Амулет мертвеца - Константин Чиганов

Константин Чиганов

Амулет мертвеца

Глава 1. Зеехунд

Посвящается доброму гению автора,

Максиму Далину

Зачем так печален взор твой?

Живой ты будешь иль мертвый,

Я стану ждать у окна…

Г. А. Бюргер "Ленора"[1]

9 сентября 1944 года, район Ладожского озера

Одно несказанно радует, аж тянет нажраться в синеву. Железные кресты им с Отто обеспечены. Вопрос только: живьем или посмертно. Будем все же робко надеяться: старых ворон трудно поймать.

Viipuri по-фински зовут гадюку. Правду сказать, ничего змеиного в финском тральщике не было. Имя подходило кургузому высокотрубому уродцу как кулак глазу. Разве что камуфляжная покраска, серый, зеленый и бурый изломанный абстрактный рисунок, намекала на змеиную родню. Бывший буксир, конфискованный заказ Советов, теперь болтался у финского побережья иловил мины, рыбку гнусную, одной на три таких корыта хватит. Хотя бы эту гадость, святой Николаус, пронеси мимо.

Уставшие, плохо выбритые финны не больно обрадовались совершенно секретной миссии — тащить опасную игрушку чертовых союзников в ночь к русскому побережью. Наварил хулли[2] Гитлер маямми[3], теперь теряя кальсоны драпает от русских. О, так они и думают теперь, не без злорадства, кто не грешен. Сами будто не ржали тихонько, когда голозадые эфиопы выдавали по надутой морде дуче.

Буксир-недотральщик ощутимо мотало на волне, всего-то озеро, но какой подлый водоем. Дикие земли и многие воды. Хорошо, погодя поганая, тучи и морось, видно на полкабельтова[4], именно такую и надо сегодня ночью. Самолеты и пролетят не увидят, в перископ тем более ни черта. Да и линкор их не Тирпиц, блоха на собачьей шкуре и то заметнее. Мотало, впрочем, еще от непредусмотренной никакими судовыми ролями ноши, принайтованной к низкому борту так, что почти вся скрывалась под мутной зеленой водой, только торчал штырь перископа над низкой длинной рубкой. Вундерваффель Зеехунд[5], их двухместный моторизованный гроб, если что.

А завтра меж тем воскресенье, выходить в море, а тем паче на службу дурная примета. Правда, у русских воскресенье тоже выходной, пусть сегодня нажрутся водки и дрыхнут, как свиньи, пусть. От хорошей водки Карл сейчас тоже бы не отказался, да под либервурст[6] с кислой капустой. С крохотного камбузанесло рыбой. Чем еще. Нормальной пищи эти вонючие лесные язычники не знали отроду. Чертова Суоми, финны с дублеными рожами и проклятая Россия впереди. Что мы забыли тут, в царстве Хель? И море станет нам могилой, и матери оплачут нас…

Нет, нельзя так протухать, рано. Прокисать мы будем когда вернемся. Ныть опотопшей молодости, жрать жареного судака в сухарях, больше тут все равно нечего, и пить шнапс с финским поганым пивом. Отто хуже. Он когда пошел в подводники, курить бросил. Адова мука, должно быть. Надо сразу крест второй степени давать за такую жертву Фатерланду, вот что.

Ночь будет лунная, не очень-то здорово, но в полной тьме им вообще не добраться. Идти большую часть пути придется на дизеле, хорошо еще, эта канистра быстро ныряет, не вырубая его. Пять секунд на погружеиие. На борту взрывчатка и карты с пометками складов и ремонтных мастерских, иваны там латают английские Харрикейны. Никого, если что, не удивит.

И только они с Отто знают, какой все это betrug[7].

Указания идут оттуда — палец вверх. С самого верха (почти шепотом) рейхсфюрер лично, вы понимаете, оберлейтенант цур зее? Никаких документов, никаких письменных приказов. Без бумажек. Отчет лично мне и только устно.

Отрабатывай белую фуражку[8], в общем, карась. Нам же проще, мало коров. мало и хлопот… Да и задача элементарна, настоящая задача.

Стемнело, с погашенными огнями тральщик на своих десяти узлах дотрехал до точки расставания. Не похоже, чтобы кто-то на его борту опечалился. Но командир тральщика, здоровый, рыжий как перкеле бородач, отдал Карлу честь вполне серьезно, смелость финны уважали. Не без тайного удовольствия оберлейтенант поднес руку к капюшону комбинезона — обойдетесь без своего зигхайль, рейхсфюрер.

Последняя проверка, воздух, топливо, заряд батарей, запущен дизель Зеехунда, еле слышное гудение, над корпусом повис сизый дымок и запахло дизельным выхлопом. На тральщике отдают концы. Лодку качнуло, стальной тюлень оказался на свободе.

Тральщик поспешно развернулся и заторопился назад. Прежде чем захлопнуть над головой прозрачный куполок рубочного люка, Карл проводил его взглядом с завистью. Тучи все еще, хвала метеорологам, закрывали луну, но полной темноты не было, отсветы прорывались, мерцала черная вода, капли сырости оседали на перископе и ограждении рубки, блестели жемчужинками. В такую ночь надо сидеть у огня и рассказывать страшные сказки, подумал Карл. Про морского черта и корабли-призраки.

В устье Волхова они чуть не заблудились, но, хвала проклятой луне и морской деве, вовремя разобрались Дальше шли спокойно, погружаясь в виду поселков, лишняя, в общем предосторожность, но береженого коня и волк не тронет… Альт Ладога встретила лодку полным молчанием и затемнением. Они бесшумно подошли под водо к довольно крутому, но вполне одолимому берегу, густо заросшему кустарником. Карл поднял перископ, без толку понапрягал глаза. Если русские и ждали тут кого, то не с воды.

Над берегом возвышались каменные стены и обгрызенные временем башни старой крепости. Никакого военного смысла крепость не имела лет триста, один скелет, но археологи не оставили ее в покое. До войны, конечно. Милое место для привидений, но для серых волков[9] кригсмарине вряд ли опасное. Впрочем, любого идиота, сунувшегося в реку днем, даже полевая артиллерия с берегов разделала бы еще в устье.

Зеехунд, совсем новенький. слегка пахнувший краской, держался молодцом. Хоть и качался, можно поклясться, от каждого движения. Они всплыли и Карл острожно подвел форштевень к берегу.

Они сверили часы. Без десяти час, зеленоватые стрелки тускло светились.

— Все, вылезаем и чалимся.

Теперь настала очередь старины Отто.

— Ну ты понял, — шепотом сказал он, сплевывая в воду и мечтая о затяжке, его скуластая физиономия бывшего боксера с ломаным не единожды носом и глубоко посаженными глазками в полумраке казалась еще страховиднее, — если шум, не жди, папаша, сына, сразу полный ход, не вздумай переться к иванам заступаться. Мне не поможешь все равно, и сам в ящик.

— Драпану, драпану, ты меня знаешь, — Карл похлопал себя по сердцу.

— Яволь, — ответил Отто, — потому и боюсь. Хоть я всего обер-чтоб-его-фельдфебель, не то что