Небо за нас (СИ) - Оченков Иван Валерьевич
— Что ж, вполне вероятно. А каковы гарнизоны этих редутов?
— Турки! — презрительно отозвался прапорщик, выразив этим полное пренебрежение к противнику. — Караулов толком нет, аскеры забились в уголке и костры жгут, чтобы, значит, согреться. Пятый так и вовсе пустой. Видать не было у ни сил, ни времени на починку…
— И пушки развернуты на север?
— Точно так-с!
— А что у британцев?
— Да то же самое, только лучше. С востока перед Кадыкоем редут в форме ромба с шестью пушками. Насыпь, правда, невысокая, да и ров курице по колено, зато закрыт со всех сторон и на арапа его не взять.
— Выходит, хорошо укрепились?
— Будь у нас такие на Альме, до сих пор бы там стояли! — рубанул с плеча прапорщик, но тут же прикусил язык, сообразив, что сболтнул лишнего.
— Что дальше? — невозмутимо продолжил Хрущов и сам не слишком жаловавший бывшего главнокомандующего.
— Вот здесь ближе к Балаклаве, — облегченно вздохнув, продолжил Волков. — Две батареи. Точнее одна, потому как у второй только вал есть, а пушек, значится, нету!
— Тут вроде бы татарская деревня должна быть, — попытался прочитать заковыристое название на карте полковник.
— Может и была, а теперь под снегом и развалин не видать.
— Гарнизон большой?
— В редуте-то? Сотни полторы, может две этих… в юбках.
— Шотландцев?
— Так точно-с! А на батарее и вовсе никого нет.
— Отчего так?
— Так морячки наши постарались. Уж не знаю, в ножи взяли или еще как, а живых не осталось.
— Вот, значит, как…
Картина стала ясна. Британские позиции практически рассечены, а ромбовидный редут их последний опорный пункт. А следом за ним в двух верстах по линии высот в укреплениях Обсервационного корпуса сидят турки, значительно уступающие по боеспособности своим французским союзникам. В связи с чем, вся оборона может быть обрушена одним мощным ударом. Вот только…
— Его высочество бы меня поддержал, — пробормотал полковник, решившись.
— Что? — переспросил не расслышавший его Волков.
— Ничего, прапорщик. Я доволен вами и непременно отражу это в рапорте на имя великого князя Константина Николаевича. А теперь нам пора выступать…
С одной стороны он очень рисковал. Имевшихся у него сил по-хорошему с трудом хватало только для защиты Балаклавы, но никак не для наступления. Однако в порту уже высаживался второй полк его бригады — Минский. Кроме того, доставившие его линейные корабли «Ягудиил» и «Варна» обладали изрядной огневой мощью, и могли высадить на берег в помощь гарнизону, по меньшей мере, четыре сотни штыков. Во всяком случае, приказ оказывать всяческую поддержку Хрущову у их командиров имелся.
За то если план удастся, оборонять Балаклаву можно будет не на импровизированных баррикадах, а в настоящих укреплениях, заботливо возведенных англо-французами.
Гарнизоном британского ромбовидного редута за селом Кадыкой служила рота шотландцев 93-го полка, которой командовал капитан Вильям Лесли. Еще утром, он думал, что находится вместе со своей ротой в глубоком тылу, а сейчас оказался мало того, что на передовой, так еще и окружении. Началось все около полудня, когда к ним в расположение прибежал растрепанный интендант мистер Коули, которого тихо ненавидели все кому только «посчастливилось» познакомиться с этим почтенным джентльменом сколько-нибудь близко.
— Куда вы так спешили, сэр? — поинтересовался Лесли, не скрывая своего презрения к «чернильной душе». — Неужели, чтобы сообщить нам о необходимости получить шинели или продовольствие?
— Бог с вами, мистер Лесли! — плаксиво отозвался немного отдышавшийся интендант. — Я хотел сообщить командованию, что Балаклаву заняли русские, но сбился с пути…
— Русские? — чуть не поперхнулся от такой новости шотландец, после чего попытался принюхаться к своему собеседнику. — Уж не перебрали ли вы вчера бренди?
