Небо за нас (СИ) - Оченков Иван Валерьевич
Глава 14
С одной стороны, случившийся накануне нового сражения набег казаков полковника Тацыны на Евпаторию оказался не слишком удачен. Обозов им по пути не попалось, а когда они наконец-то добрались до окраин города, навстречу им вышли готовые к бою турецкие аскеры. Так что после короткой стычки донцам пришлось «сыграть ретираду» или, говоря проще, отступить.
Зато на обратном пути им попались несколько выкинутых на сушу у берегов Качи парусников, которые раздосадованные потерями донцы сначала разграбили, а потом сожгли. Что же касается экипажей, то их взяли в плен и толпой пригнали в Севастополь.
И вот тут у бравого полковника начались неприятности. Сначала Липранди попенял ему за самовольство и за потери. Потом моряки с досадой отметили, что выброшенные на берег суда можно было не сжигать, а захватить, после чего воспользоваться находящимися в их трюмах грузами. Я же в тот момент был занят подготовкой к выходу в море, вследствие чего не смог оказать своему протеже никакой поддержки.
Впрочем, Степан Федорович не унывал. Начавшаяся война и без того придала мощное ускорение его карьере. Давно достигший предельного для своего происхождения чина войскового старшины, он внезапно стал полковником, походным атаманом и, что называется, метил в генералы. О нем вдруг стали писать в газетах, государь удостоил орденом святой Анны второго класса и даже просил сына — великого князя Николая, чтобы тот его поцеловал…
А вот с выполнением нового поручения, Тацына замешкался, поскольку нужно было дать лошадям отдых. Так что, когда его сводный отряд оказался у турецкого лагеря, основные силы Сулеймана-паши уже успели не только выступить, но и занять оставленные французами укрепления.
В принципе, нельзя сказать, что приказ был совсем уж не выполнен. Все время сражения османы оставались на месте и в бой не вступали. Но в том, что подобное оправдание будет принято главнокомандующим великим князем Константином, имелись определенные сомнения. Нужно было что-то срочно предпринять, и тут полковнику доложили об очередном выброшенном на сушу вражеском корабле.
Можно сказать, что британскому линкору «Сан Парэй» и его экипажу повезло. Несмотря на то, что обрушившийся на Крым ураган выкинул его на берег, это случилось не в Камышовой бухте или в каком-либо другом месте, а близ Балаклавы. Причем, не на скалы, как это случилось в тот день с множеством других судов, а несколько восточнее, где они сменялись узким песчаным пляжем. Таким образом, новейший 70-пушечный парусно-винтовой корабль не только уцелел, но и остался незамеченным противником. Казачьи разъезды в эту местность до сей поры просто не добирались, а с кораблей его не заметили из-за снегопада.
Послав в Балаклаву весть о случившемся с ним крушении, капитан Сидней Даркнес, решил во что бы это не встало спасти свой корабль. Тем более, что для этого требовалось всего лишь облегчить «Сан Парэй» сгрузив с него артиллерию и припасы, после чего дождаться пароходов, могущих стащить его с мели. Вполне возможно, что после этого потребовался бы еще некоторый ремонт или даже постановка в док, но это уже мелочи.
То, что перед ним боевой корабль Тацына понял сразу. Как, впрочем, и то, что его нужно захватить целым. За эдакий подарок великий князь Константин ничего не пожалеет, любую оплошку простит…
Сначала спешившиеся донцы тихо сняли немногочисленных часовых. Затем, на занятых работой моряков с гиканьем и свистом обрушилась казачья лава. Не ожидавшие подобного удара судьбы англичане пытались сопротивляться, и почти все полегли под ударами шашек.
— Слушай сюда, станичники! — крикнул разгоряченным боем казакам Тацына. — Ничего не жечь и не грабить. Попомните мое слово, если кто позарится — плетей не минует!
Каким бы удачным ни было для корпуса Липранди начало сражения, вступившим ближе к полудню в бой дивизиям Боске удалось остановить его продвижение, после чего на поле боя установилось хрупкое равновесие. Казалось, еще немного и союзники смогут отбиться. Но как раз в этот момент случилось нечто невероятное. В самый разгар боя британские батареи сначала замолчали, а потом и вовсе перенесли огонь на своих товарищей.
