Эхо Безмолвия - Никита Минаков
Оно не хотело этого. Оно было силой, что не знала жалости, не знала покоя. Оно было неумолимым течением времени, что двигалось только в одном направлении.
Оно предупреждало.
Что бы ни было — всё проходит. Всё, что живёт, сгорит в его огне. Всё, что строилось веками, рассыплется в пепел. Всё, что было любимо, исчезнет. В его пламени нет ни добра, ни зла. Есть только конец.
Но пока этот конец не настал, Солнце горело. Оно не могло остановиться. Оно не могло быть иным. Оно делало то, для чего было создано — сияло, зная, что когда-нибудь его свет погаснет навсегда.
Ночь родилась в безмолвии.
Вначале её не существовало. Был только свет, неумолимый и бесконечный. Но ничто не бывает вечным. Когда Солнце впервые опустилось за горизонт, когда его огонь на миг угас, Ночь раскрылась, словно огромное, бескрайнее полотно, натянутое над миром.
Она не требовала разрешения. Она не спрашивала, готов ли кто-то её принять. Она просто приходила.
Сначала люди боялись её. Они видели в ней конец, пустоту, небытие. Но со временем они поняли, что Ночь — не только тьма, но и отдых. Она приносила с собой тишину, давала передышку, укрывала тех, кто устал от беспощадного жара Солнца.
Но Ночь всегда зависела от света. Чем сильнее разгоралась звезда, чем ярче становился её огонь, тем меньше оставалось места для Ночи. Она отступала, сжималась в уголках мироздания, пряталась там, где не мог проникнуть свет.
Но даже когда её становилось всё меньше, она всегда возвращалась.
Она приходила внезапно. Иногда — мягкой, обволакивающей, несущей покой. Иногда — резкой, беспощадной, погружающей всё в непроницаемую тьму. Но она всегда была неожиданной.
Она — это судьба, та, что не спрашивает, не предупреждает. Она приходит, когда захочет, ломает планы, рушит жизни. Никто не знает, когда именно она настигнет его. Никто не может сказать, какой именно будет его последняя Ночь.
Но однажды она настанет. Раз и навсегда.
Лёд родился в безмолвии.
Сначала его не было. Мир был тёплым, податливым, живым. Но пришёл холод, и с ним пришёл Лёд. Он сковал реки, превратил дождь в острые иглы, заставил деревья скрипеть под тяжестью инея.
Его пытались растопить. Разжигали костры, возводили города, строили машины, что могли согревать целые миры. Но Лёд всегда возвращался. Он мог исчезнуть на время, но не исчезал навсегда.
Лёд не чувствует. Он не знает боли, не знает жалости. Он просто существует.
Он — это жестокость мира, законы, которым все должны подчиняться. Справедливость? Её не существует. Существует только порядок, причинно-следственные связи, неумолимый ход событий, который никто не в силах изменить.
Но есть нечто большее, чем справедливость.
Жертва.
Лёд знает, что всё в этом мире требует жертв. Чтобы появился новый росток, старый должен умереть. Чтобы вспыхнул новый огонь, что-то должно сгореть. Чтобы пришло новое время, кто-то должен уйти.
Лёд смотрит на этот мир и говорит: «Ты не избежишь этого».
Ветер родился в безмолвии.
Он был там всегда. Он прошёл сквозь века, скользя между мирами, не оставляя следов, но меняя всё.
Его невозможно поймать, его невозможно удержать. Ветер принадлежит сам себе. Он не служит никому.
Он несёт перемены. Иногда лёгкие, почти незаметные, что колышут листву и шевелят волосы. Иногда разрушительные, что стирают города с лица земли. Он приходит так же неожиданно, как и Ночь, и уходит так же бесследно.
Он — это движение. Он — это свобода.
Но Ветер знает тайну.
Он знает, что даже он не может двигаться вечно. Однажды его путь закончится.
И он тоже исчезнет.
Парус родился в безмолвии.
Но не в полном. Уже была рука, что его держала. Уже было небо, что висело над ним. И было ожидание.
Он рождён, чтобы ловить Ветер. Чтобы тянуть вперёд, разрезая пространство, ведя за собой тех, кто надеется. Парус — это мечта о движении, о пути, о бесконечном стремлении вперёд.
Но Ветер не всегда приходит.
Парус вздымается в пустоте, натягивается, ждёт… Но ничего не происходит. Он остаётся неподвижным, мёртвым полотном, бессильным перед величием тишины.
Иногда Ветер дует, но не в ту сторону. Парус наполняется, его тянут вперёд, но не туда, куда он хотел. И он вынужден идти не своим путём, следовать не своей дороге.
Иногда он рвётся.
И тогда надежда исчезает вовсе.
Парус — это надежда, которая не всегда исполняется.
Он мечтает о движении, он создан для пути, но иногда всё, что остаётся — это пустота.
Рикард и Лили были подобны Траве.
Они пережили пожары, но остались стоять. Их пытались вырвать с корнем, но они прорастали вновь. Они потеряли всё, но продолжали идти вперёд. Корешок, Ласточка, Артур, даже Игорь Ветров — все они были частью истории, что сжигала их дотла, но они не исчезли бесследно. Их имена были шелестом, который будет слышен в веках, даже если никто этого не заметит.
Трава помнит.
Инглиза была подобна Солнцу.
Когда-то она была дикой, необузданной, маленькой, но со временем стала домом для многих. Она росла, как и Солнце, пыталась согреть всех, кто на ней поселился. Но, как и Солнце, она не могла давать только тепло. Её недра скрывали опасности, её поля становились местами сражений, её города разрушались войнами, а реки наполнялись кровью.
Солнце не щадит никого.
Ночь.
Она приходила в их жизни неожиданно. Они не знали, когда потеряют друзей. Корешок не знал, что его последний день настал. Ласточка не знала, что её шаг будет последним. Они жили, будто впереди бесконечность, но Ночь пришла внезапно. Она сломала их планы, разрушила их мечты.
Лёд.
Риггик Креттос был льдом. Галана была льдом. Они не таяли от огня, не менялись, не гнулись. Их убеждения были тверды, как бесконечные льды на Тенире. Они не верили в милосердие, не верили в справедливость. Они видели мир только через жертвы. Для них справедливости не существовало — был лишь холодный расчёт.
Игорь Ветров тоже был льдом. Он тоже не верил в справедливость. Он верил в контроль. В то, что Вселенная должна быть приведена в порядок, даже если для этого придётся сжечь её до основания.
Лили же не была льдом. Она была пламенем. Она хотела, чтобы этот лёд растаял.
Ветер.
Ветер был в их жизни всегда. Он менял их судьбы. Он уносил одних
