Страна Червя. Прогулки за Стену Сна - Гари Майерс
Такая жуть не могла не пронять даже Атока. И даже он не смог не поёжиться под гневными взорами, что вперили его сторонники в того, кто их сюда и привёл. Но напасти лишь укрепили решимость Атока.
— Такое, — молвил он, — бывает, когда естественный порядок переворачивается с ног на голову: звери из джунглей охотятся на людей, а не убегают от них. Вам не требовалось лишаться товарища, чтобы вспомнить, сколь важен наш поход. Но теперь, когда вы претерпели и это, удерёте ли прочь, как побитые собаки, поджавшие хвосты? Или пойдёте дальше, как подобает мужам и отомстите за павшего собрата, доведя поход до конца?
Аток слишком хорошо знал своих людей, чтобы усомниться в их ответе. Хотя вряд ли они воспламенились настолько, чтобы позабыть о собственной безопасности. Если гибель товарища и не принесла ничего другого, то хотя бы раскрыла охотникам глаза на окружающую их опасность. Они ещё оставались воинами, но воинами, отрезанными от главного войска и затерявшимися в краю врагов, которые знали их силу и расположение, и могли напасть прямо сейчас. Как же можно было надеяться спастись из этой передряги? Оставаться на месте нельзя, ибо никто не верил, что врагов удастся отпугнуть огнём. Вернуться к безопасности реки не получится, ибо, если отряд весь день углублялся в джунгли, то потребуется целая ночь, чтобы выбраться отсюда, да и маловато шансов, что охотники сумеют пережить эту ночь. Оставалось лишь идти вперёд, надеясь хоть на что-то. Как утверждала легенда, там лежал покинутый город Клед. Если они сумеют добраться до этого города, то укроются за его стенами от любого зверя, которого джунгли пошлют против них.
Охотники не стали сомневаться в разуме своего предводителя, как бы им этого ни хотелось. Они лишь пустились вслед за ним, на поиски городского прибежища. Хотя теперь, когда люди снова двинулись вперёд, быть может, на душе у них полегчало. Положение оставалось таким же тяжёлым, но сейчас, когда у охотников появился обнадёживающий замысел наконец-то избегнуть опасности, всё казалось не таким уж мрачным. Столь целеустремлённо шагая вместе, походники и вправду представляли себя удалым войском из речи Атока. Лишь два обстоятельства выдавали, что страх следовал за ними по пятам. Первое — стремление идти поближе друг к другу. Второе — каждый из идущих в конце изо всех сил старался не оказаться последним.
Возможно, им повезло бы, соверши они вылазку при свете дня. Но, когда охотники только вышли, уже начало вечереть, а потом не замедлила навалиться и сама ночь. Под деревьями царила кромешная тьма, не проглядывали ни луна, ни звёзды. Но вскоре то, чего не видели глаза людей, сменилось выдуманными ими же страхами. В каждом шорохе незримых листьев мерещилась тихая поступь хищника. Каждое касание невидимой ветки превратилось в хищную когтистую лапу, тянущуюся к добыче. Прошло не так много времени, прежде чем все эти угрозы вымотали людей до предела. Поэтому, когда нападения действительно начались, они едва ли не обрадовались концу тягостного ожидания.
Даже тогда люди сохранили присутствие духа и не побежали. Они понимали, что явное бегство лишь вызовет явную погоню и вернейший способ не допустить преследования — не убегать вовсе. Но нападавших такое самообладание не впечатлило. Охотники не видели противников, но знали, что они есть. Это было понятно по воплям утаскиваемых прочь людей, воплям, взвивавшимся до мучительной высоты, а потом глохнущих в тишине. Поначалу между криками проходили длительные промежутки. Но атаки продолжались и крики звучали всё чаще, пока не показалось, что жуткий хор огласил все джунгли целиком. А потом, когда криков вновь поубавилось, уцелевшие поняли, что это лишь потому, что убавилось и их число. Атоку повезло, что прочие выжившие не сумели распознать его в темноте, ибо могли бы и не дожидаться, пока с ним расправятся звери.
Прошло несколько минут, как смолкли вопли, когда Аток наконец-то понял, что остался один. Он не стал останавливаться и выяснять, каким чудом или случайностью избежал гибели, настигшей всех прочих. Чтобы возрадоваться спасению Аток тоже не остановился. Уверенности в том, что и вправду спасся, у него не было, а гибель могла просто медлить. Ибо теперь из тьмы за его спиной доносился новый звук, будто бы тихое эхо его собственной поступи, прекратившееся, когда он остановился и продолжившееся, когда пошёл дальше. Аток был чересчур хорошим охотником, чтобы не понять смысл этого звука. За ним крался какой-то огромный зверь, хищник, которого голод еще не побудил напасть на человека. Но даже в такой отчаянной ситуации Аток не поддался страху. Он так и шёл через ночные джунгли, как кто-нибудь другой вышагивал бы по ярко освещённой улице родного города. Но всё это время кожа между плеч охотника зудела в предчувствии внезапного прыжка.
Аток не знал, сколько тянулось это испытание. В кошмаре не до подсчёта времени, а по-другому охотник никак не мог назвать это путешествие, с тьмой вокруг, смертельной угрозой позади и мучительной усталостью до самых костей, которой он предпочёл бы смерть. Но даже кошмары заканчиваются и вот тьма перед Атоком проредилась, явив тусклое свечение, блеснувшее между стволами деревьев. Сперва охотнику показалось, что это забрезжила ранняя заря. Но, приблизившись, он различил, обвалившуюся стену из белого камня, сверкающую под светом луны, который уже не полностью загораживали деревья, растущие слишком далеко друг от друга.
От такого зрелища душа Атока затрепетала, ибо город был его спасением. Эти стены не только послужат охотнику убежищем на остаток ночи. Такой памятник былой власти человека поселит ужас в сердце зверя, который так и не перестал его преследовать. Но, выбежав из поредевших зарослей на освещённые луною городские улицы, охотник увидел, что все его надежды напрасны. Ибо, что бы там ни гласили легенды, джунгли не оставили город нетронутым. Скорее, они изо всех сил постарались стереть его с лица земли. Со всех сторон тянулись зелёные вервия, дабы обрушить последние, ещё уцелевшие, остатки стен и колонн. Куда ни глянь, цветочный покров укрывал курганы, которые лишь показывали, где разрушение уже довершилось. И город этот был вовсе не памятником власти человека, а надгробием полного его разгрома.
И теперь, бросив взгляд назад, Аток впервые мельком заметил своего преследователя. Или, скорее, преследователей, потому что насчитал не менее пяти лоснящихся теней,
