Чемпионы Черноморского флота (СИ) - Greko
Я тихонько встал. Достал из саквояжа подарок. Подкрался. И опустил на шею Тамары жемчужное ожерелье. Не самое роскошное. Просто двойная нитка натуральных жемчужин из Красного моря. В каком бы я ни был цейтноте в Стамбуле, но обещания нужно выполнять! В Москве подарок купить не успел. Зато из заграничной «командировки» доставил! Разве я не молодец⁈ Вернее, Тигран, который все устроил…
Понятно, мы чуток «закопались». Снова на час с хвостиком. Правда, теперь уже Тамара вцепилась в меня и никак не хотела отпускать. Но прибежал матрос от Алексеева. Передал, что капитан уже волнуется. Тут уже Тома смирилась. Быстро собрались. Последовали на люгер.
Ваня было хотел устроить нам небольшую головомойку, но, увидев мою жёнушку, сразу неожиданно покраснел, растерялся, замолчал и застыл, словно ледяной столб. Еле пришёл в себя, откашлялся. Неужели не узнал свою пассажирку, которую год назад вез в Поти? Впрочем, немудрено. Тома за прошедший год здорово изменилась. Расцвела. Поднабралась манер. Превратилась в настоящую даму. Открытую шею которой украшало изящное ожерелье.
— Добро пожаловать на борт! — произнёс хриплым голосом капитан.
Ответом ему был довольный клёкот Бахадура, сразу все распознавшего и испытывавшего гордость за свою любимицу.
Тамара тоже поняла причину замешательства Вани. Лишь легонько улыбнулась. Подошла к нему с просьбой, окончательно добив обращением на французском. Я наивно полагал, что Мария и Микри загрузят одну корзину с едой. Вторую за всеми разговорами и не заметил. Вот Тома и попросила Ваню угостить команду. Прекрасно понимала, что отказа последовать не может. Алексеев тут же приказал соорудить небольшой импровизированный стол. Тома быстро приступила к сервировке. Пока накрывала, не сводила с меня глаз. Взгляд был строгий, немного тревожный. Тут и я немного растерялся, не понимая причин её беспокойства. Когда понял, улыбнулся. Она следила, чтобы я, не дай Боже, не начал выпендриваться, хвастая своим положением короля-однодневки. Что-что, а этого она терпеть не могла.
— Душа моя, ты зря волнуешься, — шепнул я ей на ушко, — твой урок относительно бахвалящихся мужчин мною усвоен крепко и на всю жизнь. Клянусь, не буду хвастаться. Ну, во всяком случае, при тебе!
Тома оглянулась. Убедилась, что никто за нами не наблюдает, ткнула в бок.
— И не при мне тоже! Всё, иди, не мешай!
Когда стол был накрыт, Ваня дал отмашку, дождавшись момента, когда корабль на вёслах отошел от берега, поставил паруса и двинулся вдоль берега ЮБК. Команда с благодарностью, не суетясь и не толпясь, в перерывах между положенной им работы, подходила к столику. Непрерывное довольное урчание вкупе с восхвалениями талантов моей сестры и Микри разносилось над морем.
Кум мой Сальти, подмигнув мне, пошёл среди команды с приличным кувшином вина и кружкой. Я старался его урезонить. Хотя бы для начала попросить разрешения капитана. Кум указал, что и я могу это сделать. Я «бросился в ноги» Ване. Уверил, что не больше кружки на брата. Ваня махнул рукой и разрешил неуставную греческую ендову на своем судне.
Когда со всей этой суетой было покончено, мы с Тамарой пошли на нос. Встали у горизонтально положенного бушприта[2]. Я обнял жену, она прижалась ко мне. Молчали. Любовались. Тамаре явно нравилось это неожиданное путешествие. Не переставая улыбалась, дышала полной грудью. Локоны её под действием ветра развевались, словно волны, 'накатывались" на моё лицо, давая возможность вдохнуть неповторимый аромат моей грузинки, потом успокаивались на время, чтобы через мгновение вновь накрыть очередной волной.
Тут киношные штампы начали суетливо требовать от меня повторения знаменитой, ставшей мемом, сцены из «Титаника». Чуть подумав, отказался. Томе виднее, во-первых. А, во-вторых, вдруг охватило суеверие. Ну, его, подумал. Накликаю еще беду на люгер. Айсберга, конечно, в Чёрном море быть не может. Но и испытывать судьбу лишний раз не нужно.
