Прорвемся, опера! Книга 4 (СИ) - Киров Никита
Меньше минуты, и старый ненадёжный замок поддался, а на медной поверхности у скважины не осталось даже царапинки. Я на всякий случай посветил у двери, вдруг там какая спичка или волос, а то некоторые вполне себе могут оставлять сторожок, чтобы знать, был ли кто у них дома. Особенно таким могут заниматься лица с нестандартным мышлением, как у маньяков.
Квартира однокомнатная, слева кухня и совмещённый санузел с голыми стенами без плитки и ржавой ванной. На кухне газовая плита, уже коричневая, так давно её никто не чистил, маленький холодильник с ручкой, как у грузовика, и открытый шкаф под окном. В свете фонаря показался одинокий таракан, спешивший от нас смыться, но в квартире, в целом, чисто для холостяка.
Прошли в комнату. Одну стену занимал шкаф со множеством ячеек, наполовину забитый вещами Кобылкина, а сверху — старым хламом от хозяев, ведь вряд ли сам Кобылкин собирал пыльных кукол или привёз с собой огромную печатную машинку размером с телевизор.
Сам телевизор стоял в углу, у стены примостился диван, служащий и кроватью. На столике с ночником — снимок молодого Гены, но уже усатого, с какой-то женщиной. Снимок чёрно-белый, её цвет волос не определить.
Что характерно — ни одного зеркала в доме, хотя в ванной я позже заметил обломок, чтобы бриться. Возможно, это ничего не значит, а просто хозяйка квартиры не озаботилась вопросом.
Рабочий стол завален бумагами, но больше нас привлекла полка и стена над нею. На полке книги, на одной — пентаграмма, на другой — какой-то чёрт (с названием «Справочник чёрной магии»), но это сейчас ни о чём не говорит и нам никак не поможет, потому что ритуального следа как такового не обнаружено в серии. Ещё были какие-то записки и фотографии, пришпиленные к стене на старые советские канцелярские кнопки.
Луч фонарика медленно шёл вверх. Теперь видны фото на стене, и все они — изображения жертв маньяка. Вот проститутка с зелёными глазами, вот Миша, вот та медсестра. Больше никого.
— Надо снять, — я достал фотоаппарат. — Сергеич, посвети.
— Но пока это ничего не говорит, — заметил Якут, направляя алюминиевый фонарик на стену. — Я вот тоже после работы часто над делами кубатурю, размышляю, и тоже всё хотел такую доску сделать, как в кино показывают. Да, правда, никаких стен не хватит, если всю работу нашу на них вешать. Даже одни только темнухи за квартал целую квартиру займут.
— Угу. Только знать бы, что в этом сейфе, — я показал под стол.
— Такой так просто не вскроешь и не взломаешь, — Филиппов присмотрелся внимательнее.
Запираемый на ключ сейф стоял под столом, небольшой, но тяжёлый. В таком только бумаги хранить, ну или пистолет влезет. К стене он прикручен, уйдёт время, чтобы его отсюда отодрать. Правда, если унесёшь, Кобылкин этого так не оставит.
А ключ у него с собой или нет? Если запирает сейф даже у себя дома, значит, и ключ не будет хранить рядом с ним. Я огляделся и посмотрел на часы. Лучше уйти пораньше, не торопясь, чтобы не оставить следов. Пока ничего изобличающего, что можно было бы приобщить к делу, нам не попалось, но в сейф заглянуть хотелось бы.
В шкафу висела синяя форма прокуратуры, в которой Кобылкин сегодня был в морге. Вдруг оставил ключ в ней и переоделся перед поездкой, забыв спрятать? Я залез в один карман, в другой, потом в нагрудный… и пальцы что-то нащупали. Цепочка и что-то ещё.
Я потащил это наружу, запомнив, в каком кармане эта вещь лежала. Цепочка с чем-то увесистым на ней начала раскачиваться. Но это не ключ.
— Крестик? — спросил Якут, посветив на неё фонариком.
— Угу, — я поднял золотой крест перед глазами. — Интересно, этот тот, который сегодня пострадавшая потеряла или нет? Давай-ка его тоже сфоткаем.
Почему-то я подумал, что это именно та цепочка с крестиком, которую сегодня искала рыжая девушка в кабинете судмеда на освидетельствовании. Вот только вопрос, как он оказался в кармане следака. Он поднял его с пола в морге… или всё же на пустыре, когда напал на рыжую?
