Амулет мертвеца - Константин Чиганов
В стороне замелькали синие огни, по храму откуда-то сбоку ударили серебристые змеи водяных струй, одна, вторая… Церковь устояла, хоть и потеряв колокольню, с провалившейся крышей, пламя обрело нормальный, привычный вид, окуталось дымными космами, вокруг собиралась довольно немалая толпа, кто-то уже держал мобильники повыше, снимая, картина стала мрачной, но обыденной…
Кроме пронзенного крестом священника.
— Не люблю попов, — сквозь зубы сказал индеец, — но чересчур даже для меня.
Глава 34. Безумья и огня венец
Отца Кирилла, старенького одинокого вдовца, похоронили несколько дней спустя. К счастью, Даше не пришлось комментировать безумный сюжет о пожаре. На канале имелись более подходящие, скорбные ликом тетеньки старшего возраста. Тело и крест в нем, впрочем, не показали.
Но слухов хватало и без того.
Пару раз к Даше на работу пытались прорваться пылкие поклонники, один даже с пышным и безвкусным розовым букетом, где легко спрятался бы «Стечкин», спасибо бдительной охране, завернули, но чтоб спрашивала женщина…
Майя или Сайха и так могли с ней связаться в любое время.
Даша думала, не позвонить ли Майе самой. Сказала Данилу, тот прищурился и покачал головой. Уж Майя сама появится, если сочтет нужным. Тоже верно.
— Даш, тебя эффектная девушка спрашивает, — пергидрольно-белокурая редакционная секретарша Ирочка, великий кладезь сплетен.
«Надеюсь, не вцепляться в космы», Даша устала, голос не устраивал звуковика, да и себе самой тембр все более напоминал пьяную мышь… и вышла в «предбанник» с неудобными бурыми полукреслами она в раздражении. Мало мистики, так еще предновогодний дурдом впереди, со всеми утренниками и затейниками. Зайчиками, снежинками, снегурочками… в Питере ей доводилось снимать сюжет в костюме Снегурочки. Как сейчас в памяти, под дождем. Ледяным. Декабрьским. Снегурочка-декабристка.
Что в длинном зальчике было хорошо, так большие фотопейзажи по стенам, лучшие места Анапы и окрестностей. Девушка сидела под черно-белым маяком, летний вид на Малую бухту. Сама как лето, кудряво черноволосая, смуглая и солнечная. И Даша сразу ее узнала, хотя в зимнем костюме, дутой розовой курточке, джинсах и белых сапожках, не видела. Такая милашка с обложки январского выпуска «Кул».
Узнала и растерялась, признаться. Не хватало ей чужих романов. Да еще обреченных с первого взгляда.
То была Эльвира, та самая, танцовщица, краснодарская женщина-змея. Вряд ли она примчалась ради Даши, стоит признать.
Не будешь же ей открывать истину в подробностях? Милая крошка, у твоего парня вырезано сердце, а сам он древний кровожадный мертвец… дивно.
Трудно сказать, жалость Даша сильнее испытывала, или злилась на чертова индейца, чтоб ему в ступенчатой пирамиде упокоиться вовремя.
— Добрый день, вы ведь Дарья, ну, из новостей… — сказала плясунья таким умершим голосом… Даша поклялась страшно отомстить соблазнителю, и села рядом. Ей хотелось погладить деву по волосам, как сестру, а то и дочку. И сказать «малыш, забудь этого козла». Хотя годами она едва ли была старше Эльвиры и на пять лет.
— Из новостей, — кивнула Даша, — и давай напрямик, кажется, я знаю, насчет какой ты новости.
— Арик (ну, Арик, подумала Даша многогневная, погоди, ты у меня сам побежишь в упряжке) о вас говорил. Ну, вы хорошие знакомые. Я, в общем, случайно зашла, приехала по делам…
— Ну не столько я его знакомая, сколько мой любимый мужчина (отлично, врем как по льду на саночках, вот где пригодилось присловье бабки-покойницы, но ведь Даша и не называла обоих живыми мужчинами). Слушай, давай на «ты» и без званий, идет? Даша и Эля.
— Идет, спасибо, Даша, — улыбнулась та, хотя глаза на мокром месте не спрячешь. Даша считала себя не такой плохой сердцеведкой… или сердцеведьмой.
На черных пушистых ресницах — Дашина подростковая мечта, заблестела влага. Эля шмыгнула носом и схватила Дашу за руку крепкой ручкой.
— Вы… ты не думай. Мужики как узнают, что я танцую, сразу лезут с пошлостями. А я артистка, а не…
— Я поняла, — Даше очень хотелось почесать ей за ушком, как котенку.
— Мы в Ариком познакомились на фестивале. Он подошел после выступления, всего на несколько слов… ну, я напряглась. Но он только про движения сказал, пару полезных советов. Ты… ты его видела. Вокруг меня как-то поклонников всегда хватало, и красивые, но он совсем не такой. В нем есть такое… какая-то глубина неземная, я даже сказать не могу, только чувствую. Даже страшно. Ты… вы с твоим парнем хорошо его знаете?
(Ну еще бы, древний змей, скогтил птичку влет. А ведь лет через сотню и про Даньку дурочки будут думать так же. Глубина загробная… хотя я-то чего ершусь, я буду в виде кучки костей… или нет?)
— А потом я увидела, как он выступал. Там даже споров про первое место не было, парни исходили на зависть, девчонки таяли. А он потом, когда получил кубок (…и ведь нам даже не сказал, паршивец — подумала Даша) подошел ко мне и предложил отметить наши победы там в индийском ресторане, я второе место заняла… сбилась раз на волне бедрами… у нас с ним всего пять вечеров было. Я клянусь, он серьезно ко мне отнесся. Видно же.
— Конечно, серьезно, — кивнула Даша. — Он нам о тебе рассказал. Знаешь, мы его таким раньше не видели.
— Я ему написала, приеду сюда, по делам, не думай, будто ради тебя. Он ответил, будет очень рад повидать. А теперь я приехала… а у него автоответчик.
— Он правда очень занят сейчас, жутко занят делами, — честно сказала Даша, радуясь правде. Лгать девочке совсем не хотелось. Да и огненный змей не выглядел совсем уж змеем. Но я все равно оторву ему хвост, подумала Даша. По… по шею.
Похоже, ее слова произвели на девушку целительное действие. Она задышала ровно и облегченно завсхлипывала.
— Я, наверно, дура… только мы с ним… ну как половинки, как сделаны я не знаю, у нас даже мысли были одни и те же. Вери… ришь?
— Верю, конечно. Так редко, но бывает. Одна волна.
— А потом все само собой… судьба. Он так и сказал, судьба, как… то…тоналаматль[88]. Он увлекается древними индейцами, вроде его предки оттуда. Приехали после революции, строить коммунизм. Правда или шутит?
— Ну уж я не знаю… наверное, правда. К нам откуда только люди не ехали. Вон, и Маяковский ездил к индейцам, агитировал.
(Ну, самопредок, погоди)
— Вот… я будто с обрыва… вы… ты прости, но ты не чувствовала, как на тот свет бы