Именно так союзники и узнали о появлении у них в тылу успевшей стать знаменитой Аландской бригады. Дело в том, что с момента формирования основой ее были корабельные абордажные команды, комплектовавшиеся в свою очередь по большей части из числа орудийной прислуги. Так что среди подчиненных Лихачева не было недостатка в людях, знающих, с какой стороны следует подходить к пушкам!
Нашлись среди них и наводчики, а также сведущие в искусстве баллистики офицеры. Отложив в сторону свои «шарпсы», моряки вернулись к привычным обязанностям. Развернув тяжелые стволы, балтийцы, не жалея трофейных боеприпасов принялись засыпать крупнокалиберными бомбами атакующие колонны врага. Не ожидавшие такой подлости от «союзников» французы разом растеряли весь свой кураж и попятились.
— Мой генерал! — в панике воскликнул ординарец командующего Обсервационным корпусом суб-лейтенант Жюль Дюмезиль. — Англичане перешли на сторону русских!
— Прекратите истерику, — поморщился Боске. — Англосаксы, конечно, те еще свиньи, но все-таки не саксонцы! [1]
— Что же тогда происходит⁈
— Очевидно, принц Константин преподнес нам очередной сюрприз. И надо сказать, весьма неприятный. Вот что, скачите к д’Отмару и велите ему развернуть свою бригаду против захваченных русскими батарей.
— Но, атаковать их настоящее безумие!
— Безумие — оставить их противнику. Выполняйте, что вам приказано, Жюль!
И все же первым на новую угрозу успел отреагировать командовавший бригадой горцев генерал Колин-Кэмпбелл. Пока французы пытались разобраться в столь резко изменившейся обстановке, этот ветеран наполеоновских войн собрал своих потрёпанных шотландцев, и повел их в атаку, рассчитывая если не отбить батареи назад, то хотя бы заставить замолчать.
Уставшие, замерзшие и злые как черти хайлендеры двинулись на врага, но нарвались на меткий огонь стрелков из боевого охранения. Основательный от природы Лихачев с самого начала предусмотрел такую возможность и как только противник приблизился, то шеренги облаченных в килты и высокие меховые шапки горцев накрыли огнем из митральез.
Обрушившиеся на британский строй ливни из свинцовых пуль сразу выкосили добрую половину наступающих, заставив залечь остальных, а когда в кассетах закончились патроны, в дело вступили морские пехотинцы. Шотландцы пытались отстреливаться, но их дульнозарядные винтовки не могли соревноваться в скорострельности с дьявольским изобретением Кристиана Шарпса.
Понесшая огромные потери бригада Колина-Кэмпбелла оказалась практически разгромлена, а немногие уцелевшие ее солдаты предпочли спасаться бегством.
— Славно бегут! — хмыкнул наблюдавший за ними Лихачев.
— Сейчас бы ударить в штыки, — мечтательно добавил полковник Манто.
— Упаси нас бог от такой глупости, — покачал головой капитан второго ранга. — Зачем терять людей понапрасну? Нет уж, любезнейший Матвей Афанасьевич, от добра — добра не ищут!
— Разве доблесть равна глупости? — удивился старый грек.
— Иной раз, да. Хотя будь на нашем месте армейцы, они бы, вероятно, так и поступили. Вот только нам, как говорит его императорское высочество, недостаточно уметь умирать. Надо еще и думать!
— Не устаю благодарить Господа, что послал нам в годину тяжких испытаний такого вождя! — с мрачной торжественностью ответил Манто и перекрестился.
— Аминь! — заключил полностью согласный с ним Лихачев.
Тем временем, правый фланг русской армии, получивший столь внушительную, а самое главное своевременную поддержку, сумел оправиться от нанесенных ударов и вновь попытался перейти в наступление. Так что еще недавно неудержимо рвавшиеся вперед зуавы из дивизии Винуа, вместе с остатками шотландской бригады, с трудом удерживали их натиск.
