Роберт Хайнлайн - Свободное владение Фарнхэма

— Наверное, нет. — Хью уже слышал все это несколько дней тому назад, и почти в этих же самых выражениях, — от Мештока. Но с той разницей, что Понс, казалось, искренне заботится об их благополучии и любит их, а Главный управляющий открыто их презирает, даже еще больше, чем втайне презирает Избранных. — Нет, большинство из них не смогло бы позаботиться о себе.

— Ага! Так ты согласен со мной? — ликовал Понс.

— Нет.

Протектор был ошеломлен:

— Хью, как же мы можем спорить, если ты сначала говоришь одно, а потом сам же себе противоречишь?

— Просто я не предпочитаю благополучие свободе.

— Но почему, Хью? Назови же мне настоящую причину, а не философскую абстракцию. Если ты несчастлив, то я хочу знать почему. Чтобы я мог исправить положение.

— Одну причину я могу назвать. Мне не дают жить с моей женой и детьми, — сказал Фарнхэм.

— Что?

— С Барбарой и близнецами.

— Ах вот оно что! А разве это очень важно? Ведь у тебя есть согревательница постели. Так мне сказал Мешток, и я даже поздравил его с тем, как он ловко справился с необычной ситуацией. От этой старой лисы ничего не ускользает. Так что женщина у тебя есть, и к тому же она гораздо более искушена в постельных делах, чем обычная прислуга. А что касается близнецов, то ты всегда можешь повидаться с ними. Только прикажи, и тебе тут же принесут их. Но кто же согласится жить с детьми? Или с женой? Я, например, со своей женой и детьми не живу, клянусь.

Я иногда вижусь с ними, когда это необходимо. Но разве кто-нибудь захотел бы жить вместе с ними?

— А я хочу, — настаивал Хью.

— Ну, знаешь… Дядя! Я желаю, чтобы ты был по-настоящему счастлив. Это можно устроить.

— Можно?

— Конечно. Если бы ты не стал поднимать столько шума из-за оскопления, ты бы уже давным-давно жил вместе с ними — я до сих пор не понимаю, почему ты отказался. Так ты согласен на встречу с ветеринаром?

— Э-э… нет.

— Ну, тогда есть другая возможность. Я прикажу стерилизовать женщину.

 — Нет…

Понс вздохнул:

— Тебе трудно угодить. Но будь же рассудительным, Хью. Не могу же я изменить научную теорию размножения только ради того, чтобы сделать приятное одному из слуг. Да ты знаешь, сколько слуг в этой семье? Здесь и во дворце? Думаю, что около тысячи восьмисот. А знаешь, что произойдет, если дать им возможность беспрепятственно размножаться? Через десять лет их число удвоится. А потом они начнут голодать. Я не в силах обеспечить их полностью при неограниченном приросте. Конечно, если бы я мог, я бы сделал это. Но это неосуществимо. Да и никто не смог бы справиться с ними, если бы они стали размножаться стихийно. Так что же лучше? Контролировать рождаемость? Или пусть голодают? — Их Милость вздохнул. — Жаль, что ты не на голову ниже. Возможно, тогда мы что-нибудь придумали бы. Ты когда-нибудь бывал в помещениях жеребцов?

— Да, однажды мы с Мештоком были там.

— Ты заметил там дверь? Тебе пришлось наклониться, А Мешток прошел не сгибаясь — ведь он тоже когда-то был жеребцом. И в любом из бараков для жеребцов, по всему миру, двери одинаковой высоты. И ни одному слуге, если он выше ростом, не стать никогда жеребцом. И твоя прислуга слишком высока. Этот закон очень мудр, Хью. Не я устанавливал его. Он был введен давным-давно Их Превосходительством, который правил в те времена. Если бы им позволили рождаться высокими, пришлось бы чаще наказывать их, а это плохо, как для слуги, так и для хозяина. Нет, Хью. Все имеет свои причины. Но не проси невозможного. — Он поднялся с дивана, на котором они с Хью разговаривали, и пересел за карточный столик. Взяв колоду, он сказал: — И давай больше не будем об этом. Ты умеешь играть в двойной селитер?

— Да.

— Тогда подсаживайся, и посмотрим, сумеешь ли ты обыграть меня. Только не будем дуться. А то мужчины обычно расстраиваются, когда их усилия не увенчиваются успехом…

Хью смолк. Он печально раздумывал о том, что Понс ни в коем случае не злонамерен. Просто он является представителем правящего класса, а они и в истории всегда были одинаковы… Будучи искренне уверенными в своих благих намерениях, они огорчались, когда их пытались разубедить в этом.

Партию сыграли. Хью проиграл, потому что мысли его витали далеко. Начали вторую, и тут их Милость заметил:

— Надо бы приказать, чтобы расписали еще одну колоду, а то эта уже поистерлась.

— А разве нельзя сделать это быстрее, отпечатав ее, как свиток? — поинтересовался Хью.

— A-а? Мне это никогда не приходило в голову. — Понс потер пальцем одну из карт XX века. — Эта, во всяком случае, не очень-то похожа на напечатанную. А что, их в самом деле печатали?

— Конечно, — в свою очередь, удивился Хью. — Даже, можно сказать, миллионами, учитывая то, что продавались они в огромных количествах.

— Вот как? Никогда бы не подумал, что бридж, при том что игрокам необходим острый ум, мог привлечь много людей.

Хью внезапно положил карты.

— Понс, вы хотели сделать деньги…

— Да, хотел.

— Так вот они — у вас в руках. Джо! Иди сюда и давай обсудим это. Сколько колод продавалось в Соединенных Штатах ежегодно?

— Ну, я точно не знаю, Хью. Наверное, миллионы, — ответил Джо.

— Я тоже так думаю. С прибылью около девяносто процентов. Мм… Понс, а ведь бридж и селитер — не единственные игры, в которые можно играть с помощью карт. Возможности тут неограниченные. Есть игры такие же простые, как селитер, но в которые могут играть два, три или большее число игроков. Есть игры, когда одновременно может играть дюжина людей. Игры простые и сложные. Есть даже разновидность бриджа — «двойной», как его называют. Понс, каждая семья — маленькая семья — всегда имела одну, две, а то и дюжины колод. В редком доме не держали карт. Можно примерно посчитать, сколько колод продавалось. Вероятно, только в Соединенных Штатах в ходу было около ста миллионов колод. А перед вами девственный рынок. Все, что потребуется, — это заинтересовать людей.

— Понс, Хью прав, — подтвердил Джо. — Возможности неограниченны.

Лорд Протектор поджал губы.

— Если продавать их по бычку за колоду, ну, скажем… ммм…

— Слишком дорого, — возразил Джо. — Ты убьешь рынок, еще не начав дела.

— Джо, помнишь, есть какая-то формула для установления цены, дающей максимальную прибыль? — спросил Хью.

— Она срабатывает только при полной монополии.

— Да? А как здесь насчет этого? — не переставал выяснять Фарнхэм. — Патенты, авторское право и все такое прочее? В тех свитках, что я читал, об этом ничего не было сказано.