Дядя самых честных правил 10 - Александр Горбов
— Как же тогда? Отправимся в ссылку?
— Не в ссылку, а в своё княжество, — я улыбнулся, невольно повторив слова Шешковского. — Пусть думают, что я прозябаю в далёком захолустье на краю света, и вычеркнут меня из списка влиятельных фигур.
— А разве Алеутщина — не то самое далёкое захолустье?
— Если Марья Алексевна и Лукиан следовали плану, который я с ними обговаривал, то уже не совсем. Впрочем, не буду загадывать. Надо взглянуть на месте, что смог сделать Камбов.
Киж скептически прищурился.
— Мне кажется, Константин Платонович, что ваше княжество та ещё авантюра. Но я буду рад принять в ней участие. Можете смело рассчитывать на меня!
Дверь в купе снова открылась, на этот раз пропуская Таню.
— Что-то случилось? — обеспокоенно спросила она.
— Пойду проверю, не заявился ли к нам ещё кто-нибудь. — Киж выскользнул из купе, оставив нас наедине.
Я рассказал Тане о визите Шешковского и «грабеже». Она высказала своё мнение об императрице гораздо резче Кижа, обругав её на языке туарегов. Но если мертвец предлагал отомстить сразу, то Таня проявила холодную расчётливость.
— Едем на Алеутщину, — решительно кивнула она. — Если ты не нужен императрице и стране, то нужен своему княжеству. За пару лет здесь ты придумал и запустил в дело телеграф и поезда, при этом тебе ставили всяческие препоны. А там ты будешь сам себе хозяин и сможешь развернуться во всю силу. Могу поспорить — года через три-четыре за маготехническими новинками будут приезжать к тебе, а не в Петербург.
— Рано об этом говорить. Сначала надо увидеть, что там успели сделать. Может, один острог стоит и корабли давно сгнили.
— Ерунда, твои люди должны были справиться. — Во взгляде Тани мелькнула злость. — Только обещай, что не простишь немку за подлость, что она учинила.
— Даже не подумаю. Всё, умерла так умерла. А сейчас, раз уж ты не спишь, давай подумаем вот над чем. В Злобино и в московском особняке нужно установить те связки для создания портала. На всякий случай, если придётся срочно там появляться. Давай подумаем, как туда прикрутить накопители и связки самозаряда.
До утра, пока поезд не подъехал к Рязани, мы просидели над бумагами, рисуя схемы Знаков и потоков эфира.
* * *
Рязань встретила нас утренними серыми сумерками и мелким противным дождём. Обещанный Шешковским дормез оказался далеко не новым, потрёпанным экипажем с нещадно скрипящими рессорами и неудобными сиденьями. А возница, шустрый малый с пристальным взглядом, без сомнения служил в Тайной экспедиции. Я не стал акцентироваться на этих мелочах и велел быстрее отправляться в путь.
Дорога, которая вела в Злобино, была знакома. По ней мы ездили в родительский дом Боброва и обратно, когда он собрался жениться на Сашке. Да, знатно мы тогда повеселились! А в итоге Пётр стал Бобровым-Урусовым, вошёл в мой род и женился на рыжей. Эх, какие же весёлые и беззаботные деньки были!
Мы сделали остановку в селе Клепиково на Касимовском тракте, чтобы пообедать и немного передохнуть от адской тряски дормеза. Еда была не слишком вкусной, чай жидким, а кофий здесь даже не видели. Так что особо мы не стали задерживаться. Но когда вышли из трактира, я увидел на дереве у дороги ворону.
Вроде обычная птица, ничем не примечательная. Вот только в магическом зрении она светилась как новогодняя ёлка. Да не простыми плетениями, а некромантическими. Я сделал знак остальным не ходить со мной, а сам подошёл к дереву.
— Привет, подруга! — Улыбка сама наползла на лицо, когда я вспомнил, как поднимал эту птичку. — Ты по своей воле прилетела или Лукиан послал?
— Кар-р-р-р!
Ворона сорвалась с ветки и спикировала на ладонь. Осмотрела меня чёрным глазом, будто удостоверивалась, что это действительно я. И вдруг быстро засеменила по руке, перебирая лапками. Как кошка, она потёрлась об меня и нежно каркнула.
— Я тоже по тебе скучал. — От моих поглаживаний ворона растопырила крылья и закрыла глаза. — Как там в Злобино? Все живы?
— Кар-р-р…
Нет, никакой связи с Лукианом в вороне я не обнаружил. Может, во мне и нет некромантского Таланта, зато я отлично вижу чужую магию. Кстати, чувствовалось, что монах во время моего отсутствия периодически подзаряжал птицу.
— Лети в Злобино. Передай, что я скоро буду.
Ворона посмотрела мне в глаза, дёрнула головой и взлетела. Сделала круг над дормезом, снизилась и пролетела над Мурзилкой, которого нёс Васька. При этом кот добродушно мявкнул, а птица в ответ ободряюще каркнула. И унеслась к лесу, в ту сторону, где находилось Злобино.
Киж, наблюдая за этой сценой, только качал головой. А потом заявил:
— Ни за что бы не поверил, что вы больше не действующий некромант. Чтобы поднятая ворона так себя вела с обычным человеком⁈ Это нонсенс!
— Она знает, кто её создал, а это не меньше, чем родитель. К тому же вряд ли меня можно назвать обычным человеком. Всё, поехали! Я хочу добраться домой до темноты.
* * *
За окном дормеза промелькнул поворот на Гусь-Мальцевский, а затем за деревьями я заметил крышу усадьбы Добрятино. Сюда я тоже загляну, но позже. А сейчас сердце билось в груди, словно собираясь выпрыгнуть и бежать впереди меня в Злобино.
Архангельская церковь всё так же тянулась к небу куполами. А вот Крукодиловка разрослась и больше не напоминала то убожество, какой я застал её в первый раз. Кирпичные аккуратные домики походили на крохотный городок цвергов. Следом мы проехали деревню Злобино — она стала в два раза больше и даже обзавелась на главной улице мощёной мостовой.
Знакомый до боли лесок — и дормез подъехал к усадьбе. Всё такой же, как и в первый раз, когда я приехал из Франции. В горле застыл комок от накативших чувств. А Таня схватила меня за руку и сжала что есть силы. У неё в глазах стояли слёзы, и она даже не думала их утирать. Показалось, что даже Киж расчувствовался и смотрел в окно с растерянной улыбкой. И только Диего хмурилась и была мрачнее обычного.
Экипаж остановился у парадного входа. Я распахнул дверцу и спрыгнул на землю. Подал руку Тане и помог ей спуститься.
— Костенька!
Я обернулся на крик. По ступеням бежала Марья Алексевна. Простоволосая, в домашнем платье, с восторгом в глазах и будто помолодевшая на двадцать лет.
—
