Небо за нас (СИ) - Оченков Иван Валерьевич
Волей-неволей пришлось разбираться, в результате чего выяснилось, что главной героиней этой трагикомедии является не ставшая любимицей моего штаба и охраны Дуняша, а дочь погибшего во время Синопского сражения матроса Дарья Михайлова.
— Феденька, — попросил я Юшкова. — Будь другом, слетай в госпиталь и разузнай, что за девица?
— Да я вам и так скажу, — не задумываясь, ответил адъютант. — Ибо личность известная. После высадки неприятеля продала все доставшееся ей от родителей имущество, а на все деньги купила полотно, уксус, хлебное вино и все прочее, что требуется для оказания помощи раненным. Сначала просто помогала страждущим, делала перевязки, поила и кормила страждущих. Потом прибилась к госпиталю…
— Даша Севастопольская⁈ — наконец сообразил я.
— Вы то же о ней слышали?
— Господи, да за что же мне это…
Был уже вечер и Николаши, как обычно, собралось общество. По большей части армейские офицеры и чиновники, но была и парочка моряков. Великий князь на правах хозяина встречал всех в гостиной, угощал шампанским, вел светские разговоры, не упуская случая подпустить острое словцо, или как говорят аристократы — бон мотс. [1] Судя по всему, братец уже забыл о происшествии или же ему хватило ума не разжигать скандал.
— Добрый вечер, господа! — обвел я взглядом местные сливки общества. — Счастлив узнать, что во вверенном мне городе и крепости Севастополь все настолько хорошо, что у вас появилось свободное время…
Среди гостей великого князя случались люди разного сорта. Военные и статские, чиновники и лица, обличенные саном, карьеристы и даже мошенники. Но вот откровенных дураков среди них не водилось, а потому «салон» Николаши мгновенно опустел.
— Какой неожиданный визит, Кости, — попытался разыграть удивление брат. — Ты так давно у меня не бывал…
— Соскучился?
— Да не то, чтобы… то есть, да. Просто у меня столько дел в последнее время… что-нибудь случилось?
— Угу. Было у отца четверо сыновей. Три умных, а один по гвардейской кавалерии… Коля, какого черта ты торчишь до сих пор в городе, вместо того чтобы командовать полком⁈
— Прости, так уж получилось. Слишком много всего навалилось… а почему ты говоришь со мной таким тоном?
— Потому что другого не заслужил! И поскольку намеков тоже не понимаешь, скажу прямо. Все заслуженные люди в нашем гарнизоне уже перецелованы, а потому можешь смело отправляться к Киевским гусарам, пока не сотворил очередную глупость!
— Право, я не понимаю…
— И держись подальше от госпиталей!
— Вот оно что… как ты узнал?
— Работа такая! И хорошо, что знаю я, а не наш августейший папа!
— Надеюсь, ты не собираешься ему сообщать?
— Я-то нет, а вот за твоё окружение не поручусь. Поэтому будь любезен, один раз в жизни поступи как взрослый человек и отправляйся заниматься своими прямыми обязанностями!
Кажется, непутевого братца проняло, и он поспешил покинуть город. Но на самом деле история на этом не окончилась. Через несколько дней государь, решив отметить самоотверженный труд сестер милосердия, прислал самым отличившимся из них золотые и серебреные медали «За усердие». Не остались без наград и Даша с Дуняшей, причем вручать им их, по странному течению обстоятельств, пришлось прибывшему в Севастополь Николаю. Говорят, что он вел себя непривычно скромно и обошелся без поцелуев.
Впрочем, мне было не до того. Свалившиеся на вашего покорного слугу заботы росли с каждым днем подобного снежному кому, требуя все больше сил и времени. К сожалению, обязанности главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами в Крыму это не столько непосредственное руководство войсками и кораблями в сражениях. И даже не стратегическое планирование с рисованием красивых стрелочек на картах и схемах.
