Чемпионы Черноморского флота (СИ) - Greko
— И не только. Их лазутчики сдали меня. Сообщили, что я участвовал в прошлогоднем осеннем набеге сераскиров Хаджуко Мансура и Шамуза.
Кто-то громко выругался на армянских купцов:
— Это все черкесогаи! Вечно все вынюхивают!
— Стать переговорщиком — нет урона чести! Сами много раз так поступали!
— А как же национальная присяга? Не иметь дела с русскими? — решил я уточнить этот деликатный момент.
— Сказать по правде, об этом многие забыли. Князья севера ныне уклоняются от присяги.
Я удовлетворённо кивнул. Отчасти в этом — моя заслуга. И Меновой двор тому подтверждение. Еще полгода назад за торговлю с русскими штрафовали. Ныне же вполне себе меняются товарами. Открыто навещают крепость. Чудеса, да и только!
— Я хотел бы действовать общей волей! — заметив общий настрой, добавил. — Если созывать собрание основных родов, много воды утечет. Времени нет!
— Пускай тебе дадут добро уздени! — тут же откликнулись некоторые. Видимо, из числа тех, кто никак не закончат вражду с дворянскими родами.
— Уорки и уздени поддерживают уорка Зелим-бея! — тут же откликнулся самый молодой из собравшихся старейшин. Он показал мне тайный знак всадников, к обществу которых я принадлежал.
— А вы? — обратился я к остальным. — У меня слишком много врагов в Черкесии, чтобы выступать в одиночку.
— Ты хочешь, чтобы мы дали тебе конвой, который проводит тебя до Туапсе и далее? — удивились вожди.
— Нет! У меня есть свой отряд! Мне достаточно будет того, если вы оповестите моих людей, чтобы они ко мне присоединились!
— Кто такие? Скажи!
— Знакомо ли вам имя Башибузук? Я оставил его за себя, когда отправился в Константинополь.
— Ооо! — уважительный тон реплик старейшин дал ясно понять, что с моим отрядом все отлично. Башибузук не подвел.
— Мы сообщим ему! И подтверждаем, что мы все согласны, чтобы ты, Зелим-бей заговоренный, стал переговорщиком для выкупа русских моряков. Даем тебе на то согласие от вольных обществ анапских предгорий и низовий Кубани.
…. Два дня я провел в напряжении. Все гадал, получилось или нет? Наконец, ожидание закончилось. Меня позвали подняться на каланчу, с которой можно было наблюдать за равниной перед крепостными валами.
— Парламентеры! — ткнул пальцем в конную группу плац-майор.
Всадники с белым флагом не спеша приближались к восточным Русским воротам. Вдалеке, за пределами пушечного выстрела гарцевал приличный отряд конницы. Не менее 300–400 сабель.
Я одолжил подзорную трубу. Всмотрелся. И радостно воскликнул. Во главе маленького отряда скакал Башибузук, держа в поводу запасного коня. Да это же мой Боливар!
Встретились за воротами. Обменялись крепким рукопожатием. Мне подвели моего «кабардинца». Я пристроил в седельные кобуры свои револьверы. Башибузук на них посмотрел с улыбкой. Старые знакомые, выручили его в схватке с разбойником Донекеем!
— Докладывай! — распорядился я с легкой тревогой. Мой зам за прошедшие полгода мог и загордиться, и посчитать, что свои обязательства передо мной выполнил.
Не загордился! Тронул коня и спокойно начала рассказывать:
— Все делал, как ты научил. От разбойников север Черкесии очистил. Набирал отряд. Выявлял лазутчиков. Кого гнал взашей, кого — в мешок и в воду. Мы теперь — сила. С нами считаются. Отряд вырос в четыре раза.
— Что с набегами?
— Присмирели шапсуги с натухайцами. Князья севера теперь не дружат с англичанином. Он уехал на юг. Поближе к убыхам. Хаджуко Мансур совсем упал духом. Шамуз куда-то пропал. Когда люди узнали, что Красный генерал Вельяминов умер и не будет обычной летней экспедиции через Абинскую крепость, так сразу успокоились.
— Отличные новости. Зачем нам война, если можно жить в мире? Что с Цекери, с моим верным нукером из долины Вайа?
— Юный Пшекуи-ок у себя. Принимает людей, как ты и велел. Ох, как он тебя ждал! Когда навигация открылась, чуть ли не каждый корабль встречал. Но кочерм в этом году было мало. Русские начали операции на удивление рано. И громят побережье намного южнее. Здесь, на севере, все довольны, что можно передохнуть.
