Сумрачный лес - Роннефельдт Каролина
Райцкеру не нужно было повторять дважды. В следующее мгновение старик Пфиффер поставил пустую корзину обратно в повозку, чтобы Лаурих вернул ее Йордис.
– Ну что ж, давайте выясним, что произошло этой ночью в Зеленом Логе, – сказал Одилий и зашагал к липе, и за ним последовали остальные.
Все вместе они прошли через толпу, направляясь к дереву. Время от времени кто-нибудь из них задумчиво здоровался с окружающими, хотя желать друг другу доброго утра после такой жуткой ночи казалось очень странным. Не успели они дойти до липы, как их остановил резкий крик, и все присутствующие обернулись в ту сторону.
– Гортензия! Звентибольд! И уважаемый Пфиффер здесь! Хвала святым пустотелым трюфелям, вы наконец-то вернулись! Живые и здоровые? Не верится! Ведь вы не знаете, с чем мы столкнулись… А вы нашли его? Скажите, нашли? – Голос поднялся до пронзительного вскрика и оборвался рыданиями.
К ним протиснулась Хульда, бледная и растерянная, но в остальном, как с облегчением заметил Одилий, невредимая.
– Где Карлман, ради всех волчьих боровиков? Где мой сын? – раздался другой голос.
За спиной Хульды появилась Бедда. Не сразу обнаружив в толпе Карлмана, она в ужасе застыла. Платье Бедды было разорвано на плече, а правая рука безвольно свисала, что не ускользнуло ни от Гортензии, ни от старика Пфиффера.
– Успокойся, – обратилась к ней Гортензия. – Мальчик должен быть где-то здесь. Он просто побежал искать тебя. С ним все в порядке!
Она была благодарна за то, что вопрос Хульды, который, конечно же, был о Бульрихе, пока можно было отложить. Во всяком случае, никто из окружающих ничего не заметил, даже Эва и Квирин Портулак, которые только что присоединились к ним. Квирин был в пиджаке поверх белой ночной рубашки, а Эва прихватила с вешалки старый плащ мужа, который был ей великоват. Слева и справа из-за пышных фалд плаща выглядывали двое квенделят – они прижались к матери и с тревогой глядели по сторонам.
– Кто пропал? Карлман?
Следом за Портулаками подошли Гунтрам и Розина Изенбарты. Гунтрам хотел было ободряюще похлопать Бедду по плечу, но в последний миг поспешно отдернул руку. Гортензия увидела этот жест, и ее подозрения усилились, когда она заметила под отложным воротником платья Бедды синяк возле ключицы.
– Я только что видел Карлмана возле липы. Не бойся, храбрая Бедда! – заботливо пояснил Гунтрам. – Мальчик отлично себя чувствует, с ним все в порядке. Сейчас я его приведу.
Он повернулся и ушел, а Розина Изенбарт заняла место рядом с Беддой и Хульдой, словно желая защитить их обеих.
– Ты ранена? – спросил старик Пфиффер, указывая на плечо Бедды.
Видеть, как та, что никогда не лезла за словом в карман, пытается сдержать слезы, не в силах выдавить ни слова, было очень грустно. Ей удалось лишь слабо покачать головой.
– Что такое, дорогая соседка?! – в искреннем изумлении воскликнул Биттерлинг, который всегда видел Бедду решительной, собранной и никогда не унывающей.
Гунтрам вернулся с Карлманом и подтолкнул его в объятия матери. Самообладание окончательно оставило Бедду, и она безудержно разрыдалась, изо всех сил обнимая сына единственной рукой, которая ей еще повиновалась.
– Что с тобой, Бедда? – снова спросил Одилий, подойдя ближе и осторожно взяв ее за правое плечо.
Бедда всхлипнула от боли. Она упала бы, если бы Одилий и Карлман ее не подхватили. Она медленно опустилась на землю, белая как простыня, но с улыбкой на губах.
– Все хорошо, я так рада, что ты вернулся, мой дорогой мальчик, – пробормотала она и потеряла сознание.
– Мама! – испуганно закричал Карлман, стоя на коленях рядом с ней. – Мама, скажи что-нибудь! Что с тобой?
– Вот так загадка! – воскликнула Гортензия, склонившись над ними. – Надо отнести ее ко мне домой, – обратилась она к Одилию. – И поскорее, у нее что-то с правой рукой! Где Гизил и Лаурих? Гунтрам, Квирин, помогите нам вынести ее из этой толпы!
