Амулет мертвеца - Константин Чиганов
— Пустяки, дело житейское, — сказала неугомонная Даша.
— Вот именно, проза жизни, — индеец и не подумал возражать, — кофе найдется? К коньяку? Коньяк, пулемет и танго, ради этого я готов простить человечеству остальное.
— Да уж не прибедняйся, скажи еще пипетку принести…
Они пили кофе с коньяком в приглушенном уютном свете. Опять. Мертвецам что, а Даше какой теперь сон? Но отказываться она не стала, плевать, раз пустилась во все тяжкие.
— Итак, попросту, для детей с легкой отсталостью, идея троичности, — нарочито гнусавым тоном заговорил Аренк (в нем явно погиб нуднейший преподаватель университета, подумала Даша), — тримурти, трисмегиста, в сущности, красной нитью проходит через века и культуры. Три лика божества, три испытания, три жениха, три казни и так далее.
— Только их четверо, — не выдержала Даша.
— Последний — смерть, в сущности подытоживает и наносить куп де грас[85] уже обреченному человечеству. Последний довод. В плане демонологии троичность тоже вполне солидная тема для диссертации средневекового приличного схоласта. Знал я пару таких, одного даже синьоре дотторе из Болоньи (он сказал это с чистым итальянским прононсом).
— Махмуд, Аполлин и Термаган[86] — ответил Данил. Даша уставилась на него с некоторым изумлением. — Ну не ты одна читала «Песнь о Роланде», госпожа филологиня, — заметил ее мертвец, и заключил: — Аой![87] Дальше.
— Да, в представлениях тупоголовых европейцев, — индеец постучал себя по лбу длинным изящным пальцем с идеально подточенным ногтем.
— Если совсем кратко, где-то там, за границей нашего мира, среди прочей гадости есть могущественное троичное существо… или три связанных существа, тут у земных авторов даже нет единого мнения. Назовем их А, Б и В.
— Астарот, Бегемот и Вельзевул? — предложила Даша. Индеец поморщился.
— Да не имеют значения наши имена. Вряд ли там вообще понимают, что такое имя. Хорошо, ради вашей негораздости. А… Астарот — дитя и хозяин адского пламени, Бегемот — бешенства и безумия, Вельзевул… вот про него толком непонятно, некие связанные с жизнью и смертью намеки, я даже нашел аналогию с Вендиго… и Вицлипуцли, что уже вовсе бредятина.
«Посторонним Вэ», подумала Даша.
— То есть конечно, Астарот не адский пироманьяк, а Бегемот (имена ж вы, христиане, подбираете, хоть падай) не метапсих, у них много свойств и личин… но упоминают их вместе, та же «Дьявологика» Форнория ассоциирует нашу компанию и со всадниками тоже. Как по мне — неправильно.
«Только конца света нам и не хватало», подумала Даша с тоской, «только устроились нормально, жили-жили, оба-на… Гаврюша, ты трубу захватил? Труби!»
— Нет, конца света пока не намечается, — ответил на ее мысли чертов ацтек, — на наворотить дел можно и так. Чихать смешаетесь.
— И как с ними справиться? — спросил Данил. Прагматик.
— Убить? Никак. Не нашему теляти. Можно выпихнуть обратно в их эээ… метавселенную. Раньше с подобными как-то удавалось. С большими жертвами, впрочем. Но хоть надолго, если не навсегда. А ваша Серафима как-то очень уж удачно послужила ключом для замка.
Он коснулся черной коробочки, сменяясь, побежали фотокадры с какими-то фресками, мандалами, зубчатыми колесами кармы, пламя, жуткие рожи и оскалы. Даше запомнилась картина с маленькими человечками, убегающими от трехголового дракона — все морды дракону нарисовали разные, огнем пыхала одна, ало-гребенчатая, вторая зеленая вроде бы выделяла какой-то газ, а вместо третьей красовался голый череп, похожий на крокодилий, насколько она могла судить.
«Ну почему именно у нас?»
— И поглядите сюда.
Та самая эмблема, что так испугала бесстрашных зверолюдов, звезда-не звезда с завитушками и странными значками, не похожими ни на один известный Даше алфавит, а она видела их много.
— А теперь вот…
Звезда потеснилась. Рядом встало фото чего-то смутно знакомого, блестящие линии на серой поверхности… несомненно, не точно, но некоторые детали эмблемы повторялись в рисунке. Вон тот завиток, и пара значков…
Узор на сером отдалился, показав сам предмет.
— Мдаа… — прозвучал Данилов голос, — спасибо за сведения.
— Всегда пожалуйста, обращайся, — ацтек тоже смотрел на фото знакомой вещицы, похожей на маленькое лезвие топора без рукоятки. Амулет. Часть чего-то большего, ну да.
Аренк хотел заговорить снова, но тут одновременно, на разные голоса залились их телефоны. Он ответил первым.
— Да… я с Дани и Дарией, так… да, посмотрим.
«Ваш дорогой чекист», произнес губами. Нажал отбой и потыкал в экранчик. Вопреки Дашиным ожиданиям, телефон у него был не золотой Вертю в бриллиантах, и не новейший айфон, а просто одна из последних андроидных моделей в алюминиевом исполнении.
— Что там этот Малюта нам перекинул… видео. Свежее, судя по тегу, совсем свежее.
Даша поднялась и выключила свет. Не хотелось ничего упускать.
Аренк коснулся волшебной коробочки, и на стену упал квадрат с разноцветными огнями и… да, набережная Анапы, рядом Анапская бухта. А вон за черным провалом воды вдали огоньки колеса обозрения, вот и второе, поменьше и поближе, нечастые огни молчаливого сейчас луна-парка. Съемку вели с дрона, сверху, метров тридцать-сорок над землей, прекрасно видно гуляющие парочки в теплых куртках, вывески ресторанчиков. Звука не было. В нижнем углу прямоугольника «экрана» появились белые цифры — сегодняшняя дата и время, примерно полчаса назад. Пропали.
Даша подумала, померещилось, но нет. Неподалеку от лунного убывающего серпа, как раз над крестом золоченого куполка голубой с белым одноглавой церковки Морского Николы зажглась красная точка, ярче всех огней. Как глаз, подумала Даша, недоброе око.
Точка словно вывернула пространство, на несколько секунд над ажурным крестом пронзительным алым светом рисовалась та самая эмблема, и звезда-не звезда, а дьявол не знает… погасла. Даше показалась, даже луна гневно покраснела.
А церковь охватило пламя. Алое, бездымное, неестественное, оно рванулась из проемов небольшой колокольни, полезло на покатую крышу, вскинулось выше крестов. Странно, отсветов зарева на пейзаж не падало, оттого пламя казалось совсем потусторонним, нарисованным. Но храм начал рушиться в реальности. Брызнули стекла частых оконных перелетов, полетели с крыши листы кровли, скручиваясь, как сухие листья в костре. Даша чуть не охнула — из высоких резных дверей выскочила темная фигурка, скатилась по ступенькам паперти, побежала прочь, путаясь в рясе — теперь отчетливо виднелась почти лысая голова и развевающаяся борода.
В небе затряслась и начала рушиться внутрь себя колокольня, купол качнулся, проваливаясь, узорчатый крест сорвался и по немыслимой, неестественной дуге полетел вниз, вниз, словно притягиваясь к длиннополой фигуре.
Даша прижала ладонь ко рту. Крест, больше человеческого роста, точно ударил в черную спину острым навершием, пригвоздил к асфальту, как жука. Дрон качнулся, но снова навел камеру, увеличил.
Перевернутый крест торчал из
