Военкор (СИ) - Дорин Михаил
Он молча шагнул внутрь. Автомат был на ремне, но рука уже держала его за приклад. И когда он остановился перед Ицхаком, всё было ясно без слов.
Он взвёл затвор и упёр дуло в лоб еврею.
Тот не дёрнулся. Только приподнял подбородок и посмотрел в глаза Мохамеда.
— Это был приказ, — тихо произнёс он. — У вас были свои приказы, а у нас… От ваших рук тоже гибли люди.
Я медленно поднялся и, не торопясь, шагнул ближе.
— Мохамед…
Он не ответил. Автомат всё ещё был направлен в лоб пленного.
— Это не тот путь, — сказал я. — Он не в бою. Он сейчас пленный.
Рука Мохамада дрогнула, я чувствовал, что в этот момент тяжесть воспоминаний накрыло его с головой.
Я аккуратно прикоснулся к стволу автомата и опустил его. Мохамед сделал полшага назад и медленно выдохнул. Повернулся и вышел.
Я остался в комнате ещё на пару секунд. Ицхак опустил взгляд.
— Его семья пострадала? — прошептал Ицхак.
Я не ответил, но пленный всё понял без слов.
— Эта бойня ни к чему не приведёт. Мир через силу — путь в никуда, — произнёс я.
Услышав меня, Мохамед остановился и повернулся. Автомат на предохранитель он так и не поставил, а указательный палец будто застыл на спуске. Смотрелось особенно жутко, потому что в его взгляде по-прежнему не было ни одной эмоции.
— Идём, журналист. Нам…
Он не договорил, потому что в следующий миг снаружи громыхнуло. С потолка посыпалась побелка, а со стены упал крест.
Мохамед посмотрел на израильтянина, а потом подошёл к упавшему распятью и повесил обратно. Крестов евреи не носили, но было весьма символично.
Мы выскочили из подвала. Я понимал, что началось. Где-то наверху что-то глухо звякнуло, потом снова… Здание тряхнуло, с потолка посыпалась пыль, забившая глаза. Я пригнулся, инстинктивно. Второй удар последовал почти сразу. Грохот сотряс стены.
— Арта, мать её.
Я выскочил в предбанник, зажатый между стенами склада, и увидел двух бойцов у радиостанции. Один нервно теребил антенну от гарнитуры, второй держал рацию у уха, вслушиваясь в доклад.
— Песок — Клетке! — выкрикнул он. — Противник бьёт по аэродрому. Повторяю, по нам работает артиллерия!
Глава 20
Я вышел из подвала. В лицо сразу ударил горячий ветер, в котором медленно кружили кусочки золы. Где-то прилетело так, что произошло возгорание. Над аэродромом висела дымовая завеса из копоти и гари. Пахло разлившимся по земле керосином.
В ушах всё ещё звенело. Передо мной пронеслись двое уже знакомых санитаров, таща раненого на брезентовых носилках. Окровавленный боец держал автомат, не бросая оружия, даже почти потеряв сознание.
Мохамед выскочил следом, окинул взглядом небо, затем землю, будто прикидывал, откуда ждать следующего удара. Мы на секунду встретились глазами. Я заметил в его взгляде азартный блеск. Низко пригнувшись, он побежал в сторону позиций, где стоял расчёт АГС.
Куда он собирался стрелять, мне было непонятно. Дальность стрельбы у станкового автоматического гранатомёта не более 1700 метров. На такой дальности артиллерию никто не размещает. Так что, непонятно, для чего сейчас задействуют АГС.
Были и другие мысли. Я понимал, что один из ударов пришёлся по подвалу с пленными. Не похоже на евреев. Они своих товарищей не бросают.
Ну а если удар преднамеренный, значит, работают явно по наводке. Мелькнула догадка, что кто-то напрямую направляет артиллерию ЦАХАЛ.
Возникло небольшое затишье. В это время в гарнитуре рядом стоящего бойца советского спецназа раздался громкий голос Сопина.
— На КП. Срочно! — громко сказал старший.
— Я за тобой, — хлопнул по плечу бойца и начал двигаться вдоль стены.
Через несколько метров мы быстро рванули на командный пункт, то и дело прячась за поворотами и стенами.
— Ещё один! — услышал я громкий крик сзади.
Очередной снаряд упал где-то рядом со зданием. Ухнул глухой удар, поднялась пыль, и с крыши старого ангара обрушился град обломков.
Кусок черепицы с визгом просвистел в воздухе и врезался точно в стену недалеко от меня.
