Граница темноты - Сабино Кабеса
Урса протянула документ обратно, не говоря больше ни слова. Флоренс снова вздохнула.
– Вы храните это кольцо и не носите его. – Урса была не из тех, кто любит долгое молчание. – И я не думаю, что это из-за ваших «Норм». Почему вы не носите его, Флоренс?
Урса впервые назвала ее по имени. Флоренс заметила это.
– Он погиб в аварии через две недели после того, как подарил мне кольцо. Мы вместе были в одной экспедиции. Я решила просто хранить его как память.
– Двадцать лет? И у вас никого не было с тех пор? – тон Урсы звучал удивленно. Флоренс молча кивнула. С меланхоличным выражением лица она смотрела на кольцо на своем пальце.
– Да ладно вам, капитан. Я не верю. Вы не выглядите как безутешная вдова. Это действительно потрясающий подарок, хотя речь и идет об одной из моих звездочек. Думаю, он был стоящим парнем. Но… Двадцать лет, и такие воспоминания? Похоже, это кольцо стало для вас реликвией. Только не говорите мне, что вы за двадцать лет ни разу не трахались, потому что ваш парень умер.
К своему собственному удивлению, теперь уже Флоренс расхохоталась в ответ.
– Ну, – сказала она, снимая кольцо, – конечно, что-то было. Не очень много, не буду вам врать. С тех пор вся моя жизнь сконцентрировалась на навигации. Прыжки в самые далекие места. Я хотела наносить на карту неизвестные звезды и планеты, где до меня никто не бывал. Такая жизнь не оставляет много времени для личных отношений… На самом деле…
Она задумалась над тем, что сказать дальше. Урса терпеливо ждала.
– Понимаете, он погиб в аварии, которая и для меня имела очень серьезные последствия. Она произошла по моей вине, я была штурманом и не справилась. Это все уже в прошлом. Во флоте меня называют Полуживая Флоренс из-за того, что правая часть тела у меня почти не двигается. Даже медицине двадцать шестого века не под силу исправить это. Меня никогда не волновало это прозвище. Оно дурацкое и жестокое, но мне совершенно все равно. В глубине души я всегда считала, что заслуживаю его.
Она снова замолчала. В этот раз Урса была нетерпеливее.
– Но есть что-то еще, правда?
Флоренс посмотрела на нее и медленно кивнула.
– Да. В личных трагедиях всегда есть что-то еще. Я действительно люблю навигацию и исследования больше всего в жизни. Это было так ясно, что… Я любила его, но гораздо меньше. Он просил стать его женой, и я согласилась. Не знаю почему. Но я ответила «да». Я позволила себя убедить. Возможно, тогда я была слишком сентиментальной. В течение этих двух недель до аварии я все время думала, правильно ли я поступаю, хочу ли я этого. Или было бы лучше оставить его и вернуться к прыжкам, экспедициям, тому, что я так любила… Больше, чем его…
В каюте снова воцарилось молчание. Наконец, Урса сказала то, что оставалось несказанным.
– А потом произошла авария по вашей вине, и с тех пор вы все время спрашиваете себя, не устроили ли вы ее намеренно, чтобы избавиться от него. От того, что он для вас значил. От того, чтобы быть связанной с мужчиной, который значил для вас меньше, чем работа и карьера? В этом все дело?
Флоренс с изумлением уставилась на нее. Урса читала ее мысли с такой же легкостью, как голопрезентацию с расчетами перехода сквозь Тессеракт, который стал бы их спасением или гибелью.
– Да, в этом. В этом тоже. Во многом. Я думала об этом, понимаете? Думала много лет: могла ли я бессознательно спровоцировать эту аварию? Я ведь тоже могла умереть в ней. Мне очень повезло. Это было дело случая. Несчастного для него и удачного для меня. Но…
– Что? – Урса не стала ждать с вопросом.
– Он подарил мне то, о чем я всегда мечтала. Предмет, принадлежавший женщине, благодаря которой я стала астронавтом. Из-за которой я не воспользовалась возможностью карьерного роста и работы на кораблях, гораздо более современных и оснащенных, чем старые развалины, на которых я летаю. Он подарил мне одну из ее звездочек, командир. Логически это невозможно: обе ваши звездочки сейчас у вас на воротнике. А у меня еще одна. Не знаю, это правая или левая. Но между ними триста лет.
Флоренс махнула рукой с кольцом в воздухе.
– Что более ценно: жизнь, полная парадоксов, приключений, возможностей, или брак с мужчиной, которого любишь, но недостаточно для того, чтобы оставить то, что любишь больше? Черт… Это прозвище «полуживая» имеет для меня совсем другой смысл. Я действительно прожила двадцать лет какой-то половинчатой жизнью…
Флоренс не удивила собственная откровенность. Только не в разговоре с Урсой. Во флоте или на «Кархародоне» такой разговор, вероятно, кончился бы для нее получением выговора. Но не здесь. Урса тоже не казалась удивленной.
– Я прожила двадцать лет, постоянно прокручивая в голове это абсурдное чувство вины. Не за его гибель в аварии. Это был несчастный случай. Я чувствовала себя виноватой в другом. Вот смотрите, мы в ловушке рядом с черной дырой, на расстоянии двух тысяч световых лет от моей планеты, на которой он подарил мне это кольцо. И я разговариваю с кумиром моей юности, с женщиной, благодаря которой я стала тем, кто я есть. Мы во временном парадоксе, и у меня есть звездочка, которая была пришита на вашем воротнике… которая сейчас пришита… была бы пришита… Ладно, неважно.
Урса посмотрела на нее с улыбкой. Она молча ждала.
– Я чувствую вину за то, что выбрала Вселенную вместо любви. Потому что любовь показалась мне слишком мелкой. По сравнению со Вселенной все ощущается слишком мелким. Могущим поместиться в бархатной коробочке, – она взяла коробочку в руки, – и хранящимся в ней, пока она не станет совсем затертой и ветхой. А у Вселенной нет границ, она дает тебе все и не просит ничего взамен. Это то, чего я хочу.
Урса прикрыла глаза, ее руки продолжали оставаться скрещенными на груди. Затем она указала на Флоренс пальцем, ее привычный жест.
– Капитан, капитан… Я не буду говорить вам банальностей типа того, что вы просто еще не встретили свою настоящую любовь. Это была бы глупость. Любовь и Вселенная не такие уж взаимоисключающие понятия. Любой выбор хорош, если он действительно делается от всего сердца. Если ваш выбор – то, чего вы искренне желаете. Но я должна сказать вам, что чувство вины за наш выбор навсегда
