Чемпионы Черноморского флота (СИ) - Greko
— Всё отлично! — уверила Тамара. — Как раз за очередной партией товара поехал. А Мария, как ни хотела, не смогла приехать. Эльбида права: весь Крым теперь у неё кормится!
— Слава Богу! — я выдохнул, подытожил. — Так тому и быть! Бахадур едет с тобой, как ты понимаешь.
— Нет, нет! — запротестовала Тамара. — Я же вижу. Раз нам дачу адмирала выделили, дело тебя ждёт серьёзное. Ты должен его взять!
— А вот тут, любимая, не спорь! Я одну тебя не отпущу. Это, во-первых. А, во-вторых, ты же видишь, ему еще лечиться нужно.
— Но…
— Всё! — я в первый раз в отношениях с моей жёнушкой смог «стукнуть кулаком по столу»!
— Хорошо, — жена покорилась.
Я быстро все перевёл Бахадуру. И здесь шикнул в ответ на его попытки протеста.
— Ты же знаешь, друг, ни мне, ни тебе без неё жизни нет! — тут уже я, научившись у Тамары, нажал на нужную педаль. — Ты должен быть с ней! Там будет столько работы! Дом! Гостиница! Много чужих людей. Охрана!!!
— Да, да! — алжирец поспешно закивал. — Ты прав!
— Тамам! — я повернулся к Сальти. — Теперь ты, дорогой, кум. Что случилось? Увы, вижу, что беда. Говори.
— Да, ты прав, — Егор Георгиев горестно покачал головой. — Пока не случилась. Но надвигается.
— Слушаю.
— Можем лишиться батальона! — кум заговорил горячо и быстро.
— Батальона⁈ Неужто император осерчал, когда вас в прошлом году увидел?
— Нет! Доволен остался. Сказал, что нет у него в Крыму более преданных людей. Доверил нам нести караульную службу при своей особе. И щедро излил свои милости. Двадцать тысяч рублей пожаловал на обмундирование нижним чинам!
— Так что ж тебя так возбудило?
— Есть план организации на южном берегу правильной пограничной стражи, которая заменит нас, балаклавцев. И выходит на долю грекам останется лишь дорожное строительство! А то и вовсе расформируют. Спасать надо наших «пиратов»!
— Ох! — крякнул я, поражаясь, насколько далеко за временной горизонт могли заглянуть мои греки и рассмотреть тучки, которых и не заметишь простым глазом. — Какие-нибудь мысли есть?
Сальти вскинулся на меня в недоумении. Что означало: мы же греки! Разве может у нас не быть мыслей⁈
— Разговаривал я давеча с начальником канцелярии Воронцова, Сафоновым, — кум наклонился ко мне, — Может, слышал, про такого?
— Встречались. Толковый мужик, но уж больно государственный интерес блюдёт. О людях не думает, — высказал я свою точку зрения.
— Хм. Не знаю. — Егор был не совсем со мной согласен. — Вроде, вошёл в наше положение. Придумали с ним такой план. Отправить часть балаклавцев на Кавказ.
— На Кавказ⁈
«Из будущего огня да в полымя! В гарнизоны глиняных горшков-крепостей? Это же жуть в сравнении с Крымом», — подумал про себя.
— Ты погоди пугаться! — успокоил меня Егор. — Мы же хотим по своему направлению служить. Хотим оказать поддержку азовским казакам. Те, говорят, лихо на своих ладьях контрабандистов гоняют. Награды получают и без добычи не остаются. А мы-то? Разве мы не удальцы на морях⁈ И деды, и отцы прославились корсарством. Неужели мы не добудем себе славы на кавказских берегах⁈
— Спору нет! Добудем, конечно! Я не об этом. Я-то чем могу помочь, кум?
— Будет возможность, поддержи наш план, Коста, — взмолился кум. — Иначе пропадай балаклавский батальон!
— А как же твой дядя, контр-адмирал?
— Совсем старик плох! — вздохнул Сальти. — На его помощь уже не приходится рассчитывать. А ты, говорят, нынче любимчик Лазарева. Будешь спорить?
Кум уже хитро улыбался, отвалившись на стуле и обеими руками указывая на место нашей встречи — на стены дачи адмирала.
— Хорошо! — я рассмеялся. — Будет возможность, обязательно замолвлю за вас слово. Если выполню его поручение, он — мой должник. Он сам так сказал.