— Нам нужно ехать туда. Где урусы строят новые укрепления.
— Зачем?
— У меня договор с русскими. Меня отпустили, чтобы я выкупил их моряков.
— Ох, нелегкое это дело! Трудно будет договориться. Особенно с убыхами. Их вождь князь Берзег настроен решительно.
— У меня нет выбора! Слово уорка священно!
— Не мне тебя учить или отговаривать, вождь! Мы твои люди! Куда скажешь, туда и поедем.
От этих слов на сердце потеплело. Сразу стало понятно, что моя миссия не может не увенчаться успехом.
Мы добрались до отряда. Меня встретили громкими криками и выстрелами в воздух. Я недовольно повернулся к Башибузуку.
— Пора отучить людей тратить порох напрасно!
— Эх, сколько раз им говорил! Привыкли!
— Что с нашей добычей? Со штуцерами? Научил людей?
— Еще как научил! Отличное оружие! В дождь замки не промокают. Дальнобойность — выше всяческих похвал. Были трудности с капсюлями, но люди освоили.
— Ты отлично поработал, Башибузук. Я тобой доволен!
Черноволосый крепыш радостно оскалился. Доброе слово и кошке приятно!
— Я подобрал тебе людей в личную охрану! Твои враги не исчезли. Нужно соблюдать бдительность! Амаз, Халим, Хуссейн, Ахмет!
Ахмет⁈ Ха, мне нравится это имя. Пусть черкесский тезка моего друга из Стамбула и не впечатлял комплекцией, как албанец, но выглядел точно таким же головорезом. И точно также был увешан разнообразным железом.
— Все четверо по-турецки разумеют?
— Якши, эфенди Зелим-бей! — хором ответили мои новые бодигарды.
— Пир или дело, вождь⁈ — ответственно осведомился Башибузук.
— Дело!
— Выдвигаемся без промедления!
Отряд, вытягиваясь в плотную организованную колонну, устремился в предгорья. Пошли знакомые места. Бакан, Цемес, Геленджик… Холмы сменялись узкими ущельями, ручьи — переправами через быстрые речки. Ехали ходко по просеке, устроенной войсками Вельяминова в прошлом году. Заночевали в знакомом ауле в окрестностях Геленджика, где я столкнулся с Георгием Лукой.
Утром двинулись дальше. На спуске в долину Пшады столкнулись с отрядом, чей маршрут пересекал наш путь. Кто бы мог подумать⁈ Шамуз и Белл собственной персоной. Что позабыл старый сераскир в обществе англичанина-засранца⁈
[1] Тенгинский полк имел номер 77.
Глава 7
Вася. Поти, июль 1838 года.
Дорохов готовил гусарскую жженку. Вернее сказать — лазаретную с кавказским колоритом! Больничный бачок, сворованный с кухни, перекрестили не саблями, а припрятанными черкесскими кинжалами. Вместо пистолетов с залепленными сургучом замками в качестве бокалов использовали мензурки из-под «рубанца». Зато ром и горящая сахарная голова (обрубок ее верхней части) наличествовали. Как и уже открытое шампанское.
— Поливайте, поливайте! — скомандовал Дорохов.
Один из разжалованные в солдаты пациентов госпиталя начал с энтузиазмом плескать шампанское на горящий сахар. Он зашипел. Поднялся пар. Мерзко запахло горелой карамелью.
Руфин захохотал, потрясая в воздухе лазаретной посудой.
«Неслабый у них коктейльчик вышел! — поразился Вася. — Почище „Северного сияния“! Ведь упьются, черти!»
Вася с Дороховым не был лично знаком. Но не раз сталкивался с Руфином в туапсинском лагере. И обходил стороной, ибо разжалованные солдаты из офицеров больше времени проводили в обществе бывших товарищей. То, что не был знаком, не общался, вовсе не означало, что ничего о Дорохове не знал. Вася из любопытства порасспрашивал о нём. Ему с охотой выложили много информации о новом солдате, прибывшим в полк непосредственно перед началом похода. Рассказывали, практически, с придыханием. Но и с опаской.
— Говорят, любитель кулаки почесать.
Если бы знали все подробности, могли бы и призадуматься. Редкий был тип. Не история жизни, а просто какие-то «Тысяча и одна ночь» русского человека и зигзаг удачи в одном флаконе.
