Страна Червя. Прогулки за Стену Сна - Гари Майерс

Гэри Майерс

Страна Червя

Прогулки за Стену Сна

Дом Червя

Предисловие

Первая глава этой книги не является великим вкладом в Мифы Ктулху Г.Ф. Лавкрафта, как их излагал его друг и издатель, покойный Август Дерлет, но она представляет собой интересную ересь.

Согласно Дерлету, центральная заповедь Мифов Ктулху заключается в том, что злобные Великие Древние однажды вступили в войну с благожелательными Старшими Богами и были изгнаны последними во внешнюю тьму, где Древние пребывают в ожидании часа возрождения. Основу Мифов составляют истории о проявлениях Древних, пытающихся вернуться в нашем времени.

Тема возрождения — важный элемент у Лавкрафта, и Великие Древние — его изобретение, хотя другие авторы добавили своих богов в его пантеон; но Старшие Боги, за исключением Ноденса, — полностью творение Августа Дерлета.

Только произведения Лавкрафта являются Священными Писаниями.

Старшие Боги, по крайней мере, упоминаются вместе с Ноденсом в "Таинственном доме в туманном поднебесье"; но они младше, чем Другие Боги Бесконечности, которые пришли танцевать на Хатег-Кла "до того, как боги или даже Старшие Боги родились". И Куранес в "Сомнамбулическом поиске неведомого Кадата" идентифицирует Старших Богов с Великими Древними Кадата, которые вырезали свой собственный лик, похожий на человеческий, на скале Нгранек. Именно Великие Древние изгнали гугов "в нижние пещеры" из-за их жертвоприношений Ньярлатхотепу и Другим Богам. Но Другие Боги — это высшие боги даже по мнению жрецов Нашта и Каман-Таха, как ясно заявляет Лавкрафт.

Вероятно, у Великих Древних было больше одной причины желать сбежать из Кадата и от Ньярлатхотепа, способного удержать их там.

Защита Другими Богами — это изысканная жестокость.

Это всё очень далеко от Дерлета, но также, собственно, и от Мифов Ктулху.

Врата между Миром Грёз и нашим собственным миром многочисленны, но едва видны, и события там не могут изменить картину Мифов на этой стороне, где находятся семьдесят ступеней из оникса.

Великие Древние этой книги — это Другие Боги и их помощники, но Старшие Боги — лишь чуть более оптимистичная оценка Великих Древних из Кадата.

У человека есть откровенно предвзятые мнения о порядке в его вселенной и об обязательствах его богов по отношению к нему самому; боги, будучи лишёнными мыслей, не имеют никаких мнений, иначе бы они обнаружили, что могут успешно уклониться от своих обязательств, просто проглатывая того, кто привлечёт их внимание.

Батраки из Ворнаи — ортодоксальные Дерлетианцы, но Червь, как известно, скептик.

— Гари Майерс

Саут Гейт, Калифорния, Апрель, 1974 г.

Перевод — А. Черепанов

Дом Червя

Дом лежит в руинах.

Время и стихии жестоко потрепали его, и ныне оставили дом погибать во мраке.

Они обрекли его на одиночество; тишину комнат в этом доме лишь изредка нарушает хихиканье крыс.

Стены разрушаются и покрываются проказой белых грибов и чешуйчатыми лишайниками; пыль многих лет лежит на гниющих полах.

Окна, когда-то освещённые тысячами мерцающих огней, теперь заколочены; все, кроме двух, но и они темны, как глазницы в пожелтевшем черепе.

Но на единственное мгновение вечером, когда последний луч умирающего солнца касается этих двух ромбовидных окон, Дом просыпается, чтобы смотреть в ночь глазами, сияющими странным красным светом. И долго он смотрит так после того, как солнце ушло, и, возможно, мечтает.

О чём должен мечтать дом?

О прошлом, может быть, о том времени, когда он был молод, когда красочные маскарады с участием мужчин и женщин проходили мимо, как актёры на сцене, и жили своей жизнью, той жизнью, которой следовало жить, а затем умирали?

Может быть, но сейчас здесь живут только крысы, и такие воспоминания — это лишь хрупкие призраки забытых лет, которых не вернуть.

Действительно, для Дома Червя эти годы никогда не существовали.

Дом мечтает о древних существах.

Ибо Дом намного старше, чем брёвна его стен и разрушающиеся кирпичи, чем тишина и сырая плесень.

Они действительно старые, но они построены на фундаменте, возраст которого никто не помнит и никаких записей об этом нет.

Камни фундамента, возможно, напоминают работу Великих Древних из Кадата, — пять монолитов из чёрного камня с вырезанными на них безумными символами и странными рунами, расположены на холме, как пять лучей звезды. Но эти монолиты уже были древними, когда Кадат ещё не был изрыт норами, а древние предки людей ещё не выползли из слизи бездонных морей. Монолиты были старыми даже в те неописуемые времена, когда Древние строили тщетные гипотезы об их происхождении. Их античность была лишь туманной сомнительной легендой, когда тот Старик, О Котором Никто Не Любит Говорить, первым стал возводить на древнем фундаменте дом из досок из кирпичей.

Теперь об этом старике и его странных делах ходит много историй, по большей части в них мало правды.

Факты, кажется, изменяются с течением времени, когда никто не помнит истину; и в живых остался лишь один человек, который присутствовал на последнем банкете в Доме Червя, но он сумасшедший.

Говорят, что строитель дома ещё не был стариком, когда впервые увидел те пять столбов на круглом холме с видом на Ворнаи, что находится на равнине Каар. Строитель этот презирал скорее легенды, чем страх, и отправился туда один, чтобы издеваться над демонами, которые, по слухам, обитают в кольце столбов. Он отправился на холм в дневное время и собирался вернуться задолго до заката, потому что даже его опрометчивый скептицизм не позволял ему осмелиться идти туда вечером.

Но чары этого места захватили его; или это было болезненное увлечение тем, как тени монолитов странным образом искажали всё, на что они падали; и как эти тени отбрасывались не солнцем или луной, а красной Бетельгейзе в звёздном небе.

Или, может быть, человек догадался о значении некоторых загадочных знаков на камнях или стоял слишком долго возле них.

Наступили сумерки, но он не возвращался.

Вернее, он пришёл с утренним бризом, когда восточное небо было багровым.

Он пришёл, словно согбенный под тяжестью лет; и люди задумались, увидев, что его волосы цвета вороньего крыла стали белыми, но ещё больше они удивились странному свету, который сиял в его глазах, свету, который никогда не покинет его.

Люди задумались и только прошептали: "Демоны". Старик медленно подошёл к своей хижине, ни с кем не разговаривая, и целую неделю и ещё один день никому не показывался.