Хроники Птицелова - Марина Клейн
Когда я наконец упала на спину, небо закружилось, играя пушистыми клочьями облаков. Пришлось закрыть глаза, но даже в темноте облака неслись по кругу, на этот раз в форме цветастых вспышек. Пережидая их, я на несколько секунд не то уснула, не то просто отключилась; во всяком случае, голос, прозвучавший рядом, донесся до меня как бы из темноты.
– Живая? – спросил он.
Еще не выйдя из своего забытья, я сонно что-то прощебетала, пытаясь дать понять – я вполне живая, во всяком случае с того времени, как встретила тебя.
– Что с ней? – послышался другой голос.
Я открыла глаза и села, щурясь от золотистых лучей закатного солнца. Рядом находились пожилые мужчина и женщина, которые удивленно на меня таращились. Они были одеты в походную одежду, довольно чистую, но старую, будто изношенную за долгие годы непрерывных путешествий.
– Ты в порядке? – спросила женщина. Она говорила по-английски.
– Да. – Я уверенно кивнула.
– Что ты здесь делаешь?
– Мешает другим жить своей жизнью, – проворчала откуда-то виновница моего падения.
– Помолчи, – раздраженно ответила я.
Мужчина и женщина переглянулись.
– Неужели ты Птицелов? – Глаза мужчины расширились от восторженного удивления.
– Ну да. Я упала из-за птицы, – объяснила я и поморщилась от гневного вопля, сообщившего мне, что я сама виновата. – Вы не приготовите мне кофе?
– Конечно, – сказала женщина. – Птицелова мы всегда рады пригласить в гости. Пойдем! Можешь встать?
Я встала, выяснила, что если и ушиблась, то совсем чуть-чуть, и направилась за новыми знакомыми к лагерю.
Он был разбит у самой горы – за дальними палатками виднелись ступенчатый подъем и несколько пещер, похожих на разинутые пасти. В них, кажется, тоже жили люди или занимались там некими делами – во всяком случае, рядом со входами лежали разнообразные вещи, а из пещеры повыше показывали дивный спектакль чьи-то длинные бледные руки, рисующие в воздухе плавные формы.
Среди палаток было довольно много людей – мужчин и женщин, взрослых и детей. Каждый занимался своим делом – кто стругал дерево, кто мыл посуду, кто готовил, кто рисовал. Одна женщина читала толстенную книгу, завернутую в непромокаемую обложку, и что-то выписывала из нее в почти такую же толстую тетрадь, а ее соседи выглядели еще удивительнее: потягивая из походных кружек кофе, они стучали по клавишам ноутбуков, поставленных на колени. Как дурно сочеталось это с фантастическим природным пейзажем!
Моя сопровождающая заметила, что я не могу взять в толк, как так можно, и улыбнулась:
– Мы природой вдоволь налюбовались! И продолжаем любоваться каждый день. Но у нас много работы с внешним миром, а с этим без техники не разобраться. Да и удобно иметь всякое такое.
– А, так вы тут давно! – сказала я.
– Очень давно. Считай и не высовываемся отсюда уже сколько лет. Так, в город – за продуктами, генераторами, – и обратно.
– Так разве можно? – простодушно удивилась я.
– Если очень захотеть – все можно, – сказал мужчина. – Наш… начальник человек такой, сумел все устроить. Но мы платим за это и не безобразничаем тут. Даже за порядком следим. Не мешаем никому, в общем. И в крайности он нам не позволяет впадать. Город рядом, если непогода сильная или заболел кто – уходим ненадолго.
– Неспроста они тебе все это рассказывают, – прошелестела вдруг из кустов птица – похоже, та самая, что заговорила со мной первой при входе в парк.
Я молча кивнула, хотя и не знала, видит ли она меня. Почему-то расхотелось показывать, что я Птицелов.
А между тем многие в лагере, продолжая заниматься своими делами, бросали на меня пристальные взгляды.
– Я только за кофе, – поторопилась я объясниться.
– Это Птицелов! – объявила женщина во всеуслышание. – Примем ее как следует. – Она сделала паузу, словно собиралась произнести нечто необыкновенное, и торжественно выговорила: – Принесите турку, кофе и кориандр.
– И корицу, – добавила я совсем не торжественно, просительным тоном. – Спасибо.
Я присела на расстеленный на траве плед и вскоре уже попивала ароматный кофе, казавшийся во стократ вкуснее оттого, что он был приготовлен на огне от сухих веток, а выпивался на свежем воздухе, среди легкомысленного птичьего щебета и природного многообразия.
Люди продолжали не таясь смотреть на меня, словно я была невесть каким дивом дивным.
– Ну, что вы молчите? – спросила я в перерыве между глотками. – Скажите же что-нибудь.
Но они молчали, продолжали работать и смотреть. Я будто снова оказалась на троеградском кладбище, в тихом окружении мертвых, только вот досада – рядом не было Старого Чтеца, чтобы проводить меня к выходу.
Что-то вдруг заставило поднять голову и бросить взгляд на холм, с которого я так неудачно скатилась. Расстояние было порядочным, но все же показалось, что я вижу на фоне деревьев неестественно темный стройный силуэт. Возможно, Чтец все-таки был поблизости.
Неожиданно рядом с ним появился еще кто-то. Они, видимо, заговорили друг с другом. Я прищурилась; рука, в которой я держала кружку, дрогнула. Нельзя было сказать наверняка, но облако светлых волос над длинным темным одеянием не могло не напомнить о твоем Ангеле.
Мне стало страшно. Что он мог делать здесь, подумала я, в такой дали от тебя и такой близости от меня? Обучал и сопровождал ли он всех Чтецов или нет, каким странным было его появление в Кахуранги!
Я допила кофе и резко встала, твердо намеренная подняться на холм и выяснить, что к чему. Но женщина удержала меня за руку, заставила снова сесть, и на меня посыпались вопросы со всех сторон, словно кто-то наконец дал людям разрешение говорить. Как мое имя, откуда я, сложно ли говорить с птицами… Рассеянно отвечая, я в какой-то момент снова бросила взгляд на холм. Но там уже никого не было.
Когда обыденные вопросы иссякли, люди начали откладывать свои дела и становиться в очередь. Ко мне подходили и взрослые, и дети, и каждый задавал вопрос – теперь уже не мне, а птицам. От меня требовалось получить ответ и перевести его. Дело было утомительным, людей собралось много, с два десятка человек вышли из пещер, и только в верхней чьи-то руки продолжали дирижировать невидимым оркестром.
К счастью, птицы охотно пошли на контакт и почти не приходилось отправлять какую-нибудь пичугу на поиски ответчика. Узнав, что за мероприятие организовали люди Учителя, подтянулись всевозможные птицы: голуби, крапивники, камышовки. Высунулся из кустов пугливый киви, соизволил прилететь даже гордый кеа.
Вопросы были самые разные: от того, кто повинен в расхищении запасов (виновным оказался киви, который покаялся в своем преступлении и был единогласно прощен)
