Военкор (СИ) - Дорин Михаил
— Песок, ответь 452-му!
Пока Игорь Геннадьевич вёл радиообмен через ретранслятор, я шагнул в соседнюю комнату, слабоосвещённую керосинкой. Стены здесь были сырые, где-то на полу капала вода, но никто на это не обращал внимания.
Сева лежал в углу на носилках из плащ-палатки и спал. Заснул крепко, лицо серое, под глазами синяки. Бинт потемнел от крови.
У дальней стены сидел Гриф, молча проверяя свой боекомплект. Гиря сидел у ящика с боекомплектом и сосредоточенно проверял магазины.
— Целый, Лёх? — спросил он, даже не поднимая головы.
— Я заговорённый, — усмехнулся я и присел рядом, положив блокнот на колени. — Что по плану?
— Скоро пойдут, — Гиря щёлкнул затвором, вставляя рожок. — Артой сначала отработать, потом будут зачищать. Надо их хорошенечко встретить.
Я никак не прокомментировал, но стало как-то суше во рту. В ближайшие часы жизнь каждого в аэродроме повиснет на волоске.
— Что с Севой? — спросил я.
— Спит, его медик обработал. Ему на вертолёт надо было сесть, он и так сдюжил больше, чем мог.
— Капитальный красавчик Сева! — хмыкнул Гриф.
Я перевёл взгляд на Грифа. Он не отрывался от автомата.
— Как ты?
— Нормально, — его голос был хриплым, как будто простуженным, но спокойным. — О! Слышишь?
Гриф поднял палец, и как только он сделал это, сразу же послышался гул.
— Птички полетели!
Через вентиляционные шахты пронёсся затяжной вой — звук пикирующего самолёта.
— Ложись! — крикнул кто-то.
Я уже был на полу, когда вдалеке рвануло. Потом ещё несколько раз. Стены в бункере дрогнули, и на меня снова сыпануло пылью из щелей между бетонными плитами.
— Прилетело! — донеслось снаружи. — По топливу попали!
Я выскочил в коридор, оттуда на выход из штаба. Навстречу хлынул удушливый жар и запах керосина, с примесью жжёной резины и копоти. У дальнего края аэродрома полыхало. Клубы густого, почти чернильного дыма вздымались в небо, скрывая горизонт. Один из топливозаправщиков уже пылал факелом, а второй, объяло языками пламени, и изнутри вырвался столб огня.
— Твою мать, — выдохнул Сопин, появившийся рядом.
Он сплюнул, не отрывая взгляда от огненной волны, расползшейся по земле. Пожар накрывал сектор стремительно. Пламенем затянуло половину стоянки, огонь охватывал припаркованные грузовики. Где-то рванул бак — и над взлётной полосой взметнулся новый столб огня, пусть и не такой мощный.
Рация на поясе одного из связистов затрещала.
— Внимание, внимание всем постам! Пехота противника начала движение! Повторяю — идёт атака! Район южного сектора, направление со стороны подъездной дороги! — голос был срывающийся, захлёбывающийся.
Сопин тут же развернулся. Схватил рацию.
— Песок-Третьему, Песок-Третьему! Что у вас?
— Противник в двухстах метрах! Лупим по ним из АГС и миномётов! Но они с флангов жмут, танки подтягивают!
— ПТРК на южном фланге в готовность! Связь держать!
— Есть! — отозвался один из бойцов и сорвался с места выполнять приказ.
Я наблюдал, как над аэродромом сгущается облако дыма и пыли. Сопин задумчиво смотрел туда же.
— Сейчас всё решится. Или мы выстоим, или хана… — процедил он.
Меня чуть не сбили с ног. Двое бойцов тянули на спинах ящики. Один был без бронежилета, в простой разгрузке и насквозь мокром камуфляже.
Я тоже решил не оставаться у штаба и отправился в самую гущу событий. Пошёл к главному КПП, стараясь идти вдоль стен и перепрыгивая через обломки. Основной обстрел артиллерии уже прекратился, но редкие снаряды ещё долетали.
Подбежав к укрытиям, я залёг и начал снимать. С холма, через пустырь, на нас шла пехота. Растянулась цепью, за спинами три танка. «Меркава», чёрт бы их побрал. Громоздкие танки медленно катились вперёд. Пехотинцы шли слаженно, пригибаясь и перебегая от укрытия к укрытию, прикрывая друг друга.
