Время перемен - Владимир Владимирович Голубев
- Ох, Павел Петрович, нечто так можно? Просто выгнать неугодное население, обречь людей на верную смерть? Эх… - Вейсман горестно качал головой, не понимая, как возможно такое.
- Во Франции теперь англичанами детей пугают. Почти все ирландцы именно к Людовику бегут, они там такие ужасы рассказывают, что даже дворян оторопь берёт.
- А мы что, к себе ирландцев взять не можем?
- Всё, что можно, мы делаем, Отто. Однако возить к нам сильно дальше, чем к французам. Так что во Францию почти все бегут. Людовик уже воет, только ирландцев ему сейчас не хватает. Французы разрываются, у них и с американцами проблемы, и на островах сущее безобразие, а здесь ещё и Ирландия. Уже и оружия в долг просят для того, чтобы на острове удачнее у мятежников дела шли…
- Дадим?
- Посмотрим. Какие условия предложат – у Людовика-то долгов, как вшей у бродячей собаки…
Вейсман весело захохотал. Затем ещё улыбаясь, спросил уже о другом:
- А как же ирландцы-то, небось голодают? Да и зачем они французам? А нам пригодятся – люди работящие и умелые…
- Не бойся, — улыбнулся я, — Сам знаю, что пригодятся. Еду уже возим.
- Накормим, значит, ирландцев?
- Накормим, без сомнения. Да и оружием повстанцев снабдим, нам самим это интересно. Только вот Людовик об этом пока не знает – Орлов у него условия выторговывает. Так что, англичане будут заняты, надеюсь, долго.
- А турки? Может, они всё же отвлекутся на Персию? Самое же время, пока там шаха нет, а все между собой воюют!
- Вполне возможно, только уверенности нет. Не хотят они отвлекаться, очень реванша жаждут.
- Австрия? – Отто пристально смотрел на меня, словно ожидая от меня ещё какой-то пакости.
- Иосиф, наоборот, боится Пруссии и её «лиги князей», да и на Турцию смотрит скорее плотоядно. Он летом собирается к нам, я его пригласил посетить наши южные наместничества. Будем надеяться, что тёплый приём окончательно обратит его в верного союзника.
- Ох, Павел Петрович! На Вас только здесь уповаю!
- Не дави, Отто, сам знаю! Вариантов нет. Надо нам цесарцев[22] к себе привязать.
- Сложно будет, государь.
- Сам знаю, что сложно! Выдержим?
- Каждого из них по отдельности мы победим, не сомневаюсь. Но вот сразу всех… Тут ещё с нашим главным флотоводцем, Грейгом, надо поговорить, на него многое ляжет – флот должен быть готовым к войне и на Балтике, и на Чёрном море. Сколько времени у нас есть?
- Думаю, года три, они только начали вооружаться…
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
- Полин, может, ты всё-таки немного поспишь! Я боюсь за наше будущее дитя! – Алексей Орлов с видимым беспокойством заглядывал в окно кареты, где ехала его молодая супруга.
- Дорого́й мой, позволь мне само́й решать, что мне делать! – возмущённо пискнула в ответ его явно беременная жена. Увидев очевидное огорчение мужа, она смягчилась, — Алекси, я провела без тебя столько времени, пока вынашивала Грегуара. Я не хочу больше оставаться без тебя надолго! Я скучаю! Я желаю видеть тебя!
- Я тоже очень скучал без тебя, девочка моя! Но такова доля человеческая – мужчина должен сражаться, а женщина должна ожидать его дома!
- Я так не хочу! – Полин снова начала заводится, — Я уже много раз повторяла тебе, что такие слова ты мог говорить своим прежним женщинам, но я не просто какая-то девка! Мои предки много поколений своей кровью заслуживали высших постов Франции!
- Дорогая-дорогая успокойся, прошу тебя! – тон Орлова был настолько умоляющим, а его лицо в окне так умильно сморщилось, что молодая супруга снова сменила гнев на милость:
- Дорого́й, посмотри, как прекрасен наш Грегуар!
Первенец четы Орловых, получивший имя Григорий, забавно задремал в карете. Четырёхлетнему малышу долгая дорога в Бретань[23] давалась тяжело, но его мама была непреклонна, и вся семья путешествовала вместе, останавливаясь на отдых только по ночам. Алексей Григорьевич не смог отказать беременной супруге в праве сопровождать его в Брест[24], в который всё прибывали и прибывали беженцы из несчастной Ирландии, горевшей в огне восстания, вызванного желанием англичан освободить пахотные земли для уже своих беглецов из Северной Америки.
Супругу свою он очень любил, а та отвечала ему полной взаимностью, но Полин была особой весьма яркой и резкой, и просто мечтала вертеть супругом так, как считала нужным. А уж после рождения первенца, русский посланник вообще ни в чём отказать умной и хитрой возлюбленной не мог. Однако, подобная поездка на пятом месяце беременности жены была одобрена им не столько из-за нежелания ссориться с любимой Полин, сколько в связи с необходимостью получить эмоциональную поддержку парижского общества.
Орлову требовалось больше аргументов на переговорах с Калонном и Верженном по условиям новых поставок оружия и продовольствия, те слишком упирались, не желая открывать рынок Франции для России. Русский посланник решился на поездку со всей семьёй, рассчитывая, что эмоциональная реакция Полин вызовет больше доверия, чем все его рациональные аргументы.
Для безопасности беременной супруги и маленького сына с ними ехали два отличных русских врача и двенадцать гайдуков, обеспечивающих безопасность. Но Орлов всё равно волновался и не находил себе места. Долго сидеть в карете у него уже не было сил, а жена волновалась. Он то садился в карету, то вскакивал на коня и объезжал кортеж по кругу.
Брест был уже рядом, и на дороге начали появляться признаки приближения к месту, где по докладам творилось нечто страшное. Брели, едва переставая ноги, изнеможённые люди. Женщины останавливались и протягивали истощённых детей к карете, вымаливая милостыню. Иногда на обочине обнаруживались потерявшие сознания или, возможно, даже умершие. Эта картина становилась всё более и более яркой – вскоре невозможно было не заметить толп доведённых до отчаяния путников.
От такого Полин перестала говорить, только глаза её расширялись, да сына она прижимала к себе всё сильнее. Орлов метался ещё больше, гайдуки нависали вокруг семьи посланника и врачей, которые пытались помочь всем. Дальше стало ещё страшнее: похожие на скелеты люди заглядывали в окна, уже ничего не прося, множество не только ирландцев, но и французов, впавших в безумие от увиденных ужасов, оглашали просторы Бретани истошными криками и бессвязными проповедями. Убитые и умершие иногда перекрывали дорогу так, что гайдукам приходилось их оттаскивать, да и оборона от безумных наскоков голодающих и откровенных бандитов стала делом насущным. Две раза пришлось ночевать просто в лесу.
Наконец они приблизились
