Чемпионы Черноморского флота (СИ) - Greko

Уже показались первые сакли. Меня заметили. Мои бодигарды гикнули и понеслись навстречу. Сейчас примутся ругаться, что таскаюсь в одиночку по туапсинским холмам.

Из густых ежевичных кустов раздался тихий свист. Потом меня вдруг окликнул по-русски тонкий детский голосок.

— Дядя! Выкупи и меня!

Я остановил коня. Склонился в седле, будто поправлял что-то в сбруе. Из кустов на меня пялились испуганные детские глазенки.

Глава 9

Вася. Дорога Поти-Тифлис, июль 1838 года.

— Устроили представление! — тихо шипел Руфин, чтобы слышал только Вася. — Еще и предупреждают! Ох, ты ж, жена героя! Тамара Георгиевна! Блестящая женщина! Небось, эта блестящая — на пять пудов. Лошадей не напасешься!

Вася тихо улыбался, слушая брюзжание Дорохова. Ему было, в общем, наплевать. Велено сопроводить? Так тому и быть. Не это же главное! Главное, что в Тифлис!

— Еще и немым пиратом пугают! — Дорохов никак не мог успокоиться. — Меня! Ну, нет! Я такого унижения так не оставлю! Матерь Божья! — тут Дорохов без паузы сменил шипение на восторженный возглас.

Вася очнулся, поднял голову. И сразу понял причину такой резкой смены тона у Дорохова. Впереди уже можно было разглядеть пару, которую им нужно было сопровождать и охранять. Оба — и алжирец, и совсем юная девушка в походном платье — внимательно смотрели на приближающихся мужчин. И эта девушка, которую Алексеев почему-то называл по имени-отчеству, была невыносимо хороша и заслуживала тысячи восторженных восклицаний.

Тех порядка сорока шагов, которые оставались до Тамары и Бахадура, Васе хватило, чтобы и разглядеть в подробностях, и оценить красоту девушки. Сразу отметил её стать. Стояла в четверть оборота, ровно держала спинку. Руки сложила в замке на животе. Длинная тонкая шея, голова в гордой посадке. Черные глаза. Тонкий прямой носик. Легкая улыбка. Взгляд живой с едва заметной, но доброй насмешкой. Идеальные пропорции фигуры. Высокая грудь. Тонкая талия. Вася удивился, когда, оценив все это по скупой солдатской шкале (будто докладывал начальству свои соображения о рельефе местности, будущего поля битвы, и разведданные о враге), неожиданно выдал совсем нехарактерный для себя эпитет «скульптурная красота». Потом порадовался за себя, что так верно определил самую суть достоинств Тамары. Но только внешнюю. Потому что если в холодном мраморе и можно было бы передать в точности все пропорции тела и черты лица, то уж никак нельзя было бы одновременно с этим передать еще и необыкновенную живость Тамариного лица, мягкий блеск её глаз, ровное дыхание, чуть вздымающее её упругую грудь. И уж совсем невозможно было бы передать то стойкое желание, которое сразу возникло при взгляде на девушку: желание просто прикоснуться к ней, чтобы почувствовать панбархат её кожи, пропустить через себя электрический разряд сбивающегося дыхания и нарастающего томления. Не было сейчас у Васи Милова, охальника и любителя пошуровать под юбкой у женского полу, похабных мыслей. Не думал он по обыкновению о задранных к небесам ножках и громких криках. К той девушке, к которой он приближался, такие картинки совсем не липли и вызывали мгновенное отторжение. Он, насмотревшийся за прошедшие недели на самые грязные человеческие испражнения, быть может, просто получил награду от Господа, явившего ему пример абсолютной чистоты и нежности.

Даже Дорохова прошибло. Его первое восклицание так и осталось единственным. Далее он уже молчал. Пожирал Тамару глазами. Но и во взгляде вечного шалопая сейчас совсем не было сального налета.

«А, ведь, он тоже растерялся!» ­– усмехнулся Вася про себя, бросив короткий взгляд на Руфина.

Дорохов взгляд почувствовал, среагировал. Понял, что Вася подловил его и поэтому усмехается. Быстро вернул свое обычное выражение на лице.

Меж тем Алексеев уже представлял Тамаре Лосева.

— Поручик Куринского полка Лосев. Тамара Георгиевна!

— Виктор Игнатьевич! Рад знакомству, Тамара Георгиевна!

— Прошу вас, Виктор Игнатьевич, просто Тамара! Это Ваня меня совсем в матроны записал! — протягивая свою ручку, улыбнулась Тамара.

