Требухашка. Рождение - Михаил Северный
Семь!
Глухой удар. Кажется, мой конкурент по женщине только что добил полицейского одним ударом.
Шесть!
Я вместе с Катькой сажусь на землю, скрываясь в ночи, как вампир, удержать её на руках я не могу — красоты много не бывает.
Пять!
Паренек, которого задерживали копы, поднимается и бредет доставая на ходу что-то блестящее из кармана. Я думал это нож!
Четыре!
Нарик матерится и захлебывается ругательствами. Парень уже вбивает их ему в глотку.
Три!
Я зажимаю Катьке рот ладонью. Если этот псих увидит нас, мне конец. Конечно о том, что он наверняка уже слышал её сирену я не вспомнил.
Два!
Задержанный переворачивает усатого на живот и садится у него в ногах.
Один!
Убийца говорит: «Я же просил тебя забрать её.»
Мне конец.
11.
Можно было на ситуацию и со стороны Витьки посмотреть, но там только сопли были в основном и дикий страх. А со стороны усача холодная ненависть и горячие пиздюлины. Поэтому продолжим.
Я когда увидел толстяка-бармена и Катьку в кустах немного офонарел. Ну как же расстались совсем с другой стороны и они должны были уже быть на пути к Катиной общаге, или где она там живет, а были туточки. Плюс Катя рот открыла и раскинув руки на руках у толстяка-бармена возлежала, как помещица на перинах, а он на меня выпучив глаза смотрел и побелел как памятник Ленину в лучшие годы.
— Я же просил тебя забрать её.
Даже злиться сил нет, только что все силы ушли в этой безумной авантюре, энергия рванула и вышла вся, еще чуть-чуть и упаду прямо здесь. А у меня три мента отдыхают в лужах крови.
Бориска трусится и пальцем тычет. Я оборачиваюсь, Витька — молодец уже с усатого крылья выкорчевывает. Да так зло вырывает, с наслаждением.
— Спасибо, — говорю Борьке и осматриваю своего. Так и знал, и у него крылья сложены на спине, как парашюты. Вот тебе и слуги народа — настоящие хранители тьмы. Причём все трое. Да и как бы нормальный человек ужился в компании уродов — так не бывает, или сам станет уродом или уйдёт. Эти спелись.
— И что мне с тобой делать?
И правда, что?
Витька деловито вырывает второе крыло и поднимается. Я машу ему рукой и возвращаюсь к баранам.
— Ты ведь понимаешь, как вы не вовремя вернулись?
Борис кивает, у него дрожат пухленькие губки. Катька похрапывает у него на коленях.
— С ней что?
— Вырубилась, — пищит Бориска и округляет глаза.
— Что она видела?
— Ничего, — слишком быстро отвечает он.
— Значит почти всё. И что мне делать с вами?
Витька пытается перевернуть жирного, а Бориска бледнеет и худеет на глазах.
— Я помогу другу, а ты посторожи Катьку. Потом мы уйдём, а ты подними ей ноги выше туловища, расстегни блузку и маши над ней чем-то, если через десять минут не очнётся — вызывай скорую.
— Хорошо.
— Ты ничего не видел.
— Хорошо.
— С ней я завтра поговорю на работе.
— Хорошо.
— Перестань «хорошокать».
Он замолчал и зубами стучал, как от холода. Витька закончил с толстым и пошатываясь шёл к нам. Вырванные крылья он перекинул через плечо, как паруса и они покорно повисли вдоль Витькиной спины. Толстый с еле сдерживаемым страхом смотрел на него.
«Что же с вами всеми делать?» — обречённо подумал я.
* * *
Борис помог погрузить полицейских в машину и я отогнал её чуть дальше, да там и оставил их приходить в себя. Витька, тем временем, Борюсика сторожил.
Катьку подняли и отвели на скамеечку ближайшую, где она открыла глазки, а мы с другом по-тихому свалили.
— Б-беда, — почти прошептал Витька, когда мы шагали домой уже по улице, оставив за спиной чертов парк.
— Почему? — спросил я и осмотрелся на всякий случай, никто не преследовал.
— Уроды видела м-меня. И т-тебя. Они нас все равно н-н-н-найдут.
— Плевать, — ответил я, — подумаем об этом завтра. А сейчас спать, мне через пару часов на работу.
Витька хотел что-то ещё бурчать и даже пробовал, но я его уже не слушал. Кроме полицейских нас ещё и Борька с Катей видели, да и мало ли кто ещё. Проблемы разрастаются снежным комом, зато улов хороший — наш сосед в яйце будет доволен.
Глава 8
1.
День шёл за днем, а за мной никто не «выезжал». Я продолжал ходить на работу и там с места на места перекидывал коробки вместе с дядей Толиком, и ничего не происходило. Витька трусливо отсиживался дома — но никто не стучал и не звонил в дверь. Никто не набирал с неизвестного номера, никто не угрожал в мессенджерах и даже под окнами никто не крутился. Витька не скучал — делал генеральную уборку, смотрел сериалы и готовил завтрак и ужин, я только приносил продукты. Требухашку тоже подкармливали, благо после последней вылазки перьев был целый шкаф. Яйцо благосклонно поглощало подношения и «открываться» не собиралось. Мы уже и привыкли к нему, жили как маленькая европейская семья. Соседи поглядывать начали с подозрением, а Витьку даже сосед отловил, когда он мусор сам осмелился вынести.
Андрюха так и не начал пить, но зато глазастый стал, как снайпер. Цапнул Витьку за руку и не обращая внимание на заикание немного допросил. Первым делом спросил не голубки ли мы случаем и когда Витька сказал, что нет, заметно расслабился. Спросил, как Витьку зовут и откуда он приехал. А чего тут живет и почему не работает? И когда уезжать собирается? А прописан где?
На удивление мой друг на этот раз не струхнул и там где можно — отвечал начистоту, а там где лишнего лучше не говорить строил из себя дурачка. Ничего дядьке Андрею узнать не удалось. Надо будет к нему зайти — пообщаться, сильно настырный стал. Свернутый кастетом на бок нос улучшает характер.
Витьке и правда скоро придется уезжать и это печально, но он не может сидеть у меня вечно — есть своя жизнь, свой дом. Останусь я сам на сам с крылатыми людьми и с безмолвным припадочным яйцом. И рождения Требухашки Витька может не увидеть. Грустно всё это. Каждому Бэтмену нужен свой Робин. Ну пусть валит, предатель. Всё придётся делать самому.
Витька тоже мрачнел с каждым днем, и Требухашку гладил, говорил с
