Прорвемся, опера! Книга 4 (СИ) - Киров Никита
— Я понял, — протянул он неприятным голосом. — Вот ты чего решил, Васильев. Типа, от маньяка избавиться, да? Понял, что я тебе на хвост сел, и решил меня зачистить? Чтобы самому свои дела делать дальше?
— Чего? Это у тебя цепочка была, и вот это всё, — я показал на стол и стену над ним, с фотками и остальным.
— Да я вычислял маньяка! — с надрывом произнёс он. — Вычислял, кто сообщник этого Кащея, Крюгера этого хренова! И вот кто оказался! Ты сообщник!
Устинов хохотнул от неожиданности и абсурда происходящего, а следак аж начал подниматься, пока Якут снова его не усадил и не велел говорить тише.
— Всё сходится! — Кобылкин оглядывался то на Филиппова, то на меня, но голос приглушил. — Все тела ты нашёл! Везде ходишь, розыскную работу типа ведёшь, с братвой общаешься, с чекистами, и проститутку последним ты видел. Профессору даже звонишь, чтобы маскироваться можно было без палева…
— Если уж на то пошло, — я подтащил стул и сел перед ним, наклонившись к нему ближе. — Первый труп нашёл я в морге, куда его участковый привёз, и где никто не видел, что там удушение. А ты нам зубы не заговаривай, меня ещё приплёл.
— Забыл, кто Крюгера притащил? — спросил Якут. — Генка, ты бухой? Или мы тебя случайно башкой об стену приложили?
Следак задумался и поднял глаза к потолку, что-то прикидывая.
— Ну да, не бьётся, — тихо проговорил он и снова сделал попытку встать. — С перепугу брякнул. А вы чё, меня правда гасить хотите? Какого хрена вы тут вообще забыли?
— Узнаёшь? В твоём кармане была, — я поднял цепочку с крестиком и начал накидывать, выдумывая на ходу: — Девушка уже опознала её, говорит, потеряла, когда на неё напали на пустыре. И описала напавшего — высокий, в маске, но под носом что-то топорщилось.
— Усы твои! — поддакнул развеселившийся Устинов. — Усы — как у ё*** лисы. И баки — как у…
— Тише ты, — осадил его Якут.
— Точно такие же приметы, — продолжал блефовать я, — были у напавшего на проститутку, подругу Тимофеевой, она всё нам передала сегодня. Так что приметы есть, заявление есть, прокурору всё предъявим, никуда не денется, и тебя закроет.
— Да гонит она! — прохрипел следак, попадаясь на удочку. — Я эту цепочку в морге забрал. А не на пустыре, я вообще там не был!
— И для чего? — спросил я.
— Тебе не понять, — он отвернулся и посмотрел в сторону дивана. — Вам вообще никому такого не понять. Даже врагу не пожелаешь, — пробормотал он себе под нос.
Он быстро посмотрел не на диван, а на фото, стоящее на столике. Устинов подошёл, взял его, а потом протянул мне. Мы переглянулись, и в голове промелькнула лёгкая догадка.
— Так что или отпускайте, — Кобылкин аж покраснел от злости, — а завтра вазелин покупайте, потому что вас за это ваше руководство… сами знаете, чё сделает. Или делайте, чё хотели. Всё равно ясно, что вы меня на понт взять хотели. Так что валите.
— Кто она? — я показал снимок.
Он отвернулся и помотал головой, что отвечать не будет, но дёрнулся, когда я начал вытаскивать фото из рамки, чтобы посмотреть, написано ли что-то на обороте.
— Сестра, — наконец сказал Кобылкин.
— Мертва? — спросил я, и он кивнул.
Мы снова переглянулись, и я задал вопрос, который уже вылезал на поверхность. Вернее, даже не вопрос, а утверждение.
— Убита маньяком, — заключил я.
— Да она единственная, кто в детстве ко мне как к человеку относился, а не как к уроду! — вспылил он, тараща глаза. — И это х**ю под носом не замечала! А он ей сорок ударов ножом нанёс, пока насиловал! И скрывался потом! А когда нашли — отпустили суку! Улик, типа, не было твёрдых, нет доказательств! Он куда-то свалить хотел! Потом, сука, я его сам закрыл, дело мне не дали, потому что заинтересован, но я подкинул ему её серёжки. Его в СИЗО потом отпетушили, а потом сам повесился… или повесили, не знаю, мне не важно. Родственник жертвы там сидел.
