Хроники Птицелова - Марина Клейн
Она обработала мне рану, сменила повязку, накрыла одеялом, заботливо подоткнула его и только после этого сказала:
– Это многое объясняет, знаешь ли.
– Вы о чем? – не понял я.
– Об Антонине. Не волнуйся, она в порядке. Пока, во всяком случае… Мне птицы сказали. Я давно их расспрашиваю, но Новая Зеландия – край далекий. Пришлось подождать.
– А вы откуда ее знаете?
– Она моя внучка.
Мозги у меня заворочались с таким трудом, что отсутствие скрипа показалось странным. Я еще не отделался от истории с сектой и твоим пальто, найденным в какой-то богом забытой пещере, а мне уже подкинули новую сенсацию – сенсацию, которая противоречила тому, что я знал.
– Разве? – осторожно спросил я.
– Почему ты так удивился, Маркус? Разве мы с ней не похожи? – Медсестра-Птицелов добродушно усмехнулась. – Да хотя бы тем, что Птицеловы.
– Похожи, – не покривил я душой. – Но ведь это значит, что Лилия – ее дочь?
– Ее.
– Но ведь она… – начал было я, но вовремя закрыл рот. Какое я имел право выдавать твой страшный секрет?
Медсестра-Птицелов с минуту пристально смотрела на меня и в конце концов догадалась.
– Ты думал, что она умерла? – Я кивнул, и она печально улыбнулась. – Вот, значит, как она считает, Антонина? Видишь ли, Маркус, когда случилось это… несчастье, ей было очень плохо. Не думаю, что она понимала, что творит. Да и все инстанции, которых дернуло влезть, признали это. Лилия поправилась, но когда на первых порах попытались поговорить об этом с Антониной, она не поняла, в чем дело, и вела себя так, будто у нее вообще никогда не было ребенка. Ну ее и оставили в покое, врачи порекомендовали. – Она неодобрительно поморщилась. – Все равно оставить Лилию с ней не разрешили. А почему ее мать потом с ней об этом не поговорила – вот уж не знаю… Может, посчитала, что Лилии будет лучше со мной.
– Вы тоже так думаете?
– Честно? Не знаю. Мы с Антониной не так уж много общались, а последние несколько лет я вообще ее не видела. Дочь пожелала, чтобы я к ней не приближалась. Боялась, видно, что надоумлю ее с птицами говорить, – усмехнулась она.
– Она сама надоумилась, – сообщил я с гордостью за тебя.
– Вот и хорошо. Именно это ее и спасло, я думаю, да и всех остальных… Впрочем, еще далеко не конец, посмотрим, что будет дальше.
На этой загадочной ноте Медсестра-Птицелов пожелала мне спокойной ночи и ушла, прихватив газету, чтобы она, видимо, не мозолила мне глаза. Вскоре я на несколько часов провалился в тяжелый сон – такой тяжелый, словно кто-то положил поверх одеяла каменную глыбу.
Мне приснился туман, чем-то похожий на тот, по которому когда-то бродили мы с тобой в мирах сновидений, но несравненно более мрачный. Я пошел наугад в надежде встретить тебя на каком-нибудь туманном перекрестке и вскоре выбрел на мрачную каменистую равнину, опущенную в безжизненный серый рассвет. По ней расхаживали огромные двуногие птицы, время от времени выгибающие свои длинные шеи и разражающиеся воплями. Вид у них был довольно жуткий – как и звуки, которые они издавали. Я хотел было ретироваться тем же путем, что и пришел сюда, но вдруг уловил краем глаза движение справа. Прямо на птиц быстро шествовала армия троеградцев, вооруженных длинными копьями. Я отступил, и последующую кровавую бойню, в которой троеградцы пронзали птиц копьями, а те в ответ вырывали у них из тел клочья мяса, наблюдал как бы со стороны. Это, впрочем, не помешало мне испытать не самые лучшие эмоции, тем более что во главе армии шел хорошо знакомый мне персонаж – тот, что ударил меня ножом.
Я проснулся и не сразу сообразил, что увидел. Смутное воспоминание билось где-то внутри головы. Насилу я вытащил из глубин памяти давний рассказ о Стране Моа, который узнал от Лилии.
Это воспоминание пронзило меня, как удар молнии. Я подумал – а так ли уж равны наши с тобой секреты? Когда ты вернешься, я скажу тебе – просто не могу не сказать, – что твоя дочь не умерла, следовательно, на твоих руках нет крови. Сказать такого о себе я не мог.
– Вы не о том беспокоитесь, Маркус.
Мужской голос, раздавшийся совсем рядом, заставил меня вздрогнуть всем телом. Я резко сел и тут же скорчился от боли.
– Да уж не двигайтесь. Не в том вы состоянии, чтобы меня прогнать. Подождите, включу свет, чтобы нам было удобнее.
Щелкнул выключатель. Я на мгновение зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел в комнате старшего следователя Каимова. Окно было открыто, из него веяло холодом. На столе, вплотную придвинутом к подоконнику, сидели три свиристеля и неотрывно смотрели на меня, наклоняя свои хохлатые головки то в одну, то в другую сторону, будто пытались разглядеть то, что нельзя различить с первого взгляда.
– Не переживайте, мы просто поговорим. – Старший следователь Каимов отодвинул от стола стул и уселся на него, закинув ногу на ногу. – Не хотел вас будить, но обстоятельства требуют. Времени не так много, но оно есть. У меня, по счастью, еще достаточно средств, чтобы не дать вашему ненаглядному Асфоделю помешать нам.
Его последние слова меня насторожили – если что-то может насторожить больше, чем появление человека в школьном медкабинете посреди ночи.
– С чего бы ему нам мешать? Вы же сказали, что мы просто поговорим.
– Да, так и есть. Буду с вами откровенен, Маркус, а впрочем, я ведь никогда не лгу, попросту не умею, вы это учтите. Вы вообще в курсе, что сделал Асфодель?
Я пожал плечами. Мы с Асфоделем проводили вместе довольно много времени, но он, понятно, не отчитывался мне о своих делах, да и зачем, если я не имел к ним ровно никакого отношения. Когда наши разговоры лишь по касательной затрагивали сферы небесного и духовного, я уже чувствовал себя безнадежным гуманитарием, пытающимся влезть в спор о решении тригонометрического уравнения.
– Понимаю, – покивал старший следователь Каимов и, заметив мой подозрительный взгляд, спокойно добавил: – Не волнуйтесь, не читаю я ваши мысли. Так, слегка. Сложно этого не делать, у людей все всегда наружу. За некоторыми исключениями. Антонина ваша, кстати, прекрасный пример такого исключения – сам дьявол не разберет, что творится в ее голове.
– Вы о ней что-то знаете? – Я невольно подался вперед. Ведь в прошлый раз он прямым текстом заявил, что взял на себя роль твоего помощника.
– Я-то знаю, конечно, а вот вы нет, хотя вас это касается самым непосредственным образом. Видите ли, Антонина должна была спокойно пройти себе
