Хроники Птицелова - Марина Клейн
– Это правда ты. Я сразу понял, когда мне сказали, что объявился человек, который знает много языков и собирает книги… Я не раз слышал о тебе за эти годы, Маркус. И хотел увидеть тебя снова. Наверное, тебя привел ангел.
– В общем, да, – подтвердил я. – Но зачем вы хотели меня видеть? Я не собираюсь на вас работать.
Губы, тоже изуродованные язвами, изогнулись в подобие усмешки; из горла Басира вырвался хрип – неудавшаяся попытка засмеяться.
– Ты знаешь, кто я, Маркус? – проговорил он почти неслышно.
– Нет, – ответил я. – Но мне сказали, что Богдан – троеградец. Может, и вы тоже?
Я следил за тем, что говорю, и намеренно упомянул Богдана. Мне казалось, это будет лучшим способом скрыть, что я что-то знаю – например, что помню тексты про оружие или что Константин наверняка убил Амира. И я никак не мог ожидать, что этот ответ окажется близким к истине.
– Нет… Нет, – прошептал Басир. – Сейчас я все тебе расскажу. Мне осталось недолго, а я должен объяснить и передать это тебе…
Он сделал несколько тяжелых и хриплых вдохов и выдохов и заговорил, часто прерываясь от усталости и нехватки дыхания:
– У меня были свои люди, мы выполняли разного рода операции… Перевозили кое-что через границу для местных… Этот человек, которого ты называешь Богданом, как-то предложил нам странную сделку… Он хотел что-то найти здесь, но никак не мог пробраться в страну. Я ему не поверил, но пообещал подумать… Какое-то время он помогал нам кое-чем… Тогда мы и встретились с тобой. Я не поверил тому сопляку, который был нам должен, что какой-то малец знает все языки мира… Но этот человек… Богдан… сразу заинтересовался и уговорил нас встретиться с тобой… Я был поражен, но мне не нужен был кто-то вроде тебя… Эти переводы… Мы собирались уезжать из страны… Но Богдан… Я буду называть его так… Он был одержим тобой, хотел тебя найти… Я знаю, ему не удалось. Со временем я понял: ему нужен был кто-то, кто мог прочесть книгу… Написанную на редком языке… Но у него ее еще не было, а он многое сделал, чтобы найти ее… Здесь он тоже собирался заняться поисками. Я мог провезти его в страну, но вместо этого сам стал искать… Надеялся продать ее ему… И кое-что нашел. Но я не знал всей его одержимости. Это ужасный человек… Он готов на все ради своей цели…
– Троеградец.
– Да… В своих поисках я сталкивался с этим словом… Ему нужны были книги о Троеграде… Одну мне удалось найти… Но я не знал, во что ввязываюсь… Не только Богдан, другие люди тоже… Узнав, что она у меня… Мне многое пришлось пережить, как видишь… Но я не отдал им книгу.
– Почему? Все еще хотели продать ее?
– Нет. Просто я был уверен… Что она не должна попасть им в руки… Если бы я знал, что в ней написано… И мог быть уверен, что она не принесет зла… Но я не знаю – и, похоже, никто во всем мире, – не может прочесть троеградский язык…
– Троеградский язык?
– Да… Я узнал об этом от человека, у которого хранилась книга… Он уже умер и ничего больше не успел мне сообщить… Кроме того, что он наверняка последний троеградец, кто владел этим языком… И именно на нем он написал свою книгу… Он говорил, что изложил в ней все, что знал… Маркус. – Он повернул ко мне свое жуткое лицо, глаза его дико завращались. – Может, ты сумеешь ее прочесть. Она здесь… Под этим ковром… Возьми ее.
Я аккуратно приподнял край его одеяла и лежанки, дрожащей от нетерпения рукой вытянул из-под нее книгу. Она была в потертом самодельном переплете. Я в волнении раскрыл ее; листы бумаги покрывали рукописные строки.
Язык, как ни странно, был мне знаком. Именно на нем написан манускрипт Войнича.
В книге говорилось о Троеграде.
– Можешь прочесть, Маркус? – прошептал Басир. Увидев, что я кивнул, он расслабился и еще тише проговорил: – Тогда я отдаю ее тебе. Можешь уничтожить ее… Или оставить себе… Как знаешь.
– Скажите, а как Богдан искал книги? – спросил я торопливо, видя, что его сознание меркнет. – Он давал какие-то описания, подсказки?
– Книги о Троеграде… Они написаны… На нечитаемом языке… Он думал, что найдет их в Зимбире… Но все книги там были уничтожены… Только тот человек… Знал, о чем они… И написал…
На этом он потерял сознание. Во всяком случае, мне хочется верить, что он отключился, а не умер прямо у меня на глазах. Я кликнул мальчика, который привел меня сюда, объяснил, что Басиру плохо, и велел позвать кого-нибудь, после чего вернулся к себе.
Так я получил бесценную книгу об истории Троеграда. При первой же возможности я показал находку Асфоделю. Он велел мне сохранить ее, потому что среди моих слушателей однажды непременно окажутся троеградцы, и они будут счастливы, если я прочту им эту книгу. Но ее следовало спрятать. Уяснив, что основным критерием поиска книги загадочного Богдана был никому не известный язык, я перевел книгу на греческий, распечатал, переплел и на всякий случай написал, что это «Иудейская война» Флавия – первое, что пришло в голову. Уповал я на то, что если кто-то случайно откроет книгу, то у него не возникнет сомнений, что это именно Флавий, которого никому не придет в голову читать – во всяком случае, в оригинале. А рукопись, полученную от Басира, я отдал Асфоделю.
Это было первым, что я сделал, вернувшись домой. Потом я предупредил Асфоделя, что сделаю небольшой перерыв в своих тренировках – поскольку только ими я и занимался последние годы, он не возражал, – и с головой погрузился в заработки. После путешествий с Раулем я оказался обладателем довольно большой суммы, но ее все равно не хватало на то, что я хотел. А хотел я съехать от родителей.
Я застал их в добром здравии – или, точнее, в том же состоянии, в каком их когда-то оставил. Они отреагировали на мое возвращение душевным «хорошо, что ты вернулся, Маркус», и я в мгновение ока оказался в прежней унылой атмосфере ожидания Лилии. Но дело было даже не в этом. В нашем доме, сверху донизу забитом ключами (пока я отсутствовал, эта напасть затронула и мою комнату), мне и моим книгам, дожидающимся у Альберта, места явно не было, и о том, чтобы в полной мере выполнять долг Чтеца,
