Требуха – китайский дракон - Михаил Северный

Девочкам которых этот мудак похищал и убивал страшнее было. В тысячи раз жёстче смерть гада должна быть.

Он не должен ухмыляться и пускать слюни как Чикатило. И никаких интервью и встреч с фанатами, как у Теда Банди. Он должен сдохнуть в муках, если я раньше коньки не отброшу. А все к этому идёт, уже летит падла, приближается. Ты дай мне силы выдержать, кто бы там наверху не был.

Когда он спускался заметившие его чуть на колени не рухнули от счастья, чуть хлопать не начали, как соратники Брежневу. Они смотрели на него с таким обожанием и расступились открывая меня, как Иисуса на иконе.

Юра сильно изменился после нашей прошлой встречи. Грозный, мощный, властный он изучал энергию как атомный реактор. Энергия злая у Юрки, разрушительная. У меня внутри тоже всё тряслось, превращая внутренности в холодец.

Он спускался поднимая вверх землю, пыль, веточки, зелёные и гнилые листья только лёгкими взмахами крыльев.

Крылья — это его гордость. Здесь все были с крыльями, но таких ни у кого не было. Все местные «бандосы» носят перья, как мы шарфы, но такой крутой шарф один. Только у Юрика. Ахаха. Если он киноман то наверняка может сказать, что «такие крылья только у меня и у Гитлера».

* * *

— Почему он улыбается?

Серая масса. Все эти люди для меня на одно лицо — я сейчас не вспомню никого, кто бы выделялся из толпы. Их было много — человек пять или семь, но я видел только Юру и помню только его, и выражение только его лица. Такое презрительное, равнодушное и высокомерное. Так смотрят менты на пьяниц в вытрезвителе и маньяки на своих связанных жертв.

— Он боится, — сказал кто-то справа.

Юра остановился напротив, крылья медленно складывались за спиной еле слышно шурша. Он рассматривал меня прищурившись, снял очки и осторожно вытер линзы большим пальцем, а потом водрузил обратно на нос. Правая линза уже давно треснула и пошла трещина почти через весь глаз. Грязная, сто лет не мытая, а он только вытирает, размазывая грязь ещё больше. Некогда отнести в оптику на ремонт? Весь в заботах аки пчёлка?

— Почему он ухмыляется?

Тишина. Они не знают, что ответить. Я молчу — жду удара. Они любят бить исподтишка, когда ты не готов. Знаю — плавали. Сначала мент ходит вокруг, многозначительно молчит, что-то говорит успокаивающе, зубы заговаривает, а потом резко наносит удар.

Вообще-то, если улыбаться, ментов это только бесит — бьют сильнее. Но сейчас я не мог удержаться.

Мне бы сюда парочку патрульных. Встретил бы их с цветами и забыл все прошлые обиды. Пусть даже потом посадят — лишь бы этого крылатого взяли, и больше никто не умер.

— Нужно стереть эту ухмылку с его морды. Отведите чужака на берег.

Я ещё не знал, что это значит. Утопят меня? Закопают в песок? Отдадут пираньям на корм? Всё равно — паника сломала наши ряды.

Я начал дёргаться, пытался вырвать руки, отбивался ногами от приближающихся уродов, пытался укусить хоть кого-нибудь, перегрызть горло бармену… но всё это были лишь конвульсии червяка на крючке.

Меня бросили на землю. Теперь не растягивали верёвками, а скрутили ими же — руки прижали вдоль тела, а ноги оставили свободными.

Рывком подбросили вверх, так что я принял вертикальное положение, и потащили вперёд, корректируя путь верёвкой.

Ну, ты понял, как рабов гоняли. Как негров в южных штатах волокли на привязи.

По крайней мере, я был ещё жив.

* * *

Андрюха — нет. Я помню весь путь, который мы проделали от начала и до конца. По кладбищенской дорожке, между деревьев, по просёлку и в село. По центральной деревенской дороге меня тащили между аккуратных, но кажется заброшенных домиков. По крайней мере никто не вышел посмотреть, почему человека волокут на веревке связанного и босого. Я надеялся, что выскочит случайная бабка и начнёт кричать, возмущаться и даст мне хоть минимальный шанс на побег, но деревня стояла пустая и мертвая.

Мы прошли мимо двора Костяна и я хотел закричать, позвать на помощь, но сразу получил в морду. Юра потряс кулаком и погрозил пальцем. Никто не появился во дворе. Костян не смотрел в окно. Андрюха зевая не вышел на улицу. А на мамашу я и не рассчитывал. «Похоже с парнями беда», — подумал я тогда, и был прав.

Так и прошли через всю деревню, вышли на её окраины и оказались на берегу реки.

Можно я буду курить? Спасибо.

Андрюха не вышел во двор по одной простой причине. Он был мертв. Окончательно и бесповоротно. Один из троицы ушел навсегда. Синей тройки друзей больше не было. Мудак из параллельной вселенной предупреждал «Не разделяйтесь». Раздавал ценные указания вместо того чтобы просто взять своего цепного пса-монстра, телепортироваться сюда и вынести нахер всех крылатых. Зубчик смог бы, я видел как он умеет работать. Но они не пришли… а мой друг зверски убит.

Я смотрел на ужасную картину у своих ног и поддерживали меня только чужие руки, если бы не они рухнул бы уже в красную лужу под ногами, так ослабли мышцы, так тряслись ноги.

Я видел мёртвых и раньше. Я помогал хоронить соседей и провожал на тот свет начальников и политиков, но никогда не приходилось хоронить друзей. Маму хоронил — друга нет.

— Достаточно, — сказал монстр. — Он дошёл до кондиции. Приоткрой крышку, пока чердак не закипел.

После этих слов за веревки дёрнули, потянули назад и развернули несмотря на мое сопротивление. Андрюху я больше не видел.

— Ну что? Понял, что мы делаем с непослушными? С теми, кто врывается в наше личное пространство размахивая причиндалами и отказывается сотрудничать? Твой лысый друг был очень живучий, не спорю — одолеть его стоило огромных усилий и нервов, но я победил. Я всегда побеждаю.

Он оглянулся на молчаливых соратников и поспешно добавил: «Мы побеждаем».

— Чё те надо? — спросил я, и тоже добавил. — Убийца.

Толпа возмущенно забурлила звуковыми волнами: сопением и ворчанием. Не нравится когда их называют убийцами. Юру это не сильно обидело.

— Скорее чистильщики. Зачищаем свой город от мусора. Нечистоты они везде, много. А нас мало. Мы ушли в деревню, чтобы жить своей жизнью, заниматься своими делами и развлекаться, а вы пришли за нами и принесли свои члены с собой. А кто должен обижаться? Лысый сам виноват — не подчинился правилам