Требухашка. Рождение - Михаил Северный
— Какие люди, слышь, — прохрипел он и кажется улыбнулся. — Двое и без охраны.
— Здорово, дядя Андрей, — отвечаю и приостанавливаюсь. Чуть из вежливости, но больше из любопытства. Да и сна пока ни в одном глазу — Не спишь?
— Д-добрый вечер, — вежливый Витька здоровается.
— Да вот не спится.
— Это мой друг, Витька.
— Мы знакомы уже. Нормальный парень, слышь. Жаль, что заикается. Слышь, говорят, что если напугать, то может пройти эта болезнь навсегда. Давай его, того, пугнём?
Витька засовывает руки в карманы и ухмыляется. Друг знает, что рядом со мной ему ничего не грозит.
— Я пошутил, пацаны, — смеётся сосед и хлопает рукой по зеленой скамейке. — Садитесь, поговорим.
— Поздно, — говорю, — завтра на работу.
— Так, слышь, твой друг ведь не работает. Целыми днями по квартире ходит, стонет, сам с собой разговаривает. Мне ведь хорошо слышно, стенки тонкие.
Я вздыхаю и прохожу мимо, махнув рукой.Витька идёт за мной, когда сосед вдруг хватает его за руку.
— Слышь, Витька, чего происходит?
— Эй! — кричу я и останавливаюсь. Витька не вырывает руку и смотрит на соседа сверху вниз, а тот держит его почти нежно и смотрит другу в глаза.
— Витька, во что он тебя втягивает? Ты ведь хороший парень! Одумайся, пока не поздно! Ты еще молодой, из хорошей семьи, наверное. А этот, слышь, неблагополучный. Он выкрутится, а ты сядешь.
Витька забирает руку и я выдыхаю, не придется применять силу, сосед все-таки.
— Всё н-нормально д-дядя Андрей. Мы п-просто воздухом дышим.
— Слышь, малой, чего ты мне паришь? Каким воздухом, бля? Я тоже дышал в молодости клеем, а потом сразу на водяру перешёл. Еле соскочил с этой заразы, хочешь расскажу.
— Мы спешим, — сказал я и потянул Витька за рукав, но он остался стоять.
— Расскажите, дядя Андрей.
— Больше двадцати лет пил. Всё пропил, кроме квартиры. С работы выгнали, а я хорошим сантехником был, слышь. В «ВодоКанале» главным сантехником был, в кабинете сидел и отправлял других по квартирам ходить. Там и начал потихоньку квасить. Сначала с директором, потом с коллегами, а потом сам и со случайными собутыльниками. Так за год и не заметил, как скатился на дно. Нинка бросила, детей забрала и только хвостом махнула — ушла к бизнесмену. Дети отреклись. С работы, конечно, выгнали и друзья пить со мной перестали. Из автобуса выгоняли, потому что воняет как от бомжа — за долги воду и свет отключили. Вот так и происходит, когда связываешься не с теми людьми.
— Следи за базаром, — сказал я и поднял кулак. Сосед даже не вздрогнул и улыбнулся.
— Ну бей, слышь. Меня столько раз били, что боли я не боюсь, слышь. Ни одной кости целой нет, травматолог даже взятки перестал требовать, потому что у меня денег всё равно нет, а на стол к нему попадал регулярно, как бутылка вискаря в тумбочку. Поэтому бей, гнида, я вас здоровых не боюсь!
Он выкрикнул так, что спящий дом вздрогнул и чуть не проснулся. А я кулак медленно разжал и руку опустил, хотя очень хотелось ему нос поправить — слишком влево отклоняется. Я денег не возьму.
Алкаш на меня уже не смотрел и опять обращался к заике.
— Витька, слышь. Не бойся никого. Не слушай никого. Особенно не верь доброжелателям, тем кто сами в друзья набиваются. Тот, кто первый руку тянет, тот и наебать хочет. Вот подумай, ты с ним первый поручкался или он с тобой?
Витька посмотрел на меня и почесал макитру. Конечно это я к нему на помощь прибежал, а не он ко мне, но кто сейчас помнит добро?
— Вот так, — продолжил сосед и на меня посмотрел, — слышь, отстань от него. Отпусти парня.
— Я и не держу никого, — сказал я и посмотрел на друга, — идешь?
— П-пойдём, — как-то неуверенно сказал он и побрел за мной. Со стариком так никто и не попрощался и только огонёк от сигареты остался висеть над скамейкой.
* * *
— Ну ты даёшь, — сказал я, раздеваясь в прихожей, — тебе каждый упырь так может лапши навешать и друг станет врагом? Ну ты даёшь!
Витька отмалчивался и пошел проверять Требухашку, я пошел за ним на кухню.
— Ну что там? Сожрал уже дневной запас?
Витька кивнул и полез за за новыми пёрышками, а я продолжал стоять в дверях и накаляться от злости.
— Ты что со мной не разговариваешь что ли?
— Р—р-р-р-р.
— Ладно не рычи, вижу нервничаешь. Ложимся спать, утро вечера мудренее. До завтра подумай и расскажешь.
4.
Утром мой друг объявил, что уезжает. Засиделся, не хочет быть нахлебником и вообще ему уже звонили — звали назад, чтобы подписал очень важные бумаги. Я молча слушал и смотрел в его предательские глазища, а он отворачивал взгляд.
— Так важно? — спросил я.
— Да.
Яйцо с монстром внутри было единственным свидетелем разговора и оно было беспристрастным.
— И когда едешь?
— Сегодня или завтра. Как можно быстрее.
Чмошник — предатель. Грёбаный Павлик Морозов. Я приказал себе успокоиться и не делать глупостей. Глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
— Давай завтра? Сам тебя посажу в поезд, а то ты, как всегда, найдешь неприятности на мягкое место. А сегодня выйдем последний раз вдвоём. Последняя вылазка. Что скажешь?
Конечно он согласился.
* * *
Витька остался думать куда пойдем ночью, а при желании мог и осторожно сходить на разведку. А кому-то работать нужно. Требухашки приходят и уходят, а кушать нужно каждый день.
* * *
Даже равнодушный к личной жизни своих работников (от слова «раб») Тарас Борисович спросил у Толика всё ли со мной хорошо и не пьяный ли я. Напьешься с вами, как же. Напарник заверил его, что с «пацаном все нормально, работает хорошо, а дальше нас не интересует».
«Мне тоже пофигу, что с вами, если уже на то пошло», — думал я, разгружая тяжеленные ящики с бананами, пока шеф с напарником мило беседовали. Ну а что, зачем помогать? Молодой, сам справится. Тут важнее разговоры.
Взять бы тот ящик, хрустнуть об землю чтобы желтые бумеранги полетели в сторону, а потом взять один банан и засунуть Толяну в мягкое место, чтобы не ездил на молодых.