Все немедленно бросились выполнять указания, и Квирин осторожно принял Бедду из рук Одилия, причем оба старались не задеть поврежденное плечо. То ли им это удалось, то ли Бедда настолько лишилась чувств, что не замечала происходящего. Гунтрам осторожно взял ее за ноги, и Бедду понесли сквозь толпу. Впереди Гортензия прогоняла с дороги тех, кто не успевал освободить место или стоял к ним спиной. Карлман, Звентибольд и Одилий с Хульдой, тихо переговариваясь, не отходили от Бедды ни вправо, ни влево. Гизил Моттифорд и Лаурих тоже бросились на помощь, хотя предпочли бы осмотреть липу. Только Розина и Эва остались на месте, чтобы отыскать разбежавшихся детей.
Квендели еще не дошли до ближайшего переулка, когда Бедда со стоном открыла глаза.
– Воды, – охнула она. – Глоток воды, пожалуйста…
– Сейчас, – тут же отозвалась Гортензия. – Еще чуть-чуть, и мы дойдем до моего дома. Держись, Бедда! Быстрее, быстрее же! – поторопила она мужчин.
– Воды, я горю… – снова застонала Бедда и закатила глаза.
Хульда и Карлман испуганно вскрикнули, и Гунтрам с Квирином остановились.
– Подождите, – сказал Лаурих, – у меня в повозке есть вода.
Он указал направо, где у садовой ограды стояла повозка, запряженная пони.
– Ладно, Лаурих, сбегай принеси воды, – подхватил старик Пфиффер. – Гунтрам, Квирин, осторожно прислоните Бедду к ограде. Пусть она сначала попьет, раз уж так просит. К тому же мы не знаем, что нас ждет в доме Гортензии.
Бедду бережно усадили в тени куста орешника, раскинувшегося над забором. Пытаясь выпрямиться, она привалилась спиной к ограде. Лаурих поспешно вернулся с кожаной бутылью и передал ее Одилию. Старик встал на колени рядом с измученной женщиной, желая ее напоить.
– Минуточку, – остановил его Моттифорд, снова доставая свою серебряную фляжку. – Так будет проще.
Пфиффер поднес флягу с водой к бескровным губам Бедды. Сделав первый глоток, она принялась жадно пить.
– Не торопись, – мягко сказал Одилий, глядя на нее с беспокойством.
Выпив все до последней капли, Бедда опустила голову на плечо старика Пфиффера.
– Еще чуть-чуть, – пробормотала она. – Где Карлман?
– Я здесь, мама, – сказал молодой квендель, опускаясь на колени рядом с ней и беря ее за руку. И тут же на измученном лице Бедды заиграла нежная улыбка.
Биттерлинг, стоявший рядом с ними у забора, испуганно таращился на Бедду.
– Елки-поганки, что не так с моим домом? – вполголоса прошипела Гортензия, обращаясь к Одилию. – Что вы имеете в виду?
Она заметила, что Гунтрам и Квирин покорно молчат, а Хульда сверлит их тревожным взглядом.
– Говорите! – раздраженно рявкнула Гортензия. – Все будто языки проглотили, хотя мне давно известно, что в моей розовой беседке произошло что-то зловещее. Поверьте, после того, что мы пережили этой ночью, глупо со мной церемониться… Я видела такое, о чем вы даже не подозреваете! Так что случилось в моем доме?
– Бедде не случайно так плохо, – уклончиво начала Хульда.
Проговорив это, она поняла, что у нее не хватит сил на подробное описание событий прошлой ночи. Однако, взглянув в испуганное лицо Гортензии, попыталась взять себя в руки.
– Сначала все было спокойно, – продолжила она. – Но когда вы ушли, часа через два-три мы увидели из окна кухни, что от розовой беседки исходит странное голубоватое свечение. Я очень испугалась, а наша храбрая Бедда решила выйти в сад и посмотреть, в чем дело. И я пошла за ней, потому что тот бледный свет притягивал нас, как пламя свечи – мотыльков. Наверное, это сложно представить, надо видеть самим… Облако тумана мерцало, будто тысяча ледяных кристаллов, это было жутко и прекрасно одновременно.
Четверо квенделей, бродивших в ночи, многозначительно переглянулись.
Голос Хульды дрогнул.
– Да, вот и мы обожглись, как мотыльки, не поняв, какой страшной опасности подвергались… Но кто мог предвидеть, что мы наткнемся на такой ужас в твоем прекрасном саду!
Она вздрогнула и замолчала.
Гортензия заметила, как глаза Хульды наполняются слезами, и потому подавила нетерпение и растущее беспокойство, решив не задавать пока вопросов. Как бы то ни было, стоило выяснить, как на самом деле обстоят дела в доме. Еще несколько шагов, и она окажется перед садовой калиткой.
