Тёмная мудрость: новые истории о Великих Древних - Гари Майерс
Как же описать эту тьму? Прежде я никогда не представлял тот мощный эффект, который оказывают на разум человека неизменные темнота и тишина. Походило на то, словно мозг старался разглядеть и расслышать то, что не могли воспринять глаза и уши. Теперь я понимал, почему первым людям, явившимся сюда, показалось, будто они отыскали преддверие ада. Я понимал, отчего они населили это место чудовищами — богами, что были полудемонами, и демонами, что были полубогами. Чёрный жаболикий Тсаттогуа, дремал, укрывшись за камнем. Паукоподобный Атлах-Нача, протягивал через неимоверные бездны неисчислимые шёлковые паутинные мосты. И Уббо-Сатла, мать и отец всей земной жизни, извергал из аморфных оконечностей нескончаемые волны своих безобразных отродий. Он отсылал тех отродий в мир — расти, множиться и постепенно эволюционировать во все разновидности животных и растений. И он призовёт их в конце времён обратно, дабы поглотить снова.
Кажется, наша долгая вылазка наконец-то завершалась. Наконец-то мы добрались до россыпи, которая могла снова завести нас на перемычку. Но тут-то Мэтт Рид и совершил своё собственное открытие. Он остановился чуть впереди нас и направил свет фонаря выше по склону, пытаясь обнаружить вершину. Вдруг он обернулся к нам и тихим возбуждённым голосом велел подсветить фонарями в том же направлении. Ну мы и сделали, как он сказал. Вообрази, как мы восторгались, когда в объединённом свете фонарей увидали вздымавшийся над нами на сорок футов чёрный утёс, увенчанный тем, что казалось развалинами, оставшимися от некоего человеческого обиталища! А теперь вообрази, как мы приуныли, когда, посветив немного ниже, увидели, что на двадцать футов от вершины идёт совершенно отвесный склон.
Блэр и прочие чересчур увлеклись теми руинами, чтобы уступить какому-то утёсу. Вскоре они уже начали прикидывать, как бы нам попасть на вершину. Но я на такое не надеялся. К тому же, у меня в это время появилась мысль, поначалу заглушённая восторгом от находки, что мы и так уже нашли вполне достаточно для обоснования полноценной экспедиции. Так что я решил безотлагательно взяться за организацию этой экспедиции. Но для этого мне требовалось вернуться в лагерь, к радиопередатчику. Я окликнул Блэра и сообщил ему, что ухожу. Он ответил рассеянным кивком. Теперь я сомневаюсь — а услышал ли он меня вообще. Последнее моё воспоминание о Блэре — как он стоит у громадной чёрной стены, водя по её неприступному лику кругом фонарного света.
Вернувшись в лагерь, я без труда вызвал нашего представителя в Готхобе. Но вот со всем остальным возникли трудности. Довольно нелегко было бы даже уломать главу моего отдела, чтобы он прислал нам пополнение. Но сперва следовало до него ещё и достучаться, причём в самый разгар лета. В конце концов, лучшее, чего я смог добиться — оставить ему сообщение, с крохотной надеждой, что оно достигнет адресата. Затем я отправился назад, снова присоединиться к своим товарищам.
В тех широтах и в то время года не бывает настоящей ночи, хотя гора, за которую опускалось солнце, накрыла нашу сторону глубокой тенью. А путь от лагеря до прохода был не так уж длинным или запутанным, чтобы сбиться с него, даже и в более густой тьме. Но я не мог отыскать дороги. Я раз за разом бродил тут и там, но напрасно. Спустя несколько часов не оставалось ничего другого, кроме как вернуться в лагерь и радировать в Готхоб о помощи. На следующий день, когда оттуда прилетел вертолёт, я сообщил пилоту, что Блэра и прочих засыпало обвалом. Может, так и случилось. Но я не верил в это тогда и не верю теперь. Поскольку помню, как мы обнаружили проход там, где никакого прохода не могло быть, в месте, мимо которого мы проходили уйму раз за последние два дня и не замечали ни единого признака его существования. И ещё потому, что в утреннем сумраке я заметил следы наших сапогов, пересекающие полку и обрывающиеся у голой каменной стены.
Казалось, последние несколько минут Джо не слушал. С закрытыми глазами он откинулся в кресле, прислонившись головой к обтянутому кожей выступу. Судя по тому, как он реагировал на повествование Кесслера, Джо, должно быть, просто задремал. Однако теперь он отреагировал. Джо сел прямо и попытался вперить в Кесслера тяжёлый взор.
— Голая каменная стена? Это, наверное, шутка? При всём моём уважении, доктор Кесслер, надеюсь, вы пригласили меня не затем, чтобы потчевать небылицами.
— Никаких шуток, Джо, и никаких небылиц. Всё, что я рассказал тебе этой ночью — правда. И я докажу это, перед тем, как ты уйдёшь. А теперь заканчивай с вином и пойдём.
— Пойдём? Куда пойдём?
— В подвал. Доказательства хранятся там.
Они оба поднялись и хозяин провёл гостя через дверь позади. Пройдя туда, они попали в другую половину дома, значительно уступавшую по роскоши передней части. Эта же использовалась исключительно утилитарно — кухня, кладовка и другие комнаты, единственное предназначение которых — обеспечивать комфорт в прочих помещениях. Кесслер надеялся, что Джо это не слишком разочарует. Но Джо было не до того, чтобы что-то замечать. В основном его внимание сосредоточилось на том, чтобы просто переставлять ноги.
— Возможно, нам лучше немного обождать. Кажется, ты малость перебрал.
Джо помотал головой.
— Всё нормально, — заверил он. Не казалось, будто у него всё нормально. Но, по-видимому, его переполняла решимость идти дальше, что он и делал.
— Вот кое-что я не вполне понимаю. Вы говорили о доказательствах. Но, вроде бы, вы никаких доказательств не обнаружили, по крайней мере, таких, что могли бы увезти оттуда?
— Хороший вопрос, Джо. Одно доказательство там было. Но наткнулся я на него, лишь когда покинул своих коллег. Обратный путь в лагерь вёл через обвалившуюся перемычку, но меня совершенно не улыбалась идея опять пробираться по камням, только-только сойдя с них. Я подумал, что легче будет обойти их стороной, хотя бы до тех пор, пока