Ну, вышло прям как с Кащеевым в первой моей жизни, один в один. Схема у него, выходит, уже отработанная. Если нет доказательств — подкинуть, а дальше — дело техники.
Но вот тут он явно не врёт, и мужики, судя по их взглядам, тоже думали так.
— Когда это было? — я подсел ближе.
— В 90-м, — тихо сказал следак, думая о чём-то своём.
— И ты цепочку взял? — Якут подобрал её у меня. — Подкинуть кому-то хотел?
— Как серёжки Фёдоровой — Кащееву, — закончил я. — Ты их подобрал там, у неё дома, раньше нас их увидел. И подкинул при обыске Кащееву. Решил, что это он, но действовать стал наверняка. Чтобы без осечек, да?
— Да всё очевидно казалось, — Кобылкин откинул голову назад. — Я про этих п***в маньячных всё знаю, всё про них изучал. Долгие годы… И по нему видно было, что он псих, моральный урод, тварь конченная, не должна таких земля носить. А даже если не он — один хрен, от таких один вред, всё равно бы кого-то или снасильничал, или убил рано или поздно! Они по-другому не живут.
— А настоящий всё это время продолжал бы делишки темные творить. Так? — покачал я головой.
— Так, да не так! А я чё, по-твоему, как дурак, каждый вечер таксистом притворялся? Смотрел за городом, бдил… выслеживал я его. В морг каждый день ходил, вдруг опять проглядели жертву? А вот вы, менты, нихрена не делаете.
— Ну ты, блин, даёшь, Генка, — проговорил Устинов. — Развёл работу.
— Не то слово, — Якут кивнул. — В деле Чикатило двоих ошибочно расстреляли. А если бы ты его вёл — десятерых бы точно порешил, минимум.
— Да я думал, что не ошибаюсь, — пробурчал следак.
Стало тихо, все закурили, дали сигарету и Кобылкину, я сам чуть не взял по привычке. Сизый дым пошёл под потолок. Молчание тяготило.
— И кому ты подкинуть хотел эту цепочку? — спросил я. — Крюгеру в психушку?
— Есть там три типа подходящих, — Кобылкин кивнул на сейф. — Ключ в сортире, за трубой, там ведро с извёсткой, под ним лежит ключик.
Якут сходил туда и вскоре вернулся. Сейф открылся с трудом, несмазанные петли тяжёлой дверки скрипели. На полке же лежали картонные папки с делами. Конь особым педантизмом не отличался, так что ничего на обложках не подписал. Внутри фотки, очень много фоток.
— И когда ты успел? — спросил я.
— К частникам обратился, — сказал он. — Частные детективы, типа. В городе конторка одна есть, следит за неверными жёнами по заданию от мужей, фотки делают тайком.
— Вот ты чего с начальником разрешительной системы тогда бухал, — оживился Устинов. — Договорился, чтобы он им лицензию продлил?
Следак отмахнулся. Я открыл первую папку. На фотке какой-то тщедушный паренёк в пуховике, сфоткался на фоне танка, постамент этот у нас в столице области. Ничего мне фото не сказало, я парня не знал. Но на следующем фото он обнимал рыжую девушку, то самую, на которую напали на пустыре.
— Её бывший друг, — сказал Кобылкин, закуривая вторую. — Учился в медицинском в области, приезжает домой регулярно, у него машина есть, «Нива». Убийства по датам совпадают с датами его приезда сюда, сверяли в общаге, где он живёт. С девкой этой поссорились, парень ревнивый оказался, драться к ней лез, обещал даже убить, ещё летом. Она даже заявление на него тогда писала, там же, в области, но ничего с ним не сделали.
— И ты ему собрался подкидывать цепочку? — спросил я.
— Выяснить сначала всё хотел. Он её ревнует, а сам, кстати, по проституткам ходит часто, и в шалман тот у рынка заглядывает частенько. И ту медсестру знал, Фёдорову, жил в трёх домах от неё раньше, до переезда.
— А где связь с Зиновьевым?
— Ходил с ним на бокс в детстве, — следак кивнул на папку. — Короче, есть связь со всеми жертвами. Я хотел через пару дней вас на него наводить, он вернуться в город должен как раз. Но…
— У тебя ещё есть подозреваемые, — я открыл вторую папку.
Тут вообще мордоворот, морда уголовная, протокольная, про такие говорят — кирпича просит. Снимок будто у нас со стенда сняли, где клеили фотороботы преступников, находящихся в розыске.
— Это тот беглый зек, которого все ищут? — вспомнил Устинов. — Ëклмн, точно он. А он тут каким боком?