* * *В это время, качалка близ старого КБО
— Я думал, тут побольше народа будет, пацаны, — Витя Орлов скинул шапку, расстегнул куртку и уселся на скамейку. — А чё печальные такие? Наехал кто?
— Кто наедет — сразу отъедет, — выдохнул Тоха.
В это время здесь обычно собиралось больше народа, как раз все приходили с работы или учёбы, чтобы потягать тяжести и пообщаться с друзьями. Но сегодня качалка почти пустовала.
Пришёл только Егор, то и дело морщившийся, наверное, опять голова болит. Рядом с ним сидел Андрей, о чём-то размышлявший, он потирал покрасневший шрам на лице. Ещё были вечно приблатнённый Тоха, чем-то загруженный, малоразговорчивый Игорь — и почему-то с ними ещё оказался Сева, снайпер. Тот после войны долгое держался в стороне от всех и часто выпивал в одиночестве, но, похоже, после последней встречи приобщался и решил видеться с другими почаще, да и его не гнали, были рады.
Все, кроме Севы — из взвода Орлова, но вот остальных парней, побывавших на Кавказе, здесь не было, хотя всегда можно было застать кого-нибудь на этом месте, всем миром же обустраивали эту качалку.
— Ушли в спортивный клуб, — Егор взялся за виски и поморщился сильнее обычного. — Нас не позвали.
У него были хронические головные боли после контузии, и временами они становились невыносимыми, но парень терпел, не жаловался. Врачи помочь не могли, только разводили руками.
— А что так? — спросил Витя, глядя на всех по очереди.
— Да был тут кадр один недавно, — злобно сказал Игорь. — Вот как раз когда ты ушёл, оставаться не стал, припёрся один чмошник, давай тут такую пургу гнать. Я с ним закусился, он давай на меня бочку катить, пацаны вот вступились, — он показал на остальных. — Ну, короче, прогнали мы его, а потом на следующий день он других давай звать к себе. А вот про нас велел, чтобы не звали, не пускали, где сидят, не говорили. Мол, они все единомышленники, а мы так, херы горбатые с горы.
— Тип-то властный, — заметил Андрей и кашлянул. — Говорит-то гладко, да вот…
— Говорит он то, что все хотели услышать, — вставил Сева. — Про чеченов, про войну, как со всеми нами потом обошлись. Говорил долго, гладко, часа три не затыкался. Все уши развесили, поддакивали, да и я заслушался, чё уж там. А вот Игорян вставил потом, мол, ты за всё хорошее против всего плохого, а чё с братвой крутишься? Чё какие-то типы возле тебя мутные крутятся, во власть идёшь? Типа, всех твоих повязали, ты их кинул и новых ищешь?
— Игорёша самую суть всегда видит, — Андрей хмыкнул.
— Да иди ты, — огрызнулся Игорь и ткнул его локтем. Не нравилось ему, когда его так называли.
— Ну вот и порвало его, — продолжил Сева. — Мне-то он сначала понравился, а тут натуру свою показал всем, да никто, кроме нас, уже не увидел. Вот только Тоха воняет тут, что мы с ним зря спорили.
— Да грамотно он говорил, по делу, за жизнь раскидал, — Тоха насупился. — Зря ему предъяву кинули, огорчили человека. А он за вас был готов постоять.
— А чё ты тогда с нами, а не с ним? — спросил снайпер с усмешкой. — Раз он такой грамотный и здравомыслящий. Он тебя приглашал, как я слышал.
— Потому что против пацанов своих я не пойду, — отрезал он. — Он хоть и прав, но мне всё равно никто, а вы мне близкие.
— Ну и короче, — продолжил за всех Егор, убрав руки от головы. — Так он орал, что аж потребовал нас выгнать, да помещение-то наше, мы возмущаться начали, типа, ты кто такой. Вот он сам и ушёл, позвал за собой, а пацаны-то ему, по ходу, поверили, кто-то даже потянулся за ним. Вот и пошли на продолжение сегодня, а нас звать не стали.
— Вот как, — Орлов уставился перед собой. — Надо было мне тогда остаться, зря ушёл… ладно, давайте-ка сходим в тот зал, поговорим. А то мне как раз человек один говорил, что тварь одна в городе завелась, нас может к себе переманивать. Не Сафронов же у него фамилия?
— Он и есть, — Егор кивнул.
— Вот же б***ство! — выругался Витя. — Погнали, пацаны!..
