Страна Червя. Прогулки за Стену Сна - Гари Майерс
Так говорил старый жрец, и отчаяние делало его красноречивым и изобильным словами. Однако красноречие старика лишь разъярило Нода. Ибо, сказал он, все это кощунство, граничащее с мерзостным атеизмом. Он, Нод, не собирается внимать столь отвратительным словам, уязвляющим самый его слух. И ежели жрец снова возьмется осквернять имя Божие в его присутствии, то Нод выволочет его из храма и сбросит в пропасть на камни у подножия скалы, и подлый старик найдет свою гибель. Так говорил Нод, охваченный праведным гневом. Однако не столько слова юноши расстроили старика, сколько выражение его глаз. Ибо глаза Нода ни на миг не отрывались от зеленоватого тумана, клубившегося перед ним, и вспышкам неземного сияния отвечали в глазах юноши приливы пугающей жажды. Что ж, делать нечего, понял старый жрец и растворил третьи врата.
Обнаружив, что на пути не осталось препятствий, юноша пошел вперед — поначалу медленно, затем все быстрее и быстрее. Зеленый туман склубился, стремясь поглотить его. Силуэт Нода растворился в млечном сиянии, и только звук шагов некоторое время еще выдавал его присутствие. Однако вскоре даже он затих в отдалении. Установившаяся тишина была совершенной. Даже туман прекратил переливаться, вздыматься и опадать. И вдруг, неожиданно и вовсе без предупреждения, зеленоватый свет усилился. Он ярчел и ярчел с каждым мигом, словно бы питаясь от некоего скрытого источника силы, и вот наконец достиг предела ослепительного сияния. А затем, словно бы источник силы истощился, свет принялся гаснуть и постепенно вернулся к прежним неярким переливам.
Только тогда старик закрыл и запер врата — неуклюжими, трясущимися пальцами. А потом развернулся и принялся нащупывать выход — к чистому, яркому свету солнца.
Перевод — М. Осипова
Владыка охоты
— Джунгли Кледа, — рассказывал Аток-охотник, — не такие, как все прочие джунгли. В других местах звери понимают, что стоят настолько ниже человека, насколько человек стоит ниже богов. В Кледе же звери восстали против людей и так продолжается уже тысячу лет. На месте Кледа стоял великий город. Но он давным-давно зарос джунглями, что когда-то изгнали людей прочь и не позволяют им просто вернуться обратно. Теперь невредимый, но пустой город охраняет стена деревьев и стража зверей, которые объединились в ненависти к людям, ненависти, передающейся через бессчётные поколения. Но мятежная эпоха Кледа скоро закончится. Уже сейчас на его рубеже собирается войско людей, готовых отбить своё назад.
И головным отрядом того войска будут охотники Атока, тем утром вставшие под его началом между берегом реки Укранос и первыми деревьями, охраняющими Клед. Сам Аток и возглавил их. И поклялся он теми силами, что вознесли человека над зверями, что не повернёт назад, пока не доберётся до самого сердца покинутого города и не возложит свою добычу перед забытым алтарём его бога.
Так внушительно Аток завершил свою речь. И люди встретили окончание его слов так же, как слушали с самого начала — смущённым молчанием. Да и могло ли быть иначе? Ведь тут собрались не воины, а всего лишь охотники и доходящие из Кледа слухи не вызывали желания там поохотиться. Но, пусть даже сомнения перебороли гордость за общее призвание и восхищение принадлежностью к роду людскому, ещё сильнее оказалась верность предводителю, который столь удачно возглавлял их во множестве славных охот. И вскорости голоса охотников слились в хилом и бледном веселье.
В самих джунглях, когда охотники вступили туда, не оказалось ничего бледного. Они выглядели даже привлекательно, как и следует подобным местам: с громадными деревьями, что высились, будто безверхие башни, пронзая зелёный полог над головой и ветвями, откуда свешивались цветущие лианы, расцвечивая сумрак яркими красками и наполняя воздух ароматами. Лишь одно обстоятельство показывало, что дела идут не совсем так, как следует, и было оно настолько непримечательным, что люди лишь через час поняли, отчего так беспокоятся. В джунглях было слишком тихо. С того времени, как сюда вступили охотники, ни зверь, ни птица не нарушали тишины дебрей. Хотя живности здесь водилось изрядно, чему встречалось немало доказательств. То и дело попадались оборванные листья и обломанные веточки, а как-то раз, на мягкой земле прямо под ногами у охотников — один-единственный, похожий на розу, отпечаток лапы огромной кошки. Но вреда от этого не было никакого. Так Аток и заявил своим людям на послеобеденном привале, когда они поделились с ним тревогами. Естественно, что звери стерегутся, если человек подходит близко. Насколько же естественнее такое здесь, где нога человека не ступала уже больше тысячи лет?
Возможно, слова Атока и не заставили бы охотников дальше терпеть тишину. Но это оказалось неважно, потому что, когда они вновь двинулись в путь, тишина закончилась. Откуда-то слева раздалось басистое рычание, поднялось до хриплого рёва и смолкло. А через миг справа тоже донеслось рычание и рёв. Но на этом всё не успокоилось, а ещё целый час подобное повторялось несколько раз и с разных сторон. При каждом новом вопле люди бледнели, ибо распознали перекличку джунглевых кошек — самых смышлёных и жестоких хищников. Но охотников страшила не сама перекличка. Куда сильнее их пугало растущее убеждение, что эти вопли — сигналы и отзывы в каком-то мрачном сговоре, затеянном против них восставшими зверями Кледа. Но, когда охотники поведали об этом Атоку, тот лишь посмеялся над их страхами. Ибо вопли таили куда меньшую угрозу, чем предшествующее им безмолвие. Подобные хищники обычно не сообщают добыче о себе. И, если даже дело повернётся по-иному, во всех джунглях не наберётся столько зверей, чтобы напасть на такой отряд, как у них.
Может быть, убедительности в этой речи набралось не больше, чем в предыдущей. Но то, чего не сумели сделать слова, вскоре удалось леденящему кровь нескончаемому рычанию. День всё тянулся, а люди страшились воплей всё меньше и меньше, пока, ко времени вечерних теней, не стали обращать на рыки внимания не больше, чем на стрёкот сверчков. Но вдруг донёсся такой вопль, который никак не удалось пропустить мимо ушей. Ибо казалось, что раздался он