— Везёт нам сегодня, — сплюнул боец, тяжело дышавший в паре шагов впереди меня.
Мы свернули за угол. Я не без удивления обнаружил, что вход на командный пункт был уже ограждён бетонными блоками, образующими нечто вроде заслона. Молодцы ребята, не теряют время даром. Так быстро аэродром удалось превратить в неплохо оборудованный узел обороны.
Я шагнул внутрь и словно попал в другую реальность, окунувшись в гул голосов, резких команд, шороха бумаги и потрескивания раций.
Сопин вёл радиообмен через ретранслятор. В небе уже несколько часов кружили наши самолёты, и через них передавалась информация на главный командный пункт. Радиостанция была подключена к блоку усиления, шнуры тянулись от ящика связи к полевой станции в углу. Сопин стоял с тангентой в руке, опершись о карту.
— Я Песок, докладываю, — спешно, но отчётливо говорил он. — Артналёт продолжается. Калибр до 152. Работают веером. Азимут от меня 260. Квадраты: С-7, С-8, А-2. Повторяю, работа веером. Потери уточняются. Повреждения на объектах подтверждены и критичны.
Один из бойцов передал ему записку. Сопин её начал читать, пока ретранслятор передавал предыдущую информацию. Как только он закончил, Игорь Геннадьевич продолжил говорить в тангенту.
— Есть движение противника. Малыми силами с юго-востока. Ориентир — окраина Цфата. Приняли?
Эфир замолчал. Потом из рации затрещало:
— 452-й, Песку. Информацию передали. Колонна пока идти не может. Приказ — держать оборону.
Сопин только мотнул головой.
— А что ещё делать-то, — тихо проговорил про себя Игорь Геннадьевич и достал пачку сигарет. — Все приказ слышали? Работаем.
В этот момент он увидел меня и подошёл ближе.
— Карелин, что с заложниками?
— Подвал накрыло. Возможно, кто-то выжил.
— Зачищают хвосты, суки, боятся светить, что у них воюют наёмники… и ведь знают, куда лупить!
Сопин мигом переключился и принялся раздавать приказы.
— Там ещё израильтяне. Или на них плевать руководству, как думаете? — спросил я.
Сопин опёрся на стол и сильно затянулся.
— Мне всё равно. Евреи, англичане, афроамериканцы… У меня за советских и сирийских бойцов душа болит. — Сопин сделал затяжку, выдохнул дым и затушил об руку сигарету. — Я могу понять сирийского солдата — он воюет за страну, которую атаковали. Мне несложно понять израильского бойца — у них зуб на палестинцев. Да и вообще, приказы нужно выполнять, а не обсуждать. Здесь тоже нет претензий. А к наёмникам, пришедшим убивать за деньги, у меня презрение. Если бы мне позволили, я бы их в плен не брал.
В штабе становилось всё душнее. Свет противно мигал, одна из ламп над головой дрожала, выхватывая резкими вспышками лица бойцов и офицеров, склонившихся над картами, бумагами и радиостанциями. Пыль сыпалась с потолка при каждом новом ударе, ложась на плечи, оседая в волосах и на бумагах. Но никто не обращал на это внимание.
— Пост наблюдения два — докладываю! — раздалось из радиостанции с хрипом. — Арта работает с юга, за деревней! Повторяю, за деревней. Визуально минимум три орудия. Калибр крупный!
Сопин резко повернулся к карте. Я подошёл ближе, взглянул через плечо.
— Вот… — пробормотал он. — Отсюда лупят, сволочи!
— И ещё одна батарея оттуда, где дорога уходит на восток, за старый карьер, — добавил другой офицер, указывая пальцем в карту.
— Район деревни Хацор, — прошептал Сопин себе под нос.
Местность, откуда работала артиллерия, я примерно знал. Видел, когда летели на вертолёте. До этих точек было километров десять, не меньше.
Сопин сжал губы в тонкую линию и передал координаты.
— Песок, 452-му. Уточняю, огонь ведётся из окрестностей Цфата и Хацора. По оценке — ствольная артиллерия. 155-й калибр.
Голос из рации ответил с задержкой.
— Принято.
Грохот снова потряс здание, сверху сыпануло больше обычного. Пыль будто сорвалась целым пластом. Сопин даже не прикрыл голову ладонями от пыли с каменной крошкой. Просто стряхнул её с лица и снова посмотрел на карту, словно пытаясь прожечь её взглядом.