Но Тамаре, действительно было виднее. Видимо, её уже так переполняли новые ощущения, что руки её поневоле раскрылись. Словно она хотела, как парус, принять на себя как можно больше встречного ветра. Такого доброго и ласкового. Так и стояла, закрыв глаза, улыбаясь.
Я не сразу отметил неожиданную тишину вокруг. Обернулся. Вся команда, и даже мой непоседа-кум, застыла, с улыбками наблюдая за Тамарой. Кажется, всем им было плевать на суеверие по поводу женщины на корабле. Такую девушку, их накормившую и давшую возможность чистого любования, они готовы были принять. Я улыбнулся им в ответ, показывая, что понимаю их состояние и в то же время благодарю за такую оценку.
Команда, выдохнув, продолжила службу.
Ялта!
Я пошел переодеваться. Снова превратился в Зелим-бея. Отдал свой мундир с орденами Бахадуру. Тамаре — бриллиантовый перстень и золотое супружеское кольцо.
Бросили якорь. Спустили шлюпку. Два матроса, не скрывавшие своего удовольствия от того, что им предстоит еще некоторое время быть поблизости с такой девушкой, помогли спуститься в шлюпку Бахадуру и Сальти. Я должен был последовать за ними, чтобы самому помочь Тамаре. Никому не мог позволить это сделать. Тамара прощалась с Ваней. Он никак не мог собраться. Никак не мог побороть краску, залившую лицо.
Перед тем, как спуститься в шлюпку, Тамара вдруг повернулась. Все смотрели на неё.
— Спасибо! — сказала жена.
А потом низко им поклонилась. Вся команда от неожиданности и восторга вытянулась во фрунт.
На берегу сначала простился с кумом и Бахадуром. Они тут же отошли в сторону. Я стоял напротив Тамары.
— Пей! — улыбаясь, протянула мне Тамара бутылочку. — Еле успела у кума перехватить, пока он весь кувшин не разлил!
Я, как полагается, выпил половину. Тамара забрала бутылочку, закупорила. Посмотрела на меня. Тут силы её стали покидать. Уже не могла держаться. Готова была разрыдаться.
— Помнишь нашу встречу, когда мы поехали к источникам? — пытался отвлечь жену.
— Помню, конечно! — голос Тамары дрожал.
— Ты и тогда была с бутылочкой! — улыбнулся я.
— Да! — кивнула Тома. — Я у тебя теперь все время — жена с бутылочкой!
Хоть и пыталась шутить, но уже первые крупные слёзы показались в её глазах.
— Помнишь, что ты сделала тогда?
Сил говорить у Тамары уже не было. Она часто закивала головой.
— Ну, пожалуйста! — попросил я.
Тамара, всхлипывая, подняла руки вверх. Я крепко обнял её, чуть приподнял, отрывая жену от земли.
Приник к уху. Запел шепотом и полуречитативом.
— Я люблю тебя до слёз…
Тамара сначала громко всхлипнула, потом прорвался смех, сквозь слёзы. Может, от того, что ей было щекотно. А, может, потому что стало легче. А, скорее всего, и от того, и от другого.
— Каждый вздох, как в первый раз…
Я начал тихо покачивать Тому из стороны в сторону. Она крепче ухватилась мне за шею, прижалась. И продолжала плакать и смеяться.
— Вместо лжи красивых фраз
Это облако из роз…
— Дурак! — надув губки, прошептала жена, после очередного смешка.
— Лепестками белых роз
Наше ложе застелю…
Тут Тамара не удержалась, посмотрела на меня. Я кивнул, обещая исполнить только что спетое.
— Я люблю тебя до слёз…
Невидимый оркестр играл над нами. Никто, кроме Тамары и меня, его не слышал. Никто и не слышал последние мои слова.
— Без ума люблю…
Еще некоторое время я покачивал жену. Пока она не успокоилась. Перестала всхлипывать. Задышала спокойно. Потом оторвала голову от моей груди, посмотрела на меня. Еще раз глубоко вздохнула. Вытерла слезы, улыбнулась, кивнула. Я поставил её на землю.
Крепко поцеловал.
— Хорошая песня! — сказала жена. — Я хочу услышать её всю! И обещай, что будешь часто петь её мне!
— Да, любимая. Обещаю. Часто. И только тебе!
— Хорошо! — улыбнулась Тома. — Значит, будешь всегда возвращаться, чтобы исполнить обещание! Всё, иди! Пора!
Я посмотрел на Бахадура и кума. Оба кивнули мне. А Бахадур подошёл к Тамаре, обнял её. Я пошёл к шлюпке, сел. Матросы дружно ударили веслами.