— Кум! — Егор бросился ко мне с объятиями. — Мы все будем молиться за твой успех! И мы уверены, что у тебя все получится. Нас, греков, так просто не возьмешь! Не на тех напали!
— Не на тех, не на тех! — хлопал я кума по спине.
— Ну, что ж! — кум встал. — Пора!
— Не понял! — я изобразил крайнюю степень удивления. — Ты куда собрался?
— Ну, как же… — тут жизнерадостный Сальти засмущался. — Вам надо побыть вместе. А я чего тут? Доберусь, как-нибудь. Мне в Ялту нужно по службе.
— Э, нет! — я улыбнулся. — Никуда ты не пойдёшь! Я же любимчик адмирала! Сам так сказал.
— Ну, да, — кум не понимал, к чему я клоню.
— Видел люгер в бухте?
— Да, — тут его осенило. — Ты хочешь сказать…?
— Да! — я заважничал. — Он в моём полном распоряжении! Так что завтра с утра вас ждёт морская прогулка. С ветерком до Ялты вас подброшу! А теперь, пойдём, прогуляемся перед сном. О делах говорить не будем. Расскажете мне все про семью. Как там остальные.
Встали. Спустились на чудесный пляж, лежавший у подножья горы, к которой прилепилась дача адмирала. Долго гуляли. Много смеялись. И не было мыслей, способных испортить мне настроение. Я не отгонял их от себя. Их просто не было. Знал, что завтра, когда расстанусь с близкими в Ялте, сложнейшее и опасное задание целиком овладеет мной. Будет непросто. Результат — не известен. Но сейчас все это не омрачало моего легкого и веселого — по-настоящему летнего — настроения. Всё — завтра. А сегодня я гуляю с женой, с кумом и другом по пляжу. А через несколько часов снова лягу с Тамарой в постель. И разве есть на свете что-то, что может мне испортить ожидание этой ночи⁈ Пфыф! Нет ничего такого на свете!
[1] Н. Ф. Метлин — в будущем адмирал, герой покорения Кавказа и обороны Севастополя. Дослужился до морского министра и члена Госсовета. А. И. Панифлов — в будущем адмирал, герой Синопского сражения и обороны Севастополя.
[2] Это был Григорий Иванович Бутаков, будущая краса и гордость русского флота, адмирал и основоположник тактики парового броненосного флота.
[3] Об отчаянии капитана свидетельствует его рапорт Лазареву от 4-го июня — первый отчет о случившейся трагедии. «У офицеров и у меня погибло все без исключения. Мы ходим в чужом платье», — вот строчки из его письма командиру. Можно подумать, что одолженный мундир был главной проблемой капитана. Но это не так. Его ждал суд за потерю корабля. Вот, о чем стоило думать.
[4] История сохранила имена этих смельчаков. Алексей Коровин, Никита Епифанов, Яков Шарапов и Трофим Трубецкой. Бросившийся с противоположного берега их спасать прапорщик корпуса флотских штурманов Бедин также утонул. Другой вариант гибели последнего мы привели в тексте.
Глава 4
Вася. 31 мая 1838 года.
Через брод переправлялись, исполняя команду «От дождя!». Несли ружья прикладами вверх. Когда все оказались на противоположном берегу, начали строиться в походные колонны.
Из-за продолжавшегося ливня Ольшевский не стал разворачивать стрелковые цепи для прикрытия главной группы. Все четыре батальона получили команду «Ружья на перевес!» и сбились в плотное каре, ощетинившееся штыками. Быстрым шагом двинулись в обратном направлении, спеша занять гору, господствующую над местом крушения. Оставалась неизвестной судьба тендера Панфилова. Потому требовалось поспешать.
Колонна двигалась в тишине, постепенно взбираясь все выше и выше по пологому склону. Солдаты шагали плечом к плечу, без привычных шуточек и подбадривания друг друга. Лишь стучал барабан, задавая темп ходьбы. Полковник шел во главе отряда.
Первую версту миновали без проблем. Сталкивающиеся с тенгинцами горцы предпочитали в бой не вступать. Они тоже спешили к берегу, прознав про привалившее черкесам счастье. Заметив солдат, просто отворачивали в сторону.
На второй версте движение стало замедляться. Навстречу стали попадаться группы мародеров, возвращавшихся в аул. Поскольку дело происходило в лесу, черкесы начали постреливать, укрываясь от дождя под кронами деревьев. В батальонах появились первые раненые.
Лес становился все гуще. О плотном строе уже можно было забыть. Под мрачными зелеными сводами было темно и сыро.