— Да, конечно, Тамара! — Лосев приложился к ручке. — Мои товарищи и Ваша, надеюсь, доблестная охрана! — Лосев обернулся к Дорохову и Васе.

— Дорохов Руфин Иванович! — молодцевато шагнул Руфин, чуть дольше положенного задержавшись в поцелуе Тамариной ручки.

— Тамара.

Сказав это, девушка изящно вытянула руку, оставив Дорохова теперь уже в дурацком наклоне. Потом запросто протянула её в сторону Васи.

— Тамара!

— Вася! — растерялся Милов, пожимая тонкую ручку и сожалея, что Тамара была в перчатках.

— Вася! — передразнил его Лосев. — Унтер-офицер Девяткин! Вы не обращайте внимания, Тамара. Он в унтерах всего ничего. Не привык еще.

— Вася — прекрасное имя. Если вы не против, я так и буду вас звать. Без чинов.

— Да, хорошо. Мне годится! — легко согласился Вася.

— А это мой ближайший друг и ангел-хранитель Бахадур! — Тамара сделала небольшой шажок в сторону, открывая взору офицеров экзотического алжирца.

Бахадур ограничился коротким кивком. Потом пристально посмотрел на Дорохова. И глаз уже не отводил.

— Надеюсь, что Ваня вас предупредил… — Тамара начала заминать неловкую сценку.

— Да, Тамара. Мы в курсе. — подтвердил Лосев. — Уверен, проблем не будет.

— И я в этом уверена, Виктор Игнатьевич.

— Ну, что ж… — Лосев кашлянул. — Если вы готовы, то можем выдвигаться.

— Да. Только минуту. Попрощаемся с Ваней.

Лосев, Дорохов и Вася пошли к своим лошадям. Сели. Наблюдали. Тамара и Ваня как раз тепло обнимались в это мгновение.

— А глазами-то как он её пожирает! — завёл шарманку Дорохов.

— На тебя насмотрелся! — усмехнулся Лосев.

— Ты о чём это? — вскинулся Руфин.

— О том, что ты, братец, школяром выступил, а не грозным бабником, как о том всем хвастал.

— Ты нарываешься, Лосев!

— Прекрати, Руфин! Уж не вздумал ли меня на дуэль из-за этого вызвать?

— Вот уж!

— Так и признайся, что оторопел!

— Я признаюсь лишь в том, что она будет моей!

— Ох, ты! Фу ты, ну ты! Напугал! — Лосев рассмеялся.

— Пари! — взвился Дорохов.

— Ты, верно, Руфин, совсем голову потерял такую низость мне предлагать! И я тебя предупреждаю. Думаю, и комендант тебя об этом предупредил, когда оставил одного в кабинете. Забудь о своих штучках. И не смей! Если что замечу, не посмотрю, что ты товарищ мне.

— Так я и не буду ничего делать. Сама прибежит.

— А вот этого не будет! — Лосев говорил уверенно и с улыбкой.

— Ты, Лосев, совсем про меня ничего не знаешь. Например, того, что обо мне сказал Александр Сергеевич! — тут Руфин даже подбоченился в седле.

— И что такого сказал о тебе Александр Сергеевич?

— «Счастлив ты в прелестных дурах!» — гордо продекламировал Дорохов.

Лосев неожиданно рассмеялся. Потом объяснил причину.

— Так то — в дурах, Руфин! Нашёл, чем гордиться! А Тамара девушка умная и чистая. И на тебя не клюнет. Так что, тебе её никак не испачкать. Обломаешь свои зубы. А алжирец её вдобавок отрежет тебе руки. А то и по шее полоснёт. Он то уж точно о Пушкине и его «эпитафии» по тебе не ведает!

— Ну, это мы исправим! — хмыкнул Руфин и пришпорил коня.

— Вот… послал на голову! — вздохнул Лосев. — Ты, Вася, присмотри за ним, пожалуйста. Он ведь с головой не дружен. Точно выкинет какой-нибудь фортель. А мы стыда не оберёмся!

— Присмотрю! — уверил Вася, будучи на стороне Лосева.

Вася не лукавил и соглашался не из-за старшинства Лосева. Действительно не хотел грязных историй, связанных с Тамарой. Да и шкурный интерес никто не отменял. Лосев прав. Случись что подобное, стыда и позора не оберешься!

Подъехали Тамара и Бахадур.

— Готовы? — спросил Лосев, мягко улыбаясь. — Вижу, что готовы! Ну, тогда с Богом!

Поскакал впереди. Тамара и Бахадур сбоку от неё — за ним. Вася замкнул кавалькаду.