— Хотел бы я, чтобы мои видения оказались вызваны горячкой. Увы, проклятые варвары высадились в бухте, причем так быстро, что ни один из стоявших на якоре кораблей Ее Величества не успел сделать не то что залпа, но даже и выстрела. Взяв их на абордаж, они тут же перебили всех бедных моряков, после чего бросились в город и устроили там еще большую резню. Но самое главное, они захватили мои склады!
— Это печальная новость, — нахмурился капитан. — Как думаете, еще кто-нибудь уцелел?
— Сказать по правде, сэр, не имею ни малейшего представления! Увидев этих негодяев, я поспешил спрятаться, после чего пробрался к коновязи, но обнаружил там только мулов. Делать было нечего, и я попытался ускакать на одном из них, но проклятое животное избавилось от меня при первой возможности. Скажите, нет ли среди вас доктора? Кажется, при падении у меня треснуло ребро.
— Боюсь, что сейчас у наших врачей есть занятие поважнее ваших ушибов. Вот что, Коули. Изложите все, что вы мне только что сказали письменно, и я пошлю это письмо лорду Раглану.
— Конечно. Вот только у меня нет бумаги и чернил…
— Ничего удивительного, сэр! Ведь все они ушли на изложение постоянных требований к интендантам…
— Вы издеваетесь? — с трудом сдерживая раздражение на забывшего о вежливости шотландца, воскликнул интендант.
— Вовсе нет. Просто мне кажется, что если бы нам выдавали все необходимое, русская добыча была бы куда меньше.
Увы, посланный бравым капитаном вестовой попался на прицел одному из подчиненных Лихачева, так что о потере Балаклавы лорду Раглану пришлось узнавать из других источников. Зато у Лесли было время подготовить свою маленькую крепость к круговой обороне, чем он в полной мере и воспользовался.
Решившись атаковать противника, Хрущов не стал терять ни минуты, приказав командирам батальонов немедленно начать марш в сторону Кадыкоя.
— Поспешайте, братцы, — напутствовал он свои он свой авангард, тревожно вглядываясь в суровые лица солдат. — Не ровен час, подойдет к неприятелю подмога, все кровью умоемся!
— Уж мы и то, поспешаем! — пробурчал кто-то в строю.
— Не ворчи старинушка, хоть согреемся! — перебил его молодой и звонкий голос, отчего многие солдаты не смогли удержаться от смешков.
— Господин полковник, — отвлек командира полковой адъютант поручик Веселкин. — Посмотрите какие красавцы.
Оглянувшись, полковник увидел несколько весьма ладных лошадок английской породы, очевидно сорвавшихся с привязи. Оголодавшие за время бури животные обнаружили неподалеку, бог весть откуда принесенный, ветром тюк с сеном и теперь торопились утолить голод, настороженно косясь при этом в сторону русских военных.
— Если угодно, я распоряжусь…
— Было бы славно, — невольно залюбовался их статями Хрущов. — Но лучше, пожалуй, не стоит. Бог весть, приучали ли их к выстрелам?
Выйдя ускоренным маршем к вражескому укреплению, передовые роты волынцев с ходу развернулись в стрелковую цепь и начали его окружать. Прежде таким маневрам обучали только застрельщиков, но теперь штуцера были у всех.
Англичане немедленно начали стрелять в ответ, причем не только из винтовок, но и из трех предусмотрительно развернутых в сторону Балаклавы орудий. Некоторое время британцам удавалось сдерживать порыв наступающих, но затем в дело вступила приданная Хрущову легкая батарея.
Двенадцать орудий: восемь 6-фунтовых пушек и четыре ¼-пудовых единорога буквально засыпали вражеский редут ядрами картечью и гранатами, после чего уже построенные колонны волынцев ринулись на штурм. Ни ров, ни вал, ни залпы обороняющихся не смогли сдержать их порыв, и через пару минут все было кончено. Большинство шотландцев включая их храброго командира погибли переколотые штыками. Одним из немногих уцелевших оказался коренастый толстячок в форме военного интенданта, прятавшийся пока шла схватка в куче какого-то тряпья.
Стоило только отгреметь схватке и поднять над укреплением русский флаг, как полковник распорядился продолжить марш. Снег сменился градом, идти было тяжело, люди устали, но Хрущов понимал, что надо суметь использовать момент и опередить противника.