Увы, большая часть их это суровая и ежедневная иссушающая душу рутина. Бесконечные совещания, доклады, проверки, по результатам которых нужно принять решения и отдать приказ. Причем с ним еще какое-то время будут работать штабные, умудряясь при этом зачастую полностью извратить не только смысл, но и дух, а потому надо внимательнейшим образом все контролировать. При обнаружении ошибок отправлять на исправление или доработку и только когда все готово, налагать резолюцию с размашистым автографом, превращая лист обычной гербовой бумаги в обязательный к исполнению документ!
Особенно много внимания требуют финансовые вопросы. Надо сказать, что я и прежде, не понаслышке зная о нравах, царящих в интендантских кругах, старался их контролировать. Но теперь все эти «прошения», «отношения» и «требования» захлестнули меня с головой.
Армия ежедневно потребляет совершенно дикое количество муки, крупы, масла и мяса. Не говоря уж о сене и фураже для многочисленных лошадей. Причем, у строевых одна норма, у гужевых другая, а ведь есть еще непонятно откуда взявшиеся вьючные верблюды!
Разумеется, для всего этого хозяйства у меня есть трудящийся не покладая рук штаб, но ведь его надо постоянно контролировать. Поэтому практически каждое утро начинается с одного и того же. На пороге кабинета появляется Федя Юшков, под мышкой у которого папка с документами, с которыми мен нужно ознакомиться. Причем новости, как правило, не самые приятные.
— Что у нас плохого? — поинтересовался я.
— Отчего же непременно плохие? — с непроницаемым выражением на лице отвечал мой верный адъютант. — Есть и хорошие-с! Прошедшей ночью командами охотников были захвачены два вражеских офицера и три нижних чина.
— Допрашивали?
— Так это… — на миг смешался Юшков. — Француза пока тащили, малым делом не придушили, отчего он теперь говорить не может. А с англичанином и вовсе удар случился!
— Браво!
— Так на все божья воля!
— Аминь! Это что?
— Осмелюсь доложить, в Угличском полку выявлены случаи заражения холерой.
— Час от часу не легче. Меры приняли?
— Так точно!
К слову сказать, эффективного лечения от холеры пока нет и, насколько мне известно, до появления антибиотиков не будет. Вакцин тоже нет… [2] Лечат по большей части кровопусканиями и употреблением внутрь лекарств на основе ртути.
— А что Пирогов?
Великий ученый вместе со своими сподвижниками прибыл около полутора недель назад, немедленно получив все полноту власти по медицинской части. Следствием этого стали с одной стороны, улучшение положения в госпиталях, а с другой небывалый вой среди причастного к этой теме начальства.
— По мнению Николая Ивановича, нижние чины чрезмерно утомляются и от того становятся слабы. Кроме того, не хватает и зимнего обмундирования, а ведь ночами уже изрядно подмораживает. Но самое главное, недостаток питания…
— Да, он мне говорил. Ладно, пиши приказ. С завтрашнего дня, то есть с 29 октября, для сбережения здоровья и предупреждения простудных заболеваний, всем строевым нижним чинам повышаются нормы выдачи провианта. Мяса с полуфунта до трех четвертей, полугара две чарки вместо одной. Приказ зачитать во всех ротах, сотнях, батареях…
— Где же столько сыщем, ваше высочество? — вопросительно посмотрел на меня Юшков, не хуже моего знавший о наполнении продовольственных складов.
— Хлебным вином пусть Станюкович поделится. На флотских складах его довольно. Ну а на мясо скот пустим. Судя по отчетам провиантской комиссии к нам целые стада гонят.
— Дай-то бог.
— Что-нибудь еще?
— Так точно-с. Вот извольте видеть, донесение от ротмистра Эльстон…
Ротмистр Феликс Эльстон числился ни много ни мало, адъютантом военного министра графа Чернышева и прибыл вместе с моими братьями. Но в отличие от большинства их спутников слыл человеком дельным, а потому получил отдельное задание — отправится на провиантские склады в Бахчисарай, чтобы расследовать справедливость жалоб на недостачу в поставках сухарей и круп.
— Ну и что?
— К донесению приложены ведомости за подписью чиновников Симферопольской Комиссии, из которых видно, что войскам действительно недопоставлено на 25 октября сухарей 1751 четвертей и круп 150 четвертей.
