Эхо Безмолвия - Никита Минаков
— Если хоть один из них нас заденет, прощай корабль, — пробормотала Лили, наблюдая, как гигантская тень от астероида закрывает звезды.
— Не заденет, — уверенно ответил Рикард, но его взгляд оставался напряжённым.
В этот момент за пределами астероидного пояса, будто появившись из ниоткуда, вспыхнула яркая комета. Её ослепительное голубое пламя озарило окружающее пространство, а хвост прочертил полосу света в бесконечной черноте. Она направлялась к Тенире — спутнику Инглизы, водному миру, покрытому ледяной оболочкой.
Рикард внимательно смотрел на это зрелище, его челюсти сжались.
— Это предзнаменование, — тихо сказал он.
Лили взглянула на него.
— К чему?
Рикард не сразу ответил. Он смотрел, как комета приближалась к ледяному спутнику, её пламя будто пыталось пробить холодный барьер.
— К переменам.
Лили кивнула, но ничего не сказала. Она знала: для одних перемены означают надежду, для других — гибель.
В этот момент корабль начал снижаться.
Вдали показалась орбитальная станция Риггика Креттоса.
Они видели её во всей красе: металлический монолит, зависший в темноте космоса, освещённый тусклыми красными огнями, напоминающими жадные зрачки чудовища. Огромные топливные резервуары крепились к её нижним уровням, а гигантские орудия, похожие на хищные клыки, торчали из боковых платформ.
— Добро пожаловать в логово зверя, — тихо сказала Лили.
Корабль направился к одному из ангаров, где десятки таких же грузовых судов уже стояли, окружённые механическими дронами и рабочими.
Пилот медленно активировал автопилот, приказывая кораблю садиться, дыхание его было прерывистым.
— Я… я сделал, как вы сказали, — прошептал он, не оборачиваясь.
Рикард и Лили переглянулись.
— Тогда проваливай, — сказала Лили.
Пилот кивнул, дрожащими пальцами активировал капсулу спасения и скрылся в ней. Через мгновение небольшой отсек отделился от корабля и устремился в сторону Инглизы, оставляя за собой еле заметный след.
Лили глубоко вдохнула, сжимая рукоять ножа.
Она посмотрела на Рикарда.
— Пришло время мести.
Глава 23. Дыхание Вселенной
Лили и Рикард молча наблюдали, как створки ангара медленно раскрывались, пропуская их корабль внутрь станции. Автопилот мягко корректировал посадку, стабилизируя давление в шлюзах. В тишине слышался лишь приглушенный гул механизмов, вкрадчивый и размеренный, словно мерное дыхание огромного существа, дремлющего в глубинах космоса.
Лили стояла у иллюминатора, её пальцы неосознанно сжимали край металлической панели. В отражении стекла она видела своё лицо, и за ним — силуэт Инглизы. Планета, которая когда-то была просто чужим миром, теперь казалась ей домом. Пусть этот дом был суровым, полным опасностей и жестоких законов, но он был её.
— Никогда не думала, что привяжусь к этому месту, — тихо произнесла она.
Рикард не сразу ответил. Он смотрел в другую сторону — туда, где простирался бездонный космос. В этой безграничной тьме не было ничего, кроме редких точек звёзд, холодных и далеких. Он думал о тех, кто уже растворился в этой бесконечности — о Ласточке, о Корешке, о своей семье.
— Вселенная… — выдохнул он, едва слышно. — Ты знаешь, сколько она хранит в себе голосов?
Лили перевела на него взгляд, но он не шевелился, всё так же глядя в пустоту.
— Сколько историй исчезло, не будучи услышанными? — продолжил Рикард. — Сколько имен кануло в забвение? Мы сражаемся, убиваем, теряем, любим, ненавидим, а потом… Всё, что остаётся, — это тишина.
Она долго смотрела на него, прежде чем заговорить:
— Если всё исчезает, почему мы идём дальше?
Рикард усмехнулся, но в его усмешке не было веселья.
— Потому что мы не можем иначе.
Лили опустила взгляд. Она вспомнила о ночных шепотах из детства, о том, как дедушка Ву говорил ей, что шепот — это дыхание Вселенной, и каждый, кто жил, оставляет в нём свой след.
— Может, на самом деле, мы ничего не теряем? — тихо сказала она.
Рикард бросил на неё быстрый взгляд, но ничего не ответил.
Корабль дрогнул, коснувшись металлической платформы ангара. Лили убрала руки от панели, Рикард отступил от иллюминатора.
Они понимали, что осталось только сделать последний шаг.
Трава родилась в безмолвии.
Она пробивалась сквозь твёрдую почву, тонким ростком преодолевая тяжесть камней. Её молодые, едва ощутимые листья тянулись вверх, к свету, которого могло и не быть. Она росла среди других себе подобных, шелестя в такт ветру, но и в одиночестве она знала, что её предназначение — расти.
Трава знала солнце. Она чувствовала его тепло, ласковое, но временами безжалостное. Оно дарило жизнь и отбирало её, высушивая землю, оставляя лишь раскалённые песчинки. Трава жадно впитывала влагу, когда приходили дожди, трепетала под ударами капель, насыщаясь каждой каплей, которая давала ей новую силу.
Но она знала и пламя.
Она помнила, как огонь с треском пожирал её стебли, превращая в пепел всё, что она успела накопить. Трава умирала в агонии, и вместе с ней умирали её шёпоты, её предупреждения, её память.
Она не могла кричать. Только шелестеть.
А когда огонь уходил, она возвращалась.
Её вырывали с корнем, бросали в воду, топтали, разрывали. Но каждая частичка, спрятавшаяся глубже, продолжала жить, пуская тонкие корни, и через время, когда всё забывалось, Трава вновь поднималась к свету, вечная и несломленная.
Она знала обо всём.
Она видела, как строились города и как они рушились. Она помнила шаги тех, кто приходил с мечами, и тех, кто приходил с книгами. Она слышала, как произносились клятвы, и как потом эти клятвы забывались. Она знала, кто любил, кто ненавидел, кто страдал, кто искал истину.
Трава помнила тех, кого уже не было.
Она не могла вмешаться. Она могла только наблюдать, слушать и пытаться предупредить, но её голос был слишком слаб.
Её шелест, тихий и нежный, слышали лишь те, кто умел слушать.
Солнце родилось в безмолвии.
В глубинах древнего космоса, среди хаоса газа и пыли, вспыхнула крохотная искра. Её рождение никто не заметил — оно было таким же незначительным, как капля воды, упавшая в бескрайний океан. Но внутри неё уже бушевала великая сила.
Сначала оно было маленьким и хрупким, дрожащим в пустоте. Голодное, оно жадно поглощало всё, что окружало его: частицы, обломки, молекулы, неведомые нити материи, что кружились в первозданном хаосе. Оно росло, всё сильнее разгораясь изнутри. Никто не рос так, как оно.
Солнце становилось ярче, горячее, мощнее. Оно несло жизнь — своим светом согревало миры, позволяло зарождаться и расцветать чему-то новому. Оно давало надежду. Но Солнце не умело сдерживаться.
С каждым миллионом лет оно становилось всё больше, его свет — всё ярче, его объятия —