Башня одного из танков пришла в движение. Прогремел выстрел. Стена одного из складов впереди нас вздрогнула, осыпалась и частично обвалилась. Куски бетона посыпались на асфальт.
Я перевёл взгляд левее. Там за бетонными плитами стоял расчёт ПТРК, на котором работали сирийцы во главе с нашим командиром расчёта.
— Под башню. Жди… — процедил наш командир в каске, наводя пусковую трубу «Конкурса» на один из танков.
Танк начал замедляться. Башня повернулась в сторону одного из зданий. Сейчас будет ещё один выстрел.
И тут я перевёл камеру на расчёт ПТРК.
— Пуск! — рявкнул командир расчёта.
Момент был напряжённый, а пуск ракеты «Конкурса» я наблюдал будто в замедленной съёмке.
Передняя крышка транспортно-пускового контейнера открылась, освободив нажимную тягу пиропатрона.
Тут же произошло воспламенение вышибного заряда, и ракета вышла из пускового контейнера.
Ракета набрала нужную скорость, и в работу вступил маршевый двигатель. Она мчалась по траектории, оставляя дымный след. Я прижал плечо к стене и следил за происходящим, не опуская камеру.
Через несколько секунд произошёл взрыв. Попадание было прямо в башню. Вскинулся дым, танк замер и из него начали выбегать члены экипажа.
Второй расчёт уже готовился. Навели, подали сигнал, и ещё одна ракета, взяв чуть пониже траекторию, снова попала в цель. Башню повело в сторону. Из люка сверху кто-то попытался вылезти, но был охвачен огнём.
Пехота замерла. Потом кто-то закричал, подняв руку. Наступление начало захлёбываться.
Справа рвануло. Бронемашина, та, что шла следом, наехала на мину. Солдат, что были рядом, раскидало, как тряпки.
— Хрен вам, а не аэродром! — сказал командир расчёта ПТРК.
Солдаты противника пригнулись, попытались отступить ползком и короткими перебежками.
Пробиться вражеской пехоте не удалось, попытки прорыва прекратились. Вместо этого, как по взмаху волшебной палочки, начался новый обстрел. Где-то на горизонте начало ухать, и спустя несколько секунд волна прилетела, накрыла аэродром.
Бетон снова завибрировал под ногами. Я пригнулся, пробегая вдоль ангара, и снова метнулся в укрытие штаба. Солнце уже клонилось к горизонту. Сквозь дым и гарь пробивался оранжевый свет — будто и не солнце вовсе, а сигнальная ракета, зависшая в небе.
В коридоре, у сломанной двери, я увидел одного из связистов. Он сидел прислонившись к стене, нога вытянута, штанина насквозь в крови, на лбу тоже кровь.
— Эй! — я шагнул ближе. — Ты как? Давай врача позову.
— У меня канал с миномётами. Если уйду — обрежется, — он покачал головой.
Я хотел помочь, но он уже переключал частоту.
Сопин стоял у карты и вставлял в магазин пистолета патроны.
Вернулся и Сардар, сириец докладывал Сопину об остановке. На полу в углу сидел связист и повторял координаты, передаваемые с постов наблюдения.
— Два здания сровняли с землёй, — говорил Сардар. — Есть погибшие. Сейчас всего несколько ребят, но если обстрел продолжится, будет больше…
— До ночи осталось меньше часа. Они попробуют снова. Либо зайдут в темноте, либо попытаются нас вымотать. Надо выстоять до утра. Будем надеяться, что наши успеют придти.
Он замолчал. За его спиной по стене мелькнул огненный блик — очередной взрыв где-то снаружи подсветил помещение. Все взгляды поднялись к потолку, будто ожидая, что тот вот-вот рухнет.
— Проверить запасы. Перераспределить боекомплект. Пусть у каждой огневой точки будет резерв, — бросил Сопин. — И готовьте дежурные смены. Спать будем по очереди… Если будем.
Обстрел не прекращался. Он стал ритмичным, давящим, почти музыкальным — с мрачной мелодией.
Я подошёл к карте и решил вставить свои «пять копеек», исходя из наблюдений с диспетчерской вышки и той техники, что я видел в ангаре.
Вертолёты на аэродроме уже были разрушены, а вот несколько машин с миномётами — вполне на ходу. Я на это надеялся.
— Игорь Геннадьевич, там лесопосадка рядом с деревней. По прямой километров 7–8. С севера прикрыта сопками. Если скрытно выдвинуть миномёты, можно отработать по батарее 155 калибра, — сказал я.
