицовку.
И в тот же момент накрыло.
Отработали 70-мм неуправляемыми ракетами.
Овраг, где ещё минуту назад стоял наш Макмат, залило вспышками. Миномёт разорвало почти мгновенно.
— Ложись! — кто-то крикнул, но все уже лежали.
Сквозь свист, грохот и пыль я услышал, как камень ударил в край траншеи, обсыпав нас крошкой.
Следующий залп был чуть в стороне — били веером, не имея точного наведения и работая по площадям.
Потом повисла обманчивая пауза, быстро сменившаяся новыми ударами. В какой-то момент я подумал, что нас сейчас накроет, и уже хотел прыгать влево, как вдруг всё стихло. Вертолёты начали уходить.
— Закончили, — тихо сказал Аббас.
Я медленно поднял голову. Небо было снова тёмным. Только отблески пожара освещали бывшую позицию.
— Все целы? — спросил я оглядываясь.
— Я целый, — сказал Муса.
Откликнулись и остальные сирийцы. Увы, уцелели не все. Джамилю осколком боеприпаса посекло ноги.
Сирийцы слегка растерялись, увидев ранение.
