Хроники Птицелова - Марина Клейн
Я нехотя открыла глаза. Надо мной склонился высоченный парень, ему пришлось согнуться едва ли не вдвое, чтобы опустить голову до моего уровня. У него были черные волосы и яркие, как брачные перья расписного малюра, синие глаза, а в руках он держал сумку с книгами, и это тоже напомнило о тебе.
Пришлось вернуться в реальность. Оказывается, я задремала на какой-то скамейке, так сильно утомило меня мое долгое путешествие. Хорошо еще, что без Темных Коридоров.
– Наверное, в порядке, – ответила я. – А где это я?
– В Мотуэке.
– Мотуэка! – повторила я необычное певучее название. – Красиво, но нет, я где-то не там. Мне нужно к Оуэну.
– К Оуэну? – он нахмурился. – Ты имеешь в виду гору?
– И ее тоже.
– Это в парке Кахуранги. До парка отсюда можно добраться на машине.
– У меня нет машины, – сказала я, поднимаясь и потягиваясь. – Но спасибо, я где-нибудь поищу.
Он сокрушенно посмотрел на меня, покачал головой и попросил пойти с ним. И при этом так тоскливо вздохнул, что я решила сопроводить его, куда ему нужно.
Мы пришли в небольшое кафе. Там мой подопечный, представившийся Амбросио, отошел куда-то, а я тем временем заглянула в его сумку. Какие необычные книги там оказались! Я разобрала только «Ko nga mahinga a nga tupuna Māori» – это наверняка был местный фольклор, а остальные тома полнились необычными буквами и рисунками. Геометрические птицы, летящие прочь, цветущий сад, жертвенный алтарь, ключ…
Я внимательно рассмотрела последний рисунок, затем сунула руку в карман пальто и вытащила окровавленный ключ, который подобрала на дороге далекой-предалекой отсюда родины. Каждая зазубринка в точности совпадала с изображением.
Спрятав ключ, я продолжила листать книгу. Как жаль, что я не могла ничего прочитать!
Амбросио вернулся с двумя чашками кофе и одну поставил передо мной.
– Нехорошо, – строго выговорил он, – лезть в чужие вещи без спроса.
– Это же книги! В книги можно.
– Нельзя. Мало ли что в них.
– Книги для всех, нельзя запретить кому-нибудь читать. Если уж написано, читать должны все. Иначе зачем писать?
Он уселся напротив меня, усталым жестом взъерошил свои черные волосы, с явным трудом удерживаясь от того, чтобы забрать у меня книгу, и сказал:
– Я поговорил кое с кем, через полчаса тебя подвезут до Кахуранги, но придется заплатить. У тебя деньги-то есть?
– Есть, – сказала я, не отрывая взгляда от книги. – Спасибо. А что это за странный язык? Ты можешь на нем читать?
– Это древний язык, им давно никто не пользуется.
– Как странно! – удивилась я. – А ключ нарисован не такой уж старый, – я повернула к нему раскрытую книгу. – Не настолько старый, чтобы о нем писали на мертвом языке.
– Мертвых языков не бывает, – сказал Амбросио.
О мертвых языках
Чтец. Что делает мертвого мертвым?
Птицелов. Отсутствие возможности читать.
Чтец. Ты не можешь читать на этом языке, а я могу. Тогда кто из вас мертвый, язык или ты?
Птицелов. Но ведь наверняка бывают языки, читать на которых не может никто, потому что все, кто их знал, мертвы, а это значит, что и сам язык становится мертвым.
Чтец. Люди исчезают с глаз себе подобных, а языки остаются. Однажды может появиться тот, кто сумеет прочесть забытый язык. Вероятность этого нельзя отрицать.
Птицелов. Человека объявляют мертвым, если долго его не видят и ничего не слышат о нем; так и язык объявляют мертвым, если о нем долго нет напоминания.
Чтец. Это так. И все-таки это не делает пропавшего человека обязательно мертвым, как и отсутствие говорящих и читающих не делает мертвым язык.
Птицелов (подставляет руку небольшой птице с яркими перьями; птица садится на ее пальцы и щебечет). Она говорит, что и люди, и языки иногда попадают в забытье и находятся в нем, пока их что-нибудь не разбудит.
Чтец. Пожалуй, так.
Птицелов. Пожалуй, так…
Птичка, довольная, что остановила наш спор, важно распушила яркие перья и улетела. Я сказала Амбросио:
– Наверное, в этой книге написано что-то очень важное. Иначе зачем писать на спящем языке?
– Да, – подтвердил Амбросио. – Но я не могу прочитать тебе, что именно здесь написано. Это опасная книга.
– Троеградская?
– Почти.
Я взялась за свой кофе. Не отрываясь от чашки, выпила все до капли, размышляя о том, какими бывают Чтецы: великолепными посланниками ангелов, такими как ты, умудренными жизнью Сократами, как Старый Чтец, бестолковыми и печальными подростками, попадающими под дурное влияние Антония-Птицелова, как Юный Чтец. Каким был Амбросио? Безусловно, похожим на тебя, и от этого приятно и одновременно больно штормило в сердце. Как мне хотелось вернуться к тебе! Но для этого нужно было обязательно завершить мое путешествие, и книга, я знала, могла помочь.
– Ты читаешь мертвым? – спросила я, отставив чашку.
Амбросио медленно поднял на меня взгляд, да так и оставил его на моем лице. Взгляд, на секунду дрогнувший, сказавший мне больше, чем тысяча слов, так что он мог ничего и не отвечать.
– Понятно, читаешь, – покивала я. – Почитай и мне тоже. Я ведь немного мертвая, ты сам сказал. Раз не могу прочитать книгу. Можно немного – вот только про ключ.
На этот раз кофейный марафон устроил Амбросио, а именно прижал чашку к губам и не отпустил ее, пока весь напиток не оказался внутри него.
– Откуда ты знаешь про мертвых? – наконец спросил Амбросио. – Тебе рассказали птицы?
– Нет, мне рассказал другой Чтец, – сообщила я. – И я даже читала с ним немножко. А теперь мне надо кое-что найти, и это кое-что там, где Оуэн.
– Но ты указала на ключ.
– У меня есть ключ. Но я не очень понимаю, зачем он нужен. Разве на Оуэне есть двери?
Амбросио одной рукой стиснул подбородок, а другой принялся стучать пальцами по столешнице. Мне хотелось думать, что он решает, прочитать мне книгу или нет, однако спустя пару минут он молча встал и снова куда-то ушел. Но сумка с книгами осталась на месте, как гарант его возвращения. Куда Чтец денется от своих книг!
Я снова пролистала таинственную почтитроеградскую книгу. Мне попалось несколько карт, а еще – два роскошных рисунка. На одном человек в черном плаще с капюшоном, из-за которого лица его совершенно не было видно, держал в высоко поднятой руке огромную птичью лапу. На другом, в целый разворот, вытянулся красавец моа с